лава. Хотелось умереть от стыда, воскреснуть и опять умереть.
– Послушай, – сказала Криста. – Раз уж мы об этом заговорили. Я не знаю, что вас с ним связывает, помимо твоего детства, но Кана очень волнует то, что произошло. Пока мужчине не все равно, все еще можно переиграть. Ты любишь его? Ты его хочешь? Тогда прекрати всем подряд себя предлагать, как Оля. Если бы Сека хотел тебя, сам бы предложил. Понимаешь? И Женя – тоже. До Кана, стопроцентно, доходят слухи. И, разумеется, он не настолько тупой, чтобы не понять, что ты была девственницей; что ты ни черта не понимала. Он взрослый, опытный мужик, так что виноват, если правильно все оформить, он. И он это понимает, потому и сходит с ума.
– Крис, я не хочу его ни в чем обвинять, ты что не врубаешься? Он моя единственная и самая большая любовь! Я скорее реально дам себя изнасиловать, чем в чем-либо его обвиню!
– Тогда скажи это ему. Спокойно. Трезвая.
– Ему наплевать.
– Когда мужчине плевать… он просто плюет. Поверь, это очень трудно с чем-либо перепутать.
***
Послезавтра приедет Джун. На два дня! Уау! Такое предчувствие, что его приезд очень важен. Что-то произойдет.
Конечно, все умные советы девок у меня из головы тут же вылетели. Привычка.
– Сека, – говорю, – зачем Джуну ездить туда-сюда. Пусть у нас ночует. В моей постели.
– А Тичер где? – забеспокоился Сека.
– Здесь! Под столом.
Секонд захохотал. Наконец-то он, высокий кореец, мог взять реванш над знаменитым собратом. Он раздвинул тарелки и нарисовал на столе прямоугольник – нашу кровать.
– Здесь ты, – полоска вдоль него, – здесь Тичер…
– А здесь Ю Сынг Джун! – он улыбнулся и чиркнул пальцем в изножье кровати: поперек.
Осознав, что Сека не шутит и любимый певец может запросто заглядывать мне под юбку, лишь подняв голову, я сильно расстроилась. Сама не знаю, из-за чего.
***
После работы Лера и Оля отменили бойкот и напросились с Секондом в ресторан. Он хотел пригласить нас всех, но Ольга сказала, что мы не хотим. Сека не стал настаивать. Девки вырядились во все лучшее сразу и сели ждать. Елена, не отрывая глаз от книги, которую читает, сказала Лере:
– Сними это платье! Ты похожа в нем на арбуз!
Чуть не схлопотав по очкам, она вызвала на подмогу аудиторию. Я все еще злилась на то, что Лерка заставила меня признать позор с Димой, а потому поддержала Тичера. И от себя еще добавила:
– Только дело не в платье, а в пузе.
– На свое посмотри! – ответила Лера.
Я посмотрела. Пожала плечами и пошла качать пресс. Это не жир. Это, пардон мой французский, кишечник. Газики, которые не хотят выходить.
Сека, который отключил телефон и не ехал, отвлек их гнев на себя. Поездки они ждали часа три. Не меньше. А я смотрела. Без злорадства. Просто, чтобы запомнить, как следует, на что это все похоже со стороны.
В шесть утра, мрачный и злой, словно сам себя принес в жертву, явился Сека.
***
Девки вернулись днем.
Злобные и надутые. Они спали в мотеле, втроем, а Ольга бузила, требуя, чтобы Лерка ушла и оставила их с Секондом предаваться плотским утехам.
Именно, ушла. Пешком. По городу, где такси еще реже, чем мое хорошее настроение. Впрочем, эта размолвка не помешала девкам в четыре руки обворовать номер. Они вернулись с кучей салфеток и туалетной бумаги.
Ольга громко и вслух намекала мне, что Сека и она, теперь, мол, повязаны половыми органами. Я тихо ржала в душе: знаем мы эти прочные связи. Плавали! Но вслух молчала. Теперь я официально НЕ-девственница, меня сам Кан «вязал». Пусть пыжится. Все равно не сумеет меня обойти.
Ольга продолжает пытаться.
Я лежала на кровати с «Унесенными ветром», и пыталась читать, а она ходила вокруг и изводила меня намеками. Никак не могла поверить, что мне, во-первых, мне плевать с кем он спит, во-вторых, мне плевать с кем спит она, а в-третьих, это просто противно – слушать о том, как она затащила мужика, который ее не любит, в постель.
Если сравнить наши с Олей методы, они чертовски похожи. Быть может, она тоже думает, что недостаточно ясно намекнула на то, что хочет его?.. Совсем, как я верила, будто Дима не в состоянии вычесть 1980 из 1999 и осознать, что я уже год, как совершеннолетняя.
Ну, мы обе можем быть удовлетворены: смогли. Навязались.
Но пока я не вышла из себя и не послала Ольгу на то место, с которого она только что вернулась, – на хер, – Ольга не успокоилась.
Нормально?
Такое чувство, что она думает, будто мы с нею вели войну, оспаривая внимание Секонда.
А еще, такое чувство, что мне надают по почкам. Девки сплошь и рядом дерутся за мужиков. Что в Хабаровске, что в Корее.
С чего я взяла, что у меня – иммунитет?
***
…Господи, спасибо тебе, что создал Веньку! Стоило этой старой перхоти вернуться домой, как все помирились, чтобы наехать на нее, как и собирались.
Это было отвратительно. Ольга сошла на истерику, Лерка тоже разоралась, а Елена была спокойна… Она не пошла на конфликт! Сколько они ее не оскорбляли, Елена продолжала говорить медленно и спокойно. Может она и испугалась, но все равно выиграла…
Ольга потом утверждала, что Мадам в штаны наложила! Боялась на нас голос повысить!
Чушь! Конечно, она не повышала голос, она же понимала, что после этого начнется групповое избиение, вот и не позволила им его начать. Ее уже били и, возможно, не раз. Лера и Оля могут хоть до посинения хвалиться тем, как ее напугали. Факт: они ничего из запланированного не сделали. А Оля совсем уже глупость сделала, когда начала голосить, что Елена увела у нее Кёрта. Можно подумать, что этот хряк был любовью всей ее жизни!
Елена, кстати, так и подумала. Сидит и очень собой гордится.
***
Мы танцевали. К стэйджу подошел мужик, отсчитал около двенадцати бумажек, протянул их Оле и знаками показал, чтобы разделила, между нами.
После дискотайма она заявила, что он дал всего двадцать и только ей. И порысила к нему за стол.
Там ее поджидала карма. Через десять минут Оля прибежала, в слезах:
– Меня чуть не изнасиловали!
Санним, оказывается, содрал с нее, брюки, колготки и полез в трусы.
Меня чуть не вытошнило! Так и хотелось дать ей по морде, чтобы не выла, тварь жадная. Да эти джинсы, которые на ней, она по пять минут снимает – такие узкие. Колготки – та же история! Если он на самом деле все с нее снял, значит, она ему позволила. Наверное, надеялась, еще на одну «двадцатку». Мутировала в Тичера.
Та тоже, ходит за тэйблы в короткой юбочке, позволяет себя лапать, а потом сидит и рыдает о том, как ей было противно.
