— Что касается Аннабел…
— Да, — сказал Саймон, — что касается Аннабел. Подумай хорошенько, прежде чем отвечать на его вопросы обо мне. У меня все еще лежат твои письма.
Она открыла рот и снова закрыла его, не сказав ни слова. Он продолжал:
— Если мне придется это сделать, я выложу их перед ним и скажу, что у нас с тобой был головокружительный роман и что ты просто ревнуешь. А если ты о чем-то забыла, то письма помогут вспомнить. Я обычно не храню писем, но эти у меня остались.
Она повторила, как эхо:
— Головокружительный роман? У тебя самого с памятью все в порядке?
— Я сделаю, чтобы это выглядело именно так.
Он это сможет. Она даже не помнила, что там было, в этих письмах, но чувствовала, что сгорит от стыда, если их увидит Роджер Шерман. Она сказала с вызовом:
— Давай попробуй. — Это был полнейший блеф, она бы ни за что этого не допустила, но ей хотелось уйти отсюда.
Она сделала шаг к двери, и он схватил ее за руку.
— Я это сделаю, Хелли. По крайней мере, я сумею доказать, что ты не просто сторонний наблюдатель.
Дверь открылась, и в кухню вошла Элвис.
— Нам нужно еще льда, — сказала она.
Саймон выпустил руку Хелли, но по всему было видно, что между ними шел горячий спор. Наполняя вазу позванивающими кубиками льда, Элвис сладким голосом спросила:
— И как давно, вы говорите, знакомы друг с другом?
Элвис поставила поднос с пустыми формочками для льда на крышку холодильника, а Хелли сказала, открыто намекая на ее кошачьи повадки:
— И не забудьте налить себе блюдечко молочка.
Смех Элвис зазвенел, как кубики льда в бокале. Она ответила:
— Спасибо, мне ничего больше не нужно. — Слегка подтолкнула дверцу холодильника, и та медленно закрылась. Элвис ушла, унося с собой вазу со льдом и продолжая смеяться.
Вскоре послышалась музыка, и Саймон выругался. Хелли сказала:
— Вот теперь ей будет что сказать Роджеру, ему сейчас станет известно, что мы с тобой здесь ругались.
Чтобы хоть чем-нибудь занять руки, она вновь налила воду в формочки для льда и поставила их в холодильник.
— Теперь тебе и письма не нужны, чтобы доказать то, что ты хочешь. Он уже слышал, как мы ссорились с Аннабел, а теперь еще и это. Просто быть не может, чтобы я не ревновала! — продолжала Хелли.
— Но ты же не ревнуешь, — сказал Саймон. — Ты беспокоишься за Аннабел?
Она кивнула. Но она беспокоилась не только об Аннабел.
— И за себя тоже, — ответила она. — Я не хочу, чтобы Роджер думал обо мне плохо.
Ей хотелось, чтобы он относился к ней по-прежнему доброжелательно. Ей была необходима его дружба, а может статься, их отношения переросли бы в нечто большее, чем дружба.
Она представила себе, как Элвис говорит ему: «Наша хозяйка беседует сейчас с Саймоном. Я вошла на кухню за льдом и попала в очень неподходящий момент».
Для Хелли это никогда не было просто дружбой. Она любила его, любила до боли, и, признавшись себе в этом, она оказалась настолько беззащитной перед Саймоном, что тот внимательно посмотрел на нее и тихонько присвистнул.
А потом сказал мягко:
— Да, судя по тому, что я о нем слышал и что сегодня видел, ты здорово влипла.
Это было смешно — Саймон за нее волнуется. Но в его взгляде и в его голосе заметно было беспокойство. Он продолжал:
— А чем тебе плох Гэрет Фрэзер? Он же с тебя глаз не сводит.
Хелли с трудом подавила готовый вырваться истерический смех. Гэрет Фрэзер ничем не плох, за исключением того, что она его видеть не может. Гэрет… Саймон… Да, оба они могли стать островками спасения в бушующем океане, но Хелли нужны были глубина и простор.
Саймон сказал:
— Хелли, я не хотел тебя обидеть.
Она посмотрела на него блестящими глазами:
— Пустяки. Что значит небольшой шантаж для добрых друзей?
— Не заставляй меня показывать ему письма. — Саймон уже просил. Он не пытался угрожать. Он просто пользовался единственным доступным ему видом оружия и, возможно, действительно любил Аннабел.
Она ответила устало:
— Я постараюсь. Обещаю тебе, что я действительно постараюсь.
Они вышли из кухни, в холле их ждала Аннабел. Хелли подошла к ней первой.
— Вспомнили прежние времена, — сказала Хелли.
Роджер был в гостиной, рядом с ним стояла Элвис. Элвис сияла, на лице Роджера было выражение, словно ему только что сообщили очередную сплетню, которая его решительно не интересовала.
Вечер прошел прекрасно. Гости засиделись до полуночи и, если бы завтрашний день не был рабочим, не разошлись бы, наверное, до утра. Все благодарили Хелли и говорили, что все прошло чудесно, и она тоже благодарила гостей и говорила, что довольна тем, как прошел вечер. Аннабел на прощанье поцеловала Саймона и сказала:
— Увидимся завтра.
А Роджер повез домой Элвис.
Когда машина Роджера отъехала от дома, увозя Элвис, Хелли закрыла дверь и почувствовала почти физически, как с лица сползает и разбивается вдребезги маска веселости. Она вздохнула:
— Ну и вечерок выдался.
Мисс Паргайтер уже была в гостиной и собирала пустые бокалы. Аннабел стояла тут же, у двери, рядом с Хелли.
— Мне очень жаль, — произнесла Аннабел.
— Жаль чего? — спросила Хелли.
— Жаль, что я вышла из себя и разоралась. Теперь вы с Саймоном тоже поссорились, да?
Хелли пошла на кухню за подносом, чтобы забрать посуду из столовой.
— Пусть он вернет мои письма.
— Он мне про них рассказывал.
— Неужели? — Хелли принялась нагружать поднос посудой. — А почитать он их тебе не давал?
— Что ты! — Аннабел стояла опустив руки, в то время как Хелли, охваченная приливом какой-то бешеной энергии, все громоздила посуду на поднос.
— Но он сказал, что угрожал тебе тем, что покажет эти письма Роджеру, — продолжала Аннабел.
— Принимая во внимание репутацию Саймона, он вряд ли в состоянии разобраться, где чьи письма, если только не завел картотеку.
Возможно, это было действительно так. Хелли, как она узнала после того, как все кончилось, была лишь одной из многих. Тогда это больно задело ее, но безразличное выражение лица Роджера Шермана сегодня вечером задело ее куда больнее.
Она подняла поднос, и стопки тарелок на нем задрожали.
— Что ты скажешь Роджеру? — спросила Аннабел, озабоченно следуя за ней по пятам, и Хелли ответила:
— Не думаю, чтобы Роджер стал спрашивать меня о Саймоне. Во всяком случае, после того, как Элвис пришла с кухни и доложила ему о том, что я едва не выцарапала Саймону глаза.
Мисс Паргайтер, повязывавшая передник поверх своего бархатного платья, посмотрела на поднос, который несла Хелли, и сказала сердито:
