И за последние два часа она взяла и переложила все книги в отделах романтики и фэнтези в этом магазине.
Я подошел к Даллас, держа в руках коробку с платьем. Она должна была переодеться в машине и благодарить свои счастливые звезды за то, что ей не требовалось баловство и подрезание, чтобы быть самой красивой женщиной в каждой комнате, куда бы она ни переступила.
Она вздрогнула от моего прикосновения, когда я похлопал ее по плечу, наклонившись вперед при виде меня.
— Ой. Это ты.
Ее пальцы скользнули по другой книге, вытаскивая ее.
Его Грязное Прикосновение.
— Сегодня вечером состоится благотворительный вечер. Присутствие обязательно.
Она вставила книгу обратно в прорезь и подошла к другому проходу.
— Я знаю. Я прочитала сообщение. Проходи.
Этот ее быстрый язык зажег во мне единственный фитиль.
Нетерпение.
— Это был не вопрос.
— Поверь мне – пока я буду невольным участником, ты не захочешь, чтобы я была твоим плюс-один.
Поскольку она была права, я говорил на единственном языке, который она, казалось, понимала. Еда.
— Хозяева прилетели на итаме с «хоккайдо».
Наконец, она предложила свое безраздельное внимание.
— Суши?
Я не забыл, что она поела всего два часа назад.
— Да. Меню из одиннадцати блюд.
— Хм… разумная сделка, — она задумалась на мгновение, сделав паузу между ужасами и фантастикой, прежде чем перейти к эротике. — Я ем все, кроме икры.
— Есть что-то на свете, чего ты не съешь?
— Это скорее детская неприязнь. Эмили и Сав однажды сказали мне, что рыбья икра вылупляется в животе и плавает, пока не выйдет… на юг, где она возвращается по трубам обратно в океан.
— И раз в год пузатый мужчина с седой бородой скатывается по миллиардам узких дымоходов за одну ночь.
Волна веселья обрушилась на ее лицо.
— Я был молода.
— Молодость – не оправдание глупости, — я раскошелился на коробку с платьем, положив ее поверх книги в твердом переплете, которую она держала обеими руками. «Любовный толчок». — Я предлагаю тебе держать рот на замке, как только мы доберемся до места проведения.
— Боишься, что я тебя опозорю?
— Боюсь, что ты опозоришь себя. Как только ты откроешь рот, всем станет ясно, что я женился на тебе не из-за твоего остроумия. Что бы они ни предположили после, это не моя ответственность и не моя вина.
— Я никогда не соглашалась на это.
— У меня никогда не было возможности не делать этого.
Она заглянула в коробку.
— Ооо… Юми Катсура в этом сезоне. Они распродали платье в Галерее Тайсона. Я позвонила во флагманский магазин, и они сказали, что они под заказ.
— Конечно, так и есть.
— Я хочу это платье во всех цветах.
— Об этом мы уже договорились.
Это не имело ничего общего с привязанностью. Платье было действительно великолепным. Как и Даллас. Они хорошо сочетались друг с другом.
— Хорошо, — она закрыла коробку и сунула ее обратно в мои руки, заменив другой в твердом переплете. На этот раз «Мой профессор с завязанными глазами». — Я подумаю над тем, чтобы принять участие.
— Будешь ли ты рассматривать это в том темпе, в котором обычно живешь? Мероприятие начнется через час.
— Что, ты сказал, благотворительность?
— Я не говорил.
— Ромео.
В интересах времени я сдался.
— Армия Фридрейха.
Губы Печеньки приоткрылись.
Я не сомневался, что она погуглила информацию о благотворительности после свадьбы. Что она знала об атаксии Фридрейха. Что она установила связь между этим заболеванием и старшим.
Как и ожидалось, все сразу же прояснилось, и она проговорила:
— Отлично. Я пойду.
Я решил не сообщать ей, что не пойду из-за больного отца, а скорее из-за роя членов совета директоров, обладающих правом голоса, который преследовал его повсюду.
Пусть она думает, что где-то глубоко, глубоко, глубоко внутри я забочусь о своем доноре спермы, лишь бы не появляться на публичном мероприятии без жены.
Она проплыла мимо ряда книг по самопомощи при сексуальной зависимости, прямо к вывеске с пятью эмодзи перца чили под жирным хэштегом #папа-дом-маленькая девочка".
— Мне просто нужен материал для чтения, когда станет скучно, — она выбрала книгу в твердом переплете, на которой были изображены два синих мужчины без рубашки с рогами и хвостами, преклонившие колени перед полуобнаженной женщиной.
— Точно нет, — я вырвал книгу из ее рук, поднимая выше ее досягаемости.
— Не будь таким занудой. Я накрою ее суперобложкой. Мы можем выбрать одну из раздела классики.
— У нас нет на это времени.
Она подошла к ряду книг в футлярах и вытащила одну, поглаживая твердый переплет шестью разными способами. Я смотрел, как она поднесла его к носу и понюхала.
Затем она открыла страницы и проверила каждую. Ее пальцы прослеживали ламинат обложки, нащупывая бороздки. Как будто она не собиралась впоследствии накрыть ее пыльной курткой для «Преступления и наказания».
И, наконец, она подняла книгу на уровень глаз, поворачивая ее на каждый градус, чтобы проверить – я не знаю что. Пыль? Вмятины? Ее здравомыслие? Все вышеперечисленное?
— Торопись, — я поднял руку с часами, отметив опасную близость длинной стрелки к двенадцати. — Я куплю книжный магазин. Ты можешь вернуться после благотворительного вечера и выбрать то, что тебе нравится. Весь магазин, если нужно.
— Ты богат. Я уловила это, — она зевнула. — Единственные миллиардеры, которые мне нравятся – вымышленные.
— Тем не менее, единственные люди, которые могут позволить себе твое существование – это миллиардеры. Да и то едва ли, — я встретился взглядом с курчавым менеджером, направляя его к нам взглядом. — Твой босс здесь?
— Ага, — его волосы качнулись в ответ на его кивок. — Думаю да.
— Найди его, а потом позови ко мне.
Он говорил по рации для сотрудников, переминаясь с ноги на ногу.
— Он на складе. Он выйдет через секунду, сэр.
Я достал свою карту «Centurion» из бумажника, когда моя упрямая жена пронеслась мимо меня к выходу. Не в первый раз я ловил себя на том, что следую за ней.
— Ты ничего не покупаешь?
Она устроилась на моем пассажирском сиденье, нахмурив пухлые губы.
— Теперь, когда ты собираешься купить это место, я больше не могу делать здесь покупки. Я не хочу делать тебе бизнес.
Невероятно.
ГЛАВА 38
Ромео
— Дело в том, что лед… он обязательно растает.
Зак поболтал чистый виски в стакане, изучая картину Элмера Нельсона Бишоффа в своем подземном гараже, который группа архитекторов превратила в галерею площадью пятнадцать тысяч квадратных футов.
Зак был благоразумен, когда дело касалось его машин, одежды, женщин и карьеры, но он был совершенно сумасшедшим, когда дело касалось его искусства.
Поскольку два месяца назад он одолжил четверть своей частной коллекции аукционному дому «Sotheby's», он воспользовался возможностью, чтобы заполнить пространство новыми находками.
Лед, о котором идет речь, был моим сердцем.
Конкретная отсылка к моей ссоре с Мэдисоном тринадцать дней назад на импровизированной вечеринке Даллас.
Я был счастлив сообщить, что, не считая благотворительного вечера, который она провела, обдирая знаменитого японского мастера его сверхсекретных рецептов, я провел свое редкое время дома, полностью игнорируя ее, отсиживаясь в своем офисе, работая без остановок, чтобы доказать старшему, что я действительно достоин должности генерального директора.
— Мое сердце не окружено льдом. Оно окружено тем, что мне на всех наплевать, — мой голос эхом отразился от стен.
Я вальсировал через огромное пространство, остановившись перед абстрактной картиной Герхарда Рихтера.
— Правда, — Оливер прислонился к пустой полоске стены, делая глоток чего-то крепкого. — Когда я думаю о ком-то, кому наплевать, я думаю об идиоте, который чуть не убил своего заклятого врага на глазах у десятков людей в своем собственном чертовом доме, который более запутан, чем проклятый Пентагон. А все потому, что последний разговаривал с женой.
