взмывают вверх.
Другого я и не ждал.
Усмехнувшись, говорю:
– Это не шутка.
Почти нет.
Холодком в паху оседает возбуждение.
Она смотрит только на меня. Моя правильная девочка. Мы никогда такого не делали. Но все меняется.
– В следующий раз ты предложишь сделать это в чужом туалете? – кивает куда-то в сторону.
– Нет. Я не настолько прогрессивный.
– Ты явно работаешь над собой, – Оля кусает губу, пряча улыбку.
– Видимо, недостаточно, – замечаю, не пытаясь стирать с лица собственную ухмылку.
– Вопрос времени.
– Для чужих туалетов я староват. Тем более, у меня есть свой.
– В твоей спальне? – выгибает брови.
– Да, – откидываюсь на спинку стула и развожу колени. – Как насчет пятницы?
Оля стряхивает с плеча невидимую пылинку и спрашивает учительским тоном:
– Ты привёл меня сюда, чтобы склеить?
Я вынужден хлебнуть из стакана воды.
Я люблю в ней это. То, как она умеет прятать все свои эмоции перед другими. Но только не передо мной. Никогда. Для меня этот ящик Пандоры всегда открыт нараспашку. Она хоть сама это понимает? Если нет, я должен это донести.
– Получается? – смотрю на ее губы.
Мне жизненно необходимо, чтобы она сказала «да». В ее глазах мелькает что-то не поддающееся расшифровке. Она скользит взглядом по моему телу, без кокетства, на него она практически не способна, просто скользит, но я почти физически чувствую эту медленную инспекцию, и реагировать на нее мне в кайф. Самый правильный кайф во всей моей жизни. Этот факт бьет все туда же, под дых.
Вдыхаю, переставая быть веселым. Клеить собственную женщину отличное занятие, но реальность слегка портит картину.
– В пятницу я занята.
– Чем? – выдаю на автомате.
Она снова смотрит в меню. Эта задержка меня не удивляет. Терпение. Во мне его много. Я вижу свою цель, и готов сожрать разочарование вместе с обедом.
– Мы с Машей идем на одно мероприятие.
– Какое? – упрямо продвигаюсь вперед.
– Какое-то… – Оля пожимает плечом. – Я буду молочный коктейль, – убирает в сторону меню.
Потягивает белую массу через трубочку, пока я приканчиваю свой стейк.
Несмотря на то, что я слил кучу рабочего времени, мне все еще не хочется торопиться.
– Я могу вызвать тебе Борю, – говорю, надевая в гардеробе пальто.
– Я зайду в универмаг, – отказывается она.
Я не могу пойти с ней. Через полчаса у меня комитет.
Киваю, следуя за ней.
На выходе пересекаемся с одним знакомым бизнесменом, которого сопровождает Алиса.
Мысленно матерюсь, замечая, как глаза моей бывшей любовницы перескакивают с меня на Олю. Я не могу оценить ее реакцию, потому что нахожусь за ее спиной, но собственным взглядом даю Алисе понять, что теплых приветствий у нас не будет.
Вздернув подбородок, она отворачивается.
– Добрый день, – отвечаю на приветствие ее спутника.
Наши дни. Руслан
Я понимаю, что все изменилось, как только вижу лицо Оли в сером уличном дневном свете. Развернувшись ко мне, она надевает перчатки, полностью сконцентрировавшись на этом занятии, но мне не нужно обращаться к психологу, чтобы расшифровать суть ее отрывистых движений и слегка поджатых губ. Я и сам в состоянии это сделать.
Гребаное минное поле вокруг нас нихрена не становится безопаснее.
Десять минут назад она принимала мои подкаты, выкручивая кишки улыбками, а теперь поднимает на меня глаза, в которых сероводород смешали с порохом, и к этому коктейлю осталось поднести спичку.
Обхватываю пальцами ее локоть и отвожу к древнему дубу, под которым разместили скамейку.
Оля смотрит в сторону, блуждая глазами по парку и окрестностям.
Я не должен оправдываться перед ней. Не должен, твою мать. Это она от меня ушла. Три года я пытался наладить хоть какой-то контакт между нами. Не всегда. Иногда я срывался, уставая слушать о том, какое я дерьмо, потому что не нахожу времени на собственного сына, но я не знал, что мне с ним делать. Ему было два года, а мой опыт общения с детьми начинался и заканчивался на нем же.
А его мать…
Проще было вообще ее не видеть, чем видеть и барахтаться в желании иметь то, что не понимаешь, как взять.
Я выбрал первое.
Мы были на грани. Оба. Теперь это ясно, как день.
Глядя на Олю сейчас, спрашиваю:
– У нас возникла проблема?
– Нет никаких проблем, – поправляет сумку на плече, избегая смотреть мне в глаза.
Я так не думаю.
Протянув руку, хватаю ее подбородок и поднимаю лицо так, чтобы смотрела на меня.
– По-моему, есть, – не свожу с нее глаз.
Она разглядывает мой галстук, обводит языком губы.
– Ты не поздоровался со своим “деловым партнером”, – произносит наконец-то, подняв на меня глаза. – С деловыми партнерами обычно так не поступают.
Метнув этот снаряд, она снова смотрит сквозь меня.
– Чего ты хочешь? – спрашиваю с нажимом. – Отчета о моей личной жизни за эти три года?
– Мне все равно, с кем ты спал, – выпаливает, вперяя в меня глаза. – Хоть с половиной города…
– Ты меня переоцениваешь, – говорю вкрадчиво.
– Мне все равно, – повторяет. – Но я бы не хотела натыкаться на твоих “партнеров” за каждым углом.
– Ты меня переоцениваешь, – повторяю тоже.
– Не думаю, – вырывает руку, отходя от меня на шаг.
– Оля, – злюсь. – Чего ты хочешь? Сменить город? Давай переедем.
– Не говори ерунды, – шепчет, потирая пальцами виски.
– Тогда чего? – ловлю ее локоть, подтягивая к себе. – Мне похеру на то, что думают другие. Есть только ты и я. Мне все равно, была ты под другим мужиком или нет. Если для тебя мое прошлое проблема, нам лучше закончить прямо сейчас.
– Может, я так и собираюсь поступить, – бросает она.
Молчу, обводя глазами ее лицо.
Принять эту пощечину мне помогают стиснутые зубы.
Тогда, три года назад, она не хотела, чтобы я до нее дотрагивался. Она сама прекрасно это знает. Знает, что сделала все для того, чтобы я перестал этого хотеть. Теперь я знаю, почему она это сделала, и я виноват в этом не меньше.
Я не устал бороться за нее. Я даже не начинал. Но из этого тупика есть только одна дорога – с разбега проломить стену.
– Ты за главную, – киваю. – Решать тебе.
Порывшись в кармане пальто, достаю запасной комплект ключей от своей квартиры, который собирался отдать еще за обедом. Вкладываю в ее ладонь, говоря:
– Я на связи в любое время и открыт для любых предложений. В пятницу сам заберу Мишу из сада, побудет со мной в мэрии. Отдыхай.
Она смотрит в сторону, и я ухожу, скрипя зубами.
Этого подожженного фитиля мне хватает до
