Улыбаясь своим мыслям, Алекс посадила Миу-Миу за пазуху и пошла домой. Там она сразу накормила ее тунцом и налила в миску молока. Еда произвела должный эффект: киска перестала нервно мотать хвостом и, замурлыкав, принялась тереться о ее ноги. Оставалось еще одно дело, зато самое трудное. Надо было позвонить Саймону и рассказать, что она чуть не угробила его кошку, но что теперь все в порядке и она возместит расходы. Не было никакого смысла откладывать неприятный момент, и Алекс набрала номер отеля.
Она была так измотана последними событиями, что совсем не приняла в расчет разницу во времени. Встревоженный оператор спросил у нее номер комнаты, и через секунду она услышала заспанный голос. Голос принадлежал не Саймону. На какую-то секунду она заколебалась, не повесить ли трубку, но все-таки с горем пополам обрела голос и выдавила:
— Миу-Миу было плохо, и я ходила с ней к ветеринару. Но теперь все нормально. Она чуть не задохнулась, и все из-за меня. Но сейчас с ней все нормально. Передай Саймону, хорошо?
Последовала долгая пауза.
— Алекс?
Снова повисло молчание, на этот раз еще более напряженное.
— Да. — Собравшись с силами, Алекс добавила: — Передай ему, что все в порядке. Спасибо.
С этими словами она бросила трубку и отскочила от телефона, будто ошпаренная. Вот и все мечты. Ее охватило отчаяние; бросившись на кухню, она рухнула на стул и завопила так, что Миу-Миу подскочила.
— Ублюдок! Вот ублюдок! Боже, какая я идиотка! Они живут в одном номере, черт! Небось сейчас помирают со смеху. Ублюдки!
Наконец, исчерпав запас проклятий, Алекс поутихла и только вполголоса повторяла «черт, черт», будто заклинание. Спустились сумерки, а она все сидела, опустив голову на руки. Миу-Миу забилась в уголок и смотрела на нее круглыми глазами — наверное, она по-своему сочувствовала ей, но Алекс было бесконечно одиноко. Все ее мечты о новой жизни потускнели, она ощущала только невыносимую боль в груди. Единственный человек, с которым она хотела разделить свою радость, теперь был от нее дальше, чем кто бы то ни было. От чувства несправедливости Алекс почти задыхалась.
Ник сидел на кровати и бессмысленно смотрел в темноту. Услышав голос Алекс посреди ночи, он почувствовал, что расстояния между ними как не бывало. Все мысли, которые он, казалось, оставил в аэропорту, с новой силой завертелись у него в голове. Съемки шли как-то беспорядочно, возникла масса недоразумений, среди которых не последним было размещение в гостинице. Одного взгляда на апартаменты, в которые его поселили, было достаточно, чтобы понять — здесь что-то напутали. А когда Ник услышал, как Саймон громко возмущается своим номером, у него не осталось сомнений. Они по-дружески уладили это между собой, даже не подумав сообщить об этом администрации, и вскоре все были абсолютно счастливы, включая нового соседа Саймона — суперхудожника Сержа. Недолго длилась их взаимная неприязнь: уже через несколько дней после начала съемок они нашли общий язык. Теперь они могли переговариваться, не выходя из своих примыкающих друг к другу шикарных бунгало. А может — кто знает, — они предпочли еще больше сократить дистанцию? Ник видел, как их отношения становятся все более задушевными, но до сих пор он был с головой погружен в работу и почти не думал о своем одиночестве. Но вот он услышал голос Алекс, и чувства вновь поднялись в его душе, а мысли заспешили к дому.
Ник не мог больше ждать: он должен был все рассказать ей, чтобы как-то переломить эту безумную ситуацию. Удивительно, почему на расстоянии чувствуешь все в сто раз сильнее, чем если человек рядом? Подоткнув поудобнее подушку, он лег и постарался заснуть; но мысли мешали ему. Он все вспоминал Алекс, видел перед собой каждый изгиб ее дивного тела, с тоской вызывал в памяти выражение ее милого лица и даже звук ее голоса, хотя совсем недавно его слышал. Телефон искажал звучание, но он бы узнал Алекс по одной интонации. О чем бы она ни говорила, это всегда был поток эмоций. Ник улыбнулся: что и говорить, Алекс была немного малахольная, хотя никогда бы этого не признала. Вот и сейчас с Миу-Миу — она говорила так, будто случилась катастрофа, а оказалось, все уже в порядке. Ну ничего. Еще несколько дней, и он ее увидит. Наконец-то он сможет прикоснуться к ней, посмотреть ей в глаза, по-настоящему поговорить с ней. Время пришло, и теперь он знал, что ей скажет.
Ник вдруг почувствовал, что не в состоянии ждать конца съемок, хотя ему и нравилась вся эта кутерьма. Саймон с радостью позволил ему поработать с людьми из массовки: он сделал кучу снимков, будет чем пополнить альбомы. Конечно, здесь он многому научился и познакомился с несколькими влиятельными людьми, но, честно говоря, все это можно на время отложить. Нику не терпелось поскорее оказаться дома, и ничто не могло ему помешать, будь то пресловутый слон или капризы художника, который в последнее время совершенно потерял чувство меры. Он будет работать день и ночь, он сделает все возможное и невозможное, но в субботу вечером они должны быть в самолете, или он повесит Сержа на его собственной бандане.
Окрыленный этой мыслью, Ник блаженно улыбнулся и вытянулся в кровати. Примерно через час прозвенел будильник, и Ник отправился на работу, чувствуя в себе новые силы. Еще несколько дней — и он вернется к Алекс. Никто его не остановит.
— Господи, что у тебя здесь? Ты что, захватил с собой слона?
Пока Ник затаскивал в квартиру чемоданы, Саймон устремился вперед, чтобы первым поздороваться со своей любимой кошечкой. Шквал поцелуев, обрушившийся на бедное животное, удовлетворил бы даже давно потерянного и неожиданно обретенного родственника. Предоставив им наслаждаться друг другом, Ник занялся поисками Алекс, но ее нигде не было. На кухонном столе лежала записка:
«С возвращением! Надеюсь, поездка оправдала ваши ожидания. Когда спуститесь с небес на грешную землю, позвоните. Целую, Алекс».
Неизвестно, как она представляла себе съемки, но, во всяком случае, на рай это похоже не было. Аборигены, нанятые для массовки, не желали ничего знать о графике съемок, монахи устраивали скандал из-за каждого кадра, а слона можно было достать в лучшем случае в Шри-Ланке. Попытались уломать Сержа на священную корову, но тот заартачился, и в результате слон был доставлен на самолете. С этим животным носились, как с примадонной.
Что же касается другой примадонны, тут неожиданно произошла метаморфоза. Из своенравного чудовища Серж превратился в образец смирения — ни дать ни взять, современный Будда. Однако влияние местного колорита было тут ни при чем. Виновником скорее был Саймон, который сполна воспользовался близким соседством для детальной разработки рекламной стратегии, — а поскольку совещания часто затягивались за полночь, неудивительно, что возникшая между ними близость не долго оставалась чисто идейной. Даже сейчас на его лице сохранялось удовлетворенное выражение фермера, как следует засеявшего свое поле. Ник был от души рад за Саймона, тем паче что ночные бдения заметно сгладили не в меру острые углы его эксцентричного характера.
