— Видишь ли, я ведь родился и вырос на крохотном ранчо, так что ваши просторы мне не в новинку. Увы, эта идиллия продолжалась недолго. Отец все никак не мог свести концы с концами, так что вскоре ранчо пришлось продать. Я до сих пор не могу без содрогания вспоминать первые годы в городе — это было время, когда наша семья пыталась встать на ноги. Я сразу возненавидел городскую жизнь и дал себе слово когда-нибудь бросить ее навсегда. И вот наконец нашел место, где хотел бы поселиться. В эту землю можно без опаски вкладывать любые деньги — она себя окупит. Уверен, Мангунгу ждет счастливое будущее. Вот увидишь, не пройдет и несколько лет, как это ранчо станет процветать! Я дал себе слово, что не пожалею никаких сил, чтобы возродить его к жизни! И увижу это собственными глазами!
Ева не нашлась что ответить.
Пристально посмотрев на нее, Ланс вдруг решился:
— Ева, а если бы я попросил тебя стать моей женой, ты бы согласилась?
Ей показалась, что она ослышалась. Это было настолько неожиданно, что, растерявшись, Ева просто выпалила:
— Конечно!
— Но почему? Ради того, чтобы навсегда остаться в Мангунгу? Ради этого ты готова на любые жертвы? Даже готова выйти за меня?
— Нет! — возмущенно воскликнула она. — Разве ты не помнишь, позавчера вечером я сама тебе сказала… И это единственная, самая главная причина, почему я согласилась бы стать твоей женой, если, конечно, ты попросил бы об этом. — И, нетерпеливо махнув рукой, добавила: — Но ты же этого не сделал, так о чем тогда вообще говорить?
— Любовь! — саркастически хмыкнул Ланс. — Что такой наивный ребенок, как ты, может о ней знать?
— Вполне достаточно! — вспыхнула Ева. — По крайней мере для того, чтобы полюбить.
Ланс рассмеялся и ласково провел по ее щеке кончиками пальцев:
— Милая, то, что ты испытываешь ко мне, — всего лишь благодарность, не больше. А любовь… Что ж, может и так. Любовь к старшему брату, родственнику, дяде, наконец! Черт возьми, ведь любишь же ты отца? Да и этих маленьких негодяев с соседней фермы!
Что это? Ей показалась, или в его голосе действительно прозвучала печальная нотка? Лицо Ланса потемнело, он отвернулся, но быстро взял себя в руки, и, сколько Ева не вглядывалась, так и не поняла, почудилось ли ей это.
— Я ведь намного старше тебя, — сказал он. — Настолько старше, что такие юнцы, как Стэнтон, без всякого смущения величают меня «сэром».
— Предпочитаешь, чтобы я влюбилось в кого-нибудь вроде него? А потом вышла замуж и поехала с ним проводить медовый месяц на Руапеху? — Она осеклась, заметив, что у него на скулах заходили желваки и побелели губы.
Однако Ланс не ответил. Отвернувшись, молча бросил на землю окурок и втоптал его в землю.
— Скажи, ты этого хотел бы? — настаивала Ева, коснувшись его руки.
Он вздрогнул и отдернул руку, точно обжегшись. Широко распахнутые глаза Евы наполнились слезами, губы задрожали. Она с обидой взглянула на него и вдруг все поняла. Неужели? Нет, этого не может быть! А может… Нет, невозможно! И все же она рискнула:
— Ланс!
И он услышал надежду в ее голосе.
— Нет! — Произнесенное им слово упало, как камень.
Их глаза встретились, и Ева похолодела. Отпрянув в сторону, она растерянно заморгала и задумалась, что, должно быть, все-таки ошиблась. Но, увидев его судорожно стиснутые зубы и тяжелую морщину между бровей, сделала еще одну попытку:
— Ладно, пусть так. Прости, если расстроила тебя. Думаю, ты был прав. Действительно, скорее всего, это не любовь, а просто благодарность. Но, может быть, ты все-таки согласишься меня поцеловать? На прощанье…
— Да, конечно. — Ланс нежно приподнял ее лицо и коснулся губами щеки.
Но она мгновенно повернулась, и, когда губы их встретились, знакомый восхитительный холодок пополз у нее по спине. Ланс не сделал ни малейшей попытки отстраниться или остановить ее. Ева лишь почувствовала, как напряглись его мускулы, а тяжелая рука легла ей на затылок. Губы его становились все более требовательными. И вдруг, почувствовав, как она затрепетала в его руках, Ланс упавшим голосом пробормотал:
— Ева, ты ведь еще так молода! Твоя жизнь еще только начинается… Подумай об этом!
Ему всегда нравился ее смех. Но сейчас, когда в нем серебряными колокольчиками звенело торжество, Лансу вдруг показалось, что ничего красивее он не слышал.
— Слишком молода? Для чего? Чтобы назвать тебя «дорогой»? — прошептала она. — А ты послушай, как это звучит! Дорогой! — И пьянящая радость, словно крепкое вино, ударила ей в голову, когда его руки с неожиданной силой сомкнулись вокруг нее, а горячие губы смяли рот в жадном стремлении завладеть тем, что Ева сама с радостью готова была отдать любимому.
Он осыпал поцелуями ее губы, щеки, шею. Голова у нее закружилась, и, сама не зная как, Ева вдруг почувствовала под собой прохладную зелень травы.
— Я люблю тебя. Я так люблю тебя! — прошептала она, и пальцы ее запутались в густых волосах Ланса.
Ее слова как будто заставили его очнуться. Ланс вздрогнул и резко выпрямился.
— Ланс… что с тобой?
Он рассеянно провел рукой по растрепавшимся волосам, потом повернулся, и взгляды их встретились.
— Прости, милая… Боюсь, из этого ничего не выйдет.
Ева рывком села и ошеломленно посмотрела ему прямо в глаза:
— Но я не понимаю… Я думала… Разве ты не любишь меня, Ланс?
Он долго молча смотрел на нее. Потом, коснувшись ладонью ее щеки, тяжело вздохнул и отвел глаза в сторону:
— Ах, Ева, знала бы ты… но ты никогда не узнаешь.
Ее глаза вспыхнули.
— Но тогда…
Он покачал головой:
— Не забывай, я ведь должен уехать в Штаты. И вряд ли смогу вернуться раньше, чем через год…
— Я буду ждать.
— Год?
— Сколько угодно! — тихо сказала она. — В моей жизни никогда не будет никого, кроме тебя!
— Ох, Ева! — потрясенно выдохнул Ланс. — Послушай, девочка… Я улетаю самолетом через неделю. Билет у меня уже есть, но все это можно отложить… перенести… Знаешь, я, наверное, эгоист, я не хочу ждать еще год. Может, ты согласишься обвенчаться со мной прямо сейчас? Тогда мы полетим вместе. Или я прошу слишком многого? Я ведь уже нанял людей. Скоро они приедут на ранчо, и отцу станет полегче. Думаю, ему не составит особого труда подыскать хорошую экономку… А потом, со временем, может, и ему самому захочется приехать в Штаты…
Смеясь и плача одновременно, раскрасневшаяся Ева бросилась Лансу на шею. На несколько минут оба забыли обо всем. Потом она вскочила и широко раскинула руки:
— Ой, Ланс, я сейчас, кажется, готова обнять весь мир!
— Ева! Смотри под ноги!
