Девочка уставилась на меня огромными глазами, заглядывая прямо в душу. Ещё пару секунд она хмурилась, выискивая что-то в моём взгляде, а потом её лицо просветлело, и девочка снова кивнула.
— Вы отвезёте меня домой?
Я выдохнул. Маша доверилась мне, а это самое важное. Теперь главное не облажаться…
— Нет. Думаю, сегодня тебе придётся остаться в моей квартире. Она огромная, и из окна видны красивые небоскрёбы.
Девочка снова нахмурилась.
— Как только мы приедем ко мне, позвоним доктору твоей мамы, и ты сама у него всё спросишь, хорошо?
— Лучше вы, — ответила Маша, снова нахмурившись. — А потом расскажете мне. А когда мама поправится?
Хотел бы я знать. Чёртов фельдшер со скорой должен был позвонить пять минут назад… Пока я даже не знаю, насколько серьёзны травмы.
Конечно, душа протестует и требует мчать в больницу, но я не могу. Не везти же туда Машу?
Звонок телефона прозвучал довольно тихо, заглушаемый традиционными звуками школьного фойе после уроков, и я расслышал его не сразу.
Неизвестный номер.
— Маша, тебе нужна помощь с одеждой? — кивнул на вещи, которые девочка всё ещё прижимала к себе.
Ребёнок мотнул головой, и я продолжил:
— Тогда одевайся вот здесь, — кивнул на скамейку у окна, — а я подожду тебя.
Маша молча двинулась к скамье, и я быстро принял вызов, отойдя к белой колонне.
— Здравствуйте ещё раз, — суетливо заговорил мужской голос, — мы на месте. Предварительно закрытая черепно-мозговая и переломы рёбер. Точнее станет известно после диагностики. Врач уже принял.
Я оперся рукой о колонну, прикрыв глаза. Снова ни черта не ясно. Черепно-мозговые травмы бывают разными…
— Фамилия лечащего врача, — прохрипел в трубку.
— Лукин, — последовал незамедлительный ответ.
Я сбросил вызов и набрал номер из быстрого доступа.
— Лукин. Ты на месте?
— Паркуюсь, — ответил Сергей.
— Думаю, я не должен объяснять, что от тебя требуется?
— Конечно, нет, Игорь Сергеевич. Вы подъедете?
Снова прикрыл глаза, выругавшись про себя. Конечно, я должен.
— Нет, сегодня я не приеду. Не тащить же ребёнка в больницу. И оставлять с незнакомыми людьми в такой ситуации нельзя.
Бросил взгляд на Машу. Она неторопливо застёгивала липучки на чёрных лакированных ботинках, и её лица не было видно из-за тучи рыжих локонов. Сердце защемило. Плачет?
— Не раньше, чем завтра утром. Жду звонка.
И я отключился.
Маша уже застегнула куртку и стояла у скамейки, прожигая меня взглядом своей матери.
— Ну что? Поехали?
Вечером девочка сидела на тёплом полу в моей гостиной.
Обнимая огромного зайца одной рукой, второй она ела кукурузные палочки и смеялась над какими-то глупыми мультиками.
Знаю, что так нельзя, но воображение напрочь отказывалось работать. Думаю, я поступал бы также и со своей Машей, если бы на тот момент у меня были деньги. Сначала девочка отказывалась и стеснялась что-то покупать, но глаза горели. В итоге Маша выбрала этого зайца, набор для творчества, пару раскрасок, которыми была занята полдня, и несколько упаковок какой-то сладкой гадости. Других способов поднять ребёнку настроение я не придумал.
Я взял детскую зубную пасту, несколько щёток в форме зайцев и фей и попросил Машу выбрать для себя пижаму.
Поужинав, мы сделали уроки и договорились, что после мультиков пойдём спать.
Всё оказалось не так страшно. Маша — очень хороший ребёнок, с ней легко. И я быстро вспомнил потерянные навыки. Это даже приятно. Попытаться восполнить пробелы…
— Ну что? Умываться и спать?
Я поднялся с дивана, устало проведя рукой по волосам, и Маша послушно встала с пола и выключила телевизор.
В комнате моей дочери девочке понравилось. Особенно порадовала её огромная кровать и пушистый плед.
— Дядя Игорь, — прошептала из-под одеяла, — обычно я сплю с мамой… Или с бабушкой. Может, вы посидите со мной немножко?
Я грустно улыбнулся. Конечно. Детей надо укладывать спать… Не помню, до какого возраста, но Маше сейчас очень непросто.
— Почитать тебе?
Синие глаза заискрились, и я понял, что попал в точку. Открыв на смартфоне сказку, начал читать с выражением.
Маша уснула минут через пять.
Немного стащив одеяло с детского лица, чтобы ребёнку легче дышалось, вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой.
Завтра утром отвезу Машу в школу, а заберут её уже бабушка с дедушкой.
А я сразу поеду в больницу. Сам поговорю с врачом.
Алиса будет оставаться в палате интенсивной терапии несколько дней, но, по словам Сергея, доктор утверждает, что это, скорее меры предосторожности. Алиса отделалась лёгкими травмами, только в больнице всё равно проведёт не меньше двух недель.
Сейчас её обкалывают обезболивающими и снотворными, и девушка практически не бывает в сознании.
И у меня есть пара дней перед тем, как мы снова поговорим. Хотя уже совершенно точно знаю, что именно скажу Алисе.
Но я подожду. Теперь это не имеет значения.
ГЛАВА 48
Я периодически просыпалась, но практически сразу снова погружалась в небытие. Плохо понимала, где нахожусь. Не чувствовала тела, только постоянную жажду.
Стоило лишь открыть глаза, прибегала женщина в голубом халате, давала мне попить через трубочку, за что я была безмерно благодарна, крутила что-то на пищащих приборах, и по вене на руке разливался холодок.
Я снова проваливалась в сон.
Я совершенно потерялась во времени. Помнила, что Игорь сказал о Маше. О том, что всё будет хорошо. Но, не понимая, как долго нахожусь в больнице, начала переживать.
И в одно из моих коротких пробуждений милая молодая медсестра тихонько сказала, перед тем, как отправить меня по ту сторону реальности:
— Игорь Сергеевич просил передать, что с вашей дочерью всё в порядке. Сейчас она с вашими родителями. Им сообщили сразу после того, как приземлился самолёт. Завтра вы сможете им позвонить.
Испытав невероятное облегчение, я снова закрыла глаза, погружаясь в спокойный принудительный сон.
На этот раз я просыпалась медленно. Тело ныло, но я радовалась, что, наконец, могу его чувствовать.
Правда, пришла и боль.
Сильно ныли бока, и голова побаливала. Я простонала, и, почувствовав шевеление справа от себя, резко распахнула веки.
Игорь стоял у окна, и мне пришлось зажмуриться из-за яркого света, который, после многочасовой кромешной темноты, буквально резал по глазам.
Суржевский, заметив мои страдания, закрыл жалюзи и спросил:
— Лучше?
— Да, — вышло очень хрипло. Я прочистила горло и продолжила: — Спасибо.
Мужчина не ответил. Он сделал один шаг по направлению к кровати и замер, всматриваясь в моё лицо. Он не улыбался, не хмурился, его лицо снова не выражало ни единой эмоции. Зачем он здесь?
— Сколько времени? — спросила. Вопросов у меня было очень много. — Долго я была без сознания? Как Маша? Её ведь не пускали ко мне?
Игорь ответил не сразу. Он ещё раз пробежался холодным взглядом по моему лицу, словно фитиль, поджигая бледную кожу, и только потом сказал:
— Выглядишь не очень, красная шапочка. Как самочувствие?
Я слегка усмехнулась честности Суржевского и ответила правду:
— Бывало и лучше. Честно говоря, не отказалась бы от небольшой дозы обезболивающего. Только без снотворного… Я выспалась на пару лет вперёд.
— Прямо под твоей правой рукой пульт. Нажми на синюю кнопку.
Нащупав пальцами необходимый предмет, поднесла его к лицу и нажала на круглую клавишу.
Через минуту в палату буквально влетела медсестра.
— Проснулась, спящая красавица? — спросила женщина, улыбаясь. — Как чувствуешь себя? Голова болит?
— Введите Алисе Александровне обезболивающее, — прогремел голос Суржевского.
— Конечно, — ответила медсестра и вышла из палаты.
Игорь не сказал ни слова. Я тоже молчала, не зная, как реагировать на его присутствие.
