Ты японский полицейский, небось! Палочками есть можешь? Вот то-то же. Все японцы ими едят.
Если до этих слов мистер Имитэйшн как-то сдерживался, то теперь он просто оскорбился и надул губы, требуя извинений.
– Корейцы тоже палочками едят! – вопил он в священном раже.
Я крутила головой, и доказывала, что он похож на моего знакомого самурая. Вокруг лежали всхлипывающие от смеха девчонки и Сека, умолявшие меня перестать.
Кажется, мой юмор задел струну в душе Имитэйшна.
Мы с ним очень подружились, пока он бегал за мной в перерывах между дискотаймами и доказывал, что кореец. А я крутила головой, словно Скарлетт и твердила, что не поверю ни единому его слову. Мол, позвоню сейчас в иммиграционную службу и его вышлют назад в Японию. Будет там гейшам врать, будто у него есть деньги на то, чтобы покупать себе дорогие джинсы. А меня, роща агащи, меня так просто не проведешь. Что я, настоящие «Армани» от подделки не отличу?
К середине ночи мы с Имитейшном совсем подружились. Он придурковатый, но очень смешной. И здоровый такой, как Сека. Мускулы, брюшко, и конечно же – тэквондо. Куда уж без тэквондо? Я подумала, что, если он уже всерьез хочет снять свои джинсы… и позволила себя приобнять.
Оказалось, он показывает приемы.
Было весело. Он бросал меня через бедро и подхватывал в полуметре от пола. Я летала в воздухе и визжала от счастья.
– А других я швыряю! – говорил Имитейшн, чтобы его доброта по отношению ко мне не прошла незамеченной.
– Швырни и меня, – попросила я. – Я не хочу жить, я страшная.
Тут Имитейшн совсем расчувствовался и, подхватив меня на руки, принялся щипать за щечку.
– Какой же ты славный и милый ребенок! – постановил он.
Сука! Жаль он не самурай… Я украла бы меч и сделала себе харакири.
21.12.99г.
Карты не врали: Ю Сынг Джун не приехал…
Когда они предсказывают что-то плохое, то никогда не ошибаются.
У нас началась эпидемия гриппа. Заболело пять человек, у меня самая легкая форма, но пропал голос и в горле такое ощущение, будто я толченное стекло глотала. Зато, бедная Криста вообще слегла. Она ничего не ест, кроме таблеток, у нее жуткая температура… Тичер лежит с ней, за компанию. А днем вылезает в холл, чтобы все видели, какая она несчастная!
Попутно с нами болеют все три певицы из обеих банд, но никто, кроме Тичера не кашляет в общей комнате. Она домой собралась и я, в порыве, все еще расстроенная отменой концерта, вякнула, что тоже хочу домой.
Женя посмотрел на меня, вздохнул и сказал: «Ноу проблем! Ты – везти документы, Дима передавать, хорошо?»
Козел!
Тичер, заслышав о Диме, тоже захотела отвезти ему документы. Женя засомневался и сказал, что позвонит ему и спросит. Тичер сверкнула глазами. Дима-Дима, знал ли ты, что через каких-то паршивых парочку миллионов долларов, все бывшие Витины женщины будут у твоих ног?..
Мне интересно, оправился ли он до конца, после той истории? С Оксанкой и ее сыном? Сумел ли преодолеть? Похоже, что не сумел.
Вон, думает, что я соблазнила его. Я! Маленькое, серое ничтожество, которое из дому не выпускали… Его! Мужчину моей мечты, которым он стал еще в те давние годы, ко-гда он не был богат… Ага! Пришла в мокром платье и соблазнила.
В принципе, он это прямым текстом сказал…
И я все думаю. Это не дает мне покоя: что, если я ничтожество лишь в своих глазах? Что, если Дима видит меня иначе. И самого себя, к слову? Не так, как вижу я… Что, если он, в своих глазах, все тот же наивный лох, которому мой папочка сделал сына?..
***
Лера, Аля и Оля, лечатся соджу. По словам Оли от выпивки худеют, а по мнению Леры, спиртное убивает грипп. Пока они не заболели, но и не похудели.
Босс клуба – консервативный традиционщик, снабжает больных таблетками. Аджума варит супы, которые хоть можно глотать… Я тоже страдаю. Джун не приехал, я подыхаю, и, что самое страшное, не могу об этом поговорить.
Когда я дошла до лечения при помощи соджу, которое ударило мне в голову, ожил мой хэндфон. Ольга схватила трубку. Я не обиделась: пусть если хочет, с мамашей моею поговорит. Мне все равно не хочется. Но из динамика послышался мужской голос. Сразу же, с места в карьер понес:
– Все, мать твою, ты задрала своими выходками!..
Я подавилась соджу. Оно полилось мне на колени сквозь нос. У Димы очень характерные интонации. Он первые слова рубит, как рыбные головы, а остаток предложения говорит в одно слово.
АЛ-ЛО! Матьтвоютызадра-а-ала!
– А кто это? – сладко спросила Оля и замахала рукой, всем видом давая нам понять – КТО.
– Где Ангела? – недружелюбно ответил Кан.
Ольга обиделась и поскольку он не представился, решила пройти вперед:
– Поздно хватились! Вчера она выпила уксуса, и говорить с ней теперь сложновато! – заявила она.
И Дима взвился. Мы дрогнули, когда он заорал:
– Что?! Где она?! Ее отвезли в больницу?!!
– Дай сюда! – прохрипела я, отбирая трубку, прежде чем Ольга не оставит себе пути к отступлению. Чтобы не подставлять ее, спросила: – Кто это? Э… Саша?
– Что с голосом?! – не повелся Кан.
– Я простыла.
Он выдохнул. Судорожно. Словно и в самом деле испытал облегчение.
– А уксус?!
– Мы думали это… мой парень.
– У тебя парень есть? – усомнился Дима.
– А почему бы и нет?! – оскорбилась я. – По-твоему, я такая страшная, что у меня не может быть парня?!!
Судя по паузе, он именно так и думал. Поэтому, сменил тему.
– Женя сказал, ты домой собралась. Это так, или ты его просто заебала?
– Я его заебала.
Кан помялся.
– Он говорит, у тебя живот размером с Китай.
Молчание. Мы с недоумением оглядывали друг друга и сами себя.
– Ой, все! На себя пусть глянет.
– Да че ты тупишь?! – взорвался он. – Ты знаешь – от кого это?
– Я не бере…
Я не договорила: трубка пискнула, разрядившись и я поняла, что он вообще, скорее всего, ни черта не слышал. Я судорожно искала зарядку, едва не плача от напряжения. Эти его вопросы… Я посмотрела на свое пузо, оно было кругленькое и твердое. Я приняла «постинор». Я попыталась припомнить, когда у меня в последний раз были месячные и с облегчением вспомнила, что в Корее покупала тампоны. Значит, месячные у меня были.
Но ведь бывает, что месячные идут до самых родов.
Мысль о том, что я залетела и целых четыре месяца ношу в себе возможного дауна, вновь довела до слез. Чтобы не думать, кого я могу родить от пьяного «донора», бухая четыре месяца в режиме нон-стоп, я встала, глотнула соджу и вытерла рот рукавом. Зарядки нигде не было видно, хоть я и перерыла и свою сумку и дом. Карточки тоже. Ни у кого. Мы все из дому не выходили.
Был лишь
