серьёзны.
Как они могли на такое решиться?
Как!
Медперсонал то и дело выглядывал в коридор. Зарину явно разглядывали и обсуждали.
Плевать.
Сейчас умрёт дочь, вместе с ней она. Пусть делают, что хотят.
У Зарины нет сил сопротивляться.
Маму внутрь операционной не пустили, лишь дали бумаги, в которых она расписалась.
Воздух вокруг сгущался, становился тяжёлым, липким. Он придавливал девочку к земле, которая норовила убежать из-под ног.
В ужасном помещении, не похожем на место, в котором можно жить, был раздражающий, очень неприятный запах. В лотках на белых простынях лежали страшные на вид блестящие инструменты, напоминающие столовые приборы.
Зарина подумала, что сейчас эти люди разрежут живот, вытащат дочку, положат маленькое тельце на белоснежные ткани и начнут пировать.
В глазах девочки мелькали красные концентрические круги.
Её раздели, обтёрли, усадили в ужасное кресло.
Зарина смутно слышала лязгающие металлические звуки, голоса, звучащие глухо, словно из жестяного ведра.
Казалось, будто они злорадно смеются.
Девочка пыталась открыть глаза.
Временами получалось увидеть, как медленно плавают вокруг зеркала, головы, руки, как уползают и расширяются стены с потолком, как всё это закручивается в спираль, улетает, переворачивается, проваливается в бездну.
Зарина безудержно летела вместе со стремительно набирающей скорость спиралью, не в силах перевернуться, изменить положение тела.
Одновременно с ускоряющимся полётом нарастал гул и ощущение, что сейчас всё кончится, что она грохнется о твёрдое чёрное дно и исчезнет навсегда, отчего всё её пока живое существо целиком заполнил предсмертный ужас.
Зарина закричала и очнулась.
На неё в упор смотрели несколько пар испуганных глаз.
Удивительно, но девочка даже расстроилась, что осталась живой.
В себя Зарина после наркоза приходила тяжело и долго.
Её мутило, мерещились сгустки липких существ с щупальцами, которые пытались отнять ребёнка, ныло всё тело.
Зарина не могла нормально стоять, дышать, думать.
Пришлось долго приходить в себя.
Мама держала её за руку.
Лучше бы она этого не делала.
Её прикосновения были ужасно неприятны.
Дома девочка в одежде улеглась под одеяло и провалилась в ту же бездну, где уже побывала утром.
Теперь Зарина знала, что будет дальше. Теперь она с надеждой ждала, когда столкнётся с чёрной бездной, когда сама превратится в пустоту, в ничто.
Девочка то чутко спала, то просыпалась, удивляясь, что бездна отпускает её почти невредимой.
Почти…
Удивительно, но через пару дней мучения закончились.
Зарина проснулась с рассветом, захотела кушать, потом вспомнила про Витьку, про не родившуюся дочь, которую поглотила неизвестность.
Ведь Зарина так и не увидела малютку живой.
О дочери Зарина будет позже вспоминать всю жизнь.
Кукол она забросила, училась сначала кое-как, затем поставила перед собой цель уехать от родителей.
Навсегда.
Школу Зарина закончила с отличием, после чего без сожаления уехала в областной город, институт с красным дипломом.
С родителями переписывалась, но неохотно.
Витьку и всё, что с ним связано, пыталась забыть, как страшный сон, от мужчин шарахалась.
Несмотря на опутавшие воспалённое сознание страхи, которые проявлялись фобиями, женская сущность в Зарине оказалась живучей и сильной, а материнский инстинкт неистребимым.
Она мечтала о трёх дочках, грезила ими, видела, чувствовала каждую из них, называла по имени.
Мысли о детях превращались в психоз.
Когда на горизонте событий появился Роман, имечко-то какое — многообещающее, Зарина не смогла больше противиться обстоятельствам и желанию стать матерью.
Так вышло, что не было у них с будущим мужем конфетно-букетного шоу, не случилось романтических прогулок под звёздным небом, чарующего запаха душицы и вереска, пробуждающего счастливые грёзы.
Сошлись они буднично и просто: первое свидание закончилось постелью, после чего случился месячный перерыв, пока Зарина не убедилась, что всё ещё полноценная женщина, что внутри опять, как тогда, зародилась новая жизнь.
Не было у них с Романом неистовой страсти, не было безумного желания, чувственной одержимости, упоения ласками и близостью.
Зато было взаимопонимание, доверие и была дочь, Алина.
Зарина почти убедила себя, что счастлива, что жизнь на самом деле прекрасное занятие, если умеешь и хочешь сопротивляться неблагоприятным обстоятельствам, даже решилась было на повторную беременность, пока однажды Рома не сообщил ей со спокойным выражением лица, что нужно расстаться, что встретил женщину мечты.
Его мечта, против её смутных грёз, имела привилегию — он действительно влюбился.
Во всяком случае, в таком ракурсе Ромка преподнёс свою новость и собрал вещи.
Зарина расплакалась, но совладала с эмоциями, не стала устраивать разборки, скандал, лишь смиренно попросила не оставлять её сразу, вымолила у Ромки одну единственную ночь.
Женщина сама не понимала, почему это для неё так важно.
Муж, конечно, сопротивлялся, но слёзы и смиренная позиция жены сделали своё дело.
Он остался.
Остался на целую неделю, хотя то и дело кому-то звонил, унося телефонный аппарат на кухню, чтобы Зарина не слышала собеседников, и не разбирал чемодан.
Женщина не понимала, что с ней происходит.
В ней неожиданно и вдруг проснулась ненасытная самка.
Зара взяла отпуск за свой счёт, помогла мужу оформить больничный и не выпускала его из чувственных объятий, пока тот совсем не обессилел.
Привычно тошнить её стало недели через три, когда муж окончательно переселился к любовнице.
Сомнения, беременность ли это, развеял в два счёта врач.
Они всё ещё оставались законными мужем и женой. Зарина не могла называть коварную разлучницу иначе, как стерва, и всё ещё лелеяла надежду на восстановление семейного статус-кво.
Беременность протекала с осложнениями. Видимо сказывалось нервное напряжение.
Алина, дочка, постоянно болела, усугубляя сложность одинокой жизни.
Спустя два месяца неожиданно позвонил Ромка, долго чего-то невразумительно бубнил, вспоминал, как им было хорошо вдвоём, намекнул, что готов вернуться, что всё исправит.
Сердце Зарины ёкнуло, подскочило ввысь и встало там колом.
Она успела распрощаться с мечтами и грёзами, успокоилась, распланировала жизнь на годы вперёд.
Без него, без Ромки.
Поздно, милый. Слишком поздно!
Если бы месяц назад…
— У тебя, Сафронов, был счастливый шанс стать папой замечательных малышек. Ты его про… короче, любимый, я убила наших девочек… неделю назад убила. Ты мне больше не нужен, предатель.
— Как же так, Зарочка, как же так? Ты же ни единым словом не обмолвилась… зачем ты это сделала! Зачем?
— А ты… ты зачем? Обрати внимание — ты ушёл сам. Сам, любимый. Теперь сам просишься обратно. Что не так, чем тебя любовница не устроила? Ты — негодяй. Живи теперь с этим. Мне больше не звони.
Ромка не звонил, пришёл сам.
Разговаривали в коридоре.
В квартиру женщина его не впустила.
Одета Зара была довольно странно, в объёмный бесформенный балахон, но Ромка этого не заметил, наверно
