самую сладкую подробность, дополняя это удовольствие скабрезными шутками.
Несмотря на страсть к порочным занятиям, он был простодушным и искренним мальчиком. Например, запросто мог сказать своему деду, — видишь идёт девочка? Вон та, с двумя бантиками. Её Инга зовут. Правда, красивая? Я её так люблю.
— Ты что, Петушок, она же совсем старая для тебя. Ей, поди, лет семнадцать. В мамки тебе годится.
— Сердцу не прикажешь, — трепетно отвечал внук, — знаешь, как оно колотится, когда на эту Ингу смотрю, особенно в спортзале, когда она без платья.
— Вот дурачок! Рано тебе на девчонок заглядываться. В платье, без платья… учись сынок, и всё у тебя со временем будет. Девочки красивые сами тебя отыщут, когда созреешь. Сперва подрасти нужно. Всему своё время.
— Ничего-то ты дедушка не понимаешь. Пока я вырасту, какой-нибудь гадёныш из старшего класса женится на ней, а мне тогда что делать? Может быть, сказать, что она самая лучшая, в любви признаться?
— Ну, это ты, внук, загнул. В любви. Надо же! Она почти взрослая. Посмеётся над тобой, да и только.
— Пусть только попробует. Подрасту — отомщу. Сам разлюблю, и другим полюбить не дам.
— Уж ты разлюби поскорей. Прямо сейчас начинай бросать это безнадёжное занятие, так-то лучше будет. С одноклассницами дружи. С ними много во что поиграть можно. В салочки к примеру.
— Вот ещё. Свиристелки они все. У них даже титек нет.
Дед добродушно смеялся, гладил его по головке, прижимал к груди. Такие разговоры пробуждали у него романтические воспоминания о первой любви, о прогулках, и несмелых поцелуях, от которых замирало всё внутри.
Позднее деду было не до смеха: Петька буквально преследовал одну особенно понравившуюся девочку: наблюдал тайком во дворе дома, и в школе, забирался в темноте по лестнице к окну её комнаты, дождавшись момента, когда девочка раздевается.
Шила в мешке не утаишь. Слежка была раскрыта.
Родители ученицы жаловались учителям, те вызывали родителей.
Петька не сдавался, атаковал девочку записками, каждое утро рисовал под её окнами сердце и писал “Петя + Вика = Любовь”.
Именно так, с большой буквы.
Влюблённость иссякла, когда Петька обнаружил Вику, целующуюся с одноклассником, Генкой Чайниковым.
Отомстил парню жестоко, кроваво, причём дважды.
Первый раз выстрелил булыжником из рогатки в голову. Кровь из раны незадачливого кавалера хлестала фонтаном, заливая глаз, в который снаряд не угодил чудом.
Этого Петьке показалось мало.
В следующий раз он набил футбольный мяч щебёнкой, рассчитал траекторию движения Генки из школы домой, и выставил этот капкан на тропинке.
Мальчишка сломал ногу, точнее ступню, раздробив мелкие плюсневые кости, со всей дури ударив по мячу с разбега.
Петьке было плевать, что жертва страдает напрасно. Мальчишка представления не имел, отчего с ним происходят такие несчастья.
Генка ещё долго дружил с девочкой, пока не закончил учиться в школе. К тому времени, на самом деле гораздо раньше, Петька её разлюбил. Зато втюрился сразу в двух фигуристых подружек-хохотушек.
Влюблённый Петька бегал за девчонками, они спасались от него.
В это время в его сознании и произошёл поворот, как обычно, по чистой случайности.
Как-то вечером, а жил он в частном доме, но в черте города, увидел у соседки, двадцатитрёхлетней вдовы Веры Кривонос, картинку в окне, которая потрясла его до глубины души, до кончиков пальцев, даже больше.
Молодица раздевалась, не догадываясь, что стала предметом нескромного любопытства.
Петька долго, со вкусом, испытывая немыслимое удовольствие от незнакомого возбуждения, наблюдал, как Верка снимала с себя вещи, бесстыдно оглаживая округлые бёдра, спелые тыковки невеликих, но упругих, грудок, как ласкала плоский животик.
Освещение в комнате было хорошее, зрение у Петьки того лучше. Подробности было видно как на большом экране в кинотеатре.
Мальчишка подобрался ближе к окну, заворожено наблюдая с близкого расстояния за сказочным представлением.
Это было нечто. Бессовестно оголённая Вера крутилась у большого зеркала: пританцовывала нагишом, высоко задирала ноги, откровенно открывала интимные зоны, изображая возбуждение и похоть.
Тогда он в этих деталях не разбирался. Просто наблюдал.
Петька и прежде не раз видел любопытные тайны, что скрываются под платьями, но то, чего удалось подсмотреть у Веры, убило наповал: у неё было потрясающе соблазнительное тело, которое женщина продемонстрировала в подробностях.
С тех пор мальчишка днём и ночью мечтал ещё и ещё раз увидеть нагую прелестницу. Каждый день он прокрадывался под заветные окна, затаившись, просиживал до того момента, когда во всех окнах, кроме одного, погаснет свет.
Увидеть чувственный танец удавалось не часто.
Как-то само собой вышло, что висюльку, раньше других реагирующую на женские особенности телосложения охотничьей стойкой, Петька пытался успокоить, чтобы не мешала мечтать. Оказалось, что это занятие приносит удовлетворение. Малец научился таинственной процедуре, которая увлекла мальчишку.
Секретными манипуляциями он стал заниматься ежедневно, думая о Верке, и её сокрушительных деталях, вызывающих стойкую реакцию на столь мощный раздражитель.
Как-то раз соседка, неумело поправляя развалившийся забор, несколько раз вместо гвоздя нанесла удар по пальцам. Петька вызвался помочь.
Вера загадочно улыбнулась, и пригласила на чай с пирожным.
Пили долго, переглядываясь. Потом Петька побежал до ветра.
Вернувшись, мальчишка решительно обнял Веру за шею, и бесстрашно засунул руку в вырез кофточки, опасаясь скорой расправы, которой не последовало.
Женщина напряглась, покраснела, но вырываться не стала.
С того дня Вера стала смотреть на него иначе, узрев, хоть и маленького, но мужчину.
С ухажёрами женщина была осторожна. Ухаживания без обязательств пресекала на корню, а замуж, увы, никто не звал. По этой причине записные ходоки её не донимали.
Вдовой Вера стала неожиданно. Муж, шикарный широкоплечий красавец, спортсмен, подхватил какое-то экзотическое лихо, превратился за несколько месяцев в скелет, и скоропостижно скончался, оставив её и дочь практически без средств, но при доме.
Вера долго не решалась на страшный шаг: маялась по ночам от вполне понятного желания быть с мужчиной, старалась загнать его вглубь.
Яркие видения, воспоминания о ласковых Петькиных прикосновениях, возбуждали, дразнили, в итоге приносили опустошение и усталость.
Однако страстное неудовлетворённое желание пересилило страх.
Петька как-то сознался ей в грехе ежедневного подглядывания, озвучил волшебную мечту, облегчая начало неприятного диалога.
Мальчишка поведал, истекая слюной, о том, что видел через окно в возбуждающих подробностях, преданно заглядывал в глаза.
Слушательница не на шутку распалилась, но вида старалась не подавать.
Закончив исповедь, Петька привалился к ней, захныкал, словно просил прощения, на самом деле пробовал желанные округлости на ощупь.
Вера приласкала мальчишку, сняла верхнюю часть одежды, прижала к горящей огнём груди. Возбуждение не позволяло дышать полной грудью, мысли путались.
Боязно!
На том и остановилась, хотя ночью ругала
