— Конечно.
Каждый толчок приближал меня к кульминации.
От медленных, контролируемых, дразнящих толчков, призванных свести ее с ума от желания, я быстро перешел к отрывистым, маниакальным, требующим-быть-внутри-этой-женщины погружениям. Мужчина так жаждал человеческой связи, ласки, удовлетворения плотских потребностей.
У меня закружилась голова. Я принял во внимание возможность того, что Даллас не сможет кончить через проникновение. Это просто ставило ее в один ряд с большинством женщин на планете Земля.
Но она тряслась, царапалась и тянулась ко мне, выглядя готовой к кульминации. Ее сиськи подпрыгивали и тряслись каждый раз, когда я врезался в нее.
Ее рот открылся в благоговении, вероятно, потому, что этот оргазм отличался от первых двух. Более глубокий и жестокий.
Она вцепилась в лацканы моей рубашки, уткнувшись лицом в мое.
— Сними нижнее белье, — она встретила мой толчок и застонала, когда моя головка выглянула из прорези моих боксеров. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Я хочу чувствовать тебя.
Я был примерно в двух секундах от выполнения ее требования. К счастью, моя логика ухватилась за руль, за который как-то этим вечером ухватился мой член, и пустила ситуацию под откос от полномасштабного бедствия.
Мне удалось дождаться, пока она кончит, едва-едва, прежде чем вынуть, перевернуть ее на живот и начать дрочить.
Я целился в ее голую задницу, но каким-то образом попал ей в волосы. Неважно. У нее было достаточно времени, чтобы помыть их. Ее планы были не слишком насыщенными.
Даллас упала на подушки с кривоватой ухмылкой на лице.
— Это официальное заявление, — она притянула меня к себе и осыпала мое лицо влажными, неряшливыми поцелуями, еще раз напомнив мне, что разница между ней и щенком действительно незначительна. — Секс – мой новый любимый вид спорта.
— Секс – это не спорт.
— Должен быть. Я бы делала это целыми днями, если бы это было так.
— Ага. Это называется проституцией.
Я упал на нее сверху, совершенно не обращая внимания на ее небольшой вес, потянулся к тумбочке и запихнул себе в рот две мятные жвачки.
— Другого раза не будет, — я скатился с нее, мое тело было мокрым от пота, мышцы впервые за многие годы успокоились.
— Конечно, дорогой, — она прижала свои сиськи к моей руке. Под нами простыни были пропитаны всем, что мы только что сделали. — Только один раз.
Но соблазн оказался слишком велик.
В конце концов я предоставил себе бесплатный пропуск на время нашего медового месяца. Целую неделю я трахал Даллас через ее одежду при каждом удобном случае.
И каждую ночь я трахал ее через простыню, стараясь всегда кончать ей на лицо, язык и сиськи. Я почти даже трахнул ее голым в Лувре.
Затем я съел ее сладкую маленькую киску в «La Madeleine». Церковь всех мест, потому что моя возмутительница спокойствия жена просто не могла дождаться, пока мы вернемся в отель.
Она даже умоляла меня потрогать ее пальцами на «Додо Манеж». Это означало, что мне также пришлось сосать ее сиськи под пальто, которое я накинул ей на грудь в такси обратно в отель.
Картина была удручающе ясной.
Я женился на женщине со склонностями к нимфомании и не имел ни малейшего желания лишать ее того, что она хотела.
Меня выпороли. Так сильно, что я забыл попросить, ожидать, приучить ее к ответным действиям.
Я был так очарован ее киской, что забыл, что это мухоловка Венеры моей спермы.
Одно было ясно.
Когда мы вернулись на американскую землю, мне нужно было держаться как можно дальше от жены. Нахождение с ней в тесном помещении поставило бы меня в явно невыгодное положение в нашей психологической войне.
Ей понадобится месяц. Два. Возможно, даже целый год. Но нутром я знал, что она убедит меня трахнуть ее без презерватива. Грязно.
Пока она не наполнится до краев моей спермой.
Чего бы Даллас Коста ни хотела, Даллас Коста получала.
А сейчас она хотела моего наследника.
ГЛАВА 32
Даллас
Пенис Ромео мог вылечить депрессию.
К сожалению, это не могло излечить ненависть.
У меня она все еще была в избытке.
Я выбросила испачканное менструацией нижнее белье в мусорное ведро, потянувшись за тампоном. Разочарование, которое нахлынуло на меня, было вызвано не тем, что я ожидала, что забеременею так быстро.
Я просто не хотела временной остановки в своем стремлении побить какой-нибудь рекорд Гиннеса по оргазму.
Струя толкнула меня, как снежный шар. Я присела рядом с раковиной, пережидая турбулентность.
Моя вагина уже болела, растянулась до предела и была готова к выходу на пенсию всего через неделю занятий. Каждый раз, когда мои соски касались лифчика, онемение превращалось в боль.
Когда самолет начал снижаться, я вернулась в главный салон, чтобы посмотреть, как Ромео перелистывает страницу своей газеты. Мой зад все еще покалывало каждый раз, когда я ловила взгляд на его сильные руки.
Мы провели время во Франции либо в спорах, либо в кульминации. Был хороший шанс, что я скомпрометировала не только свою девственность, но и девственность моего будущего потомства.
Я плюхнулась на плюшевый диван, ожидая, что Ромео проигнорирует меня.
Так и было.
На самом деле, как только мы вошли в самолет, он проявил больше интереса к своим электронным письмам, чем ко мне.
Ладно. Неважно.
Я общалась по FaceTime с Фрэнки, Мамой и Сав, бросала рисовые крекеры с водорослями на язык, игнорируя жестокую, властную задницу.
Когда мы вернулись домой, я поняла, что забыла попросить Хетти или Вернона полить белую розу на моей тумбочке.
Упс.
Я бросилась наверх, как только вспомнила, оставив Ромео в фойе с нашими чемоданами, растерянного и, как всегда, недовольного.
— Приглашаю тебя на медовый месяц за 1,4 миллиона долларов, Печенька, — я проигнорировала его, поднимаясь по лестнице по двое за раз, пока он бормотал про себя, — в любое время.
Я ворвалась в свою комнату, тяжело дыша. Хотя мой большой палец стал черным, а не зеленым, я ненавидела, когда цветы умирали.
Они символизировали надежду и силу. Ибо после каждой зимы наступала весна, принося с собой цветы.
Ухоженный цветок вырос в полную силу. Мне нравилось думать о людях таким же образом.
Могу ли я тоже расти в моих нынешних обстоятельствах?
К моему изумлению, белая роза расцвела в импровизированной банке. Ни одного лепестка лишнего.
Фух.
Вернон поливал ее?
Я упала перед ней на колени, заметив зеленоватый оттенок воды, в которой она плавала. Нет. Казалось, что роза выжила сама по себе.
Ну, что поделаешь? Может, Вернон был прав, и он создал подвид розы, способный прожить столько, сколько нужно, чтобы влюбиться.
— По крайней мере, один из нас не нуждается в обслуживании, — я потрогала колючий стебель. — Спасибо, что выжила. Ты настоящий MVP, Роза.
Я только что назвала свою любимую розу Розой?
Ну да. Да, назвала.
— Я вижу, что общение с растениями – это еще одна причуда, которую я должен добавить в твой бесконечный список странностей, — Ромео прислонился к моему дверному косяку, словно ледяная статуя.
Я нахмурилась. Теперь, когда новизна романтического фильтра Парижа рассеялась и я больше не могла засунуть его лицо себе между ног, я вспомнила, как сильно я его не любила.
Точное количество – тонна.
— Тетя Флоу в городе, на случай, если ты захочешь… э-э, перекусить.
— Пожалуйста, воздержись от напоминаний мне, что у тебя есть родственники. У меня сильное посттравматическое стрессовое расстройство от каждого Таунсенда, которого я встречал, — он оттолкнулся от дверного косяка и без приглашения вошел в мою комнату. — Так получилось, что я здесь не для того, чтобы доставить тебе удовольствие, Печенька. Веришь или нет, но мои интересы немного глубже твоей постели.
— Не волнуйся. Я знаю, что твоя сюжетная линия разрушает империю твоего отца. Ты как плохо написанный злодей Marvel, но с лучшей прической.
