отбивной котлетой о землю шваркнутся.
– Стесняюсь спросить, сколько тебе лет, Фрося? – усмехнулся в поцелуй сосед.
– Двадцать пять, – ответила Измайлова, получив редкое удовольствие от несносного прозвища.
– Я старше тебя на пять лет, трусиха мелкая, – улыбнулся Костя. Размышлять об уместности и правильности происходящего не хотелось.
– Вы, что… уже целуетесь? – голос Светы прозвучал у самых ушей поплывших от близости друг к другу пассажиров.
Лена хотела отодвинуться от своего соседа, который оказался не ребенком, а значит, карма не испортилась, но ей не позволила сильная и теплая рука, лежавшая на ее затылке.
– Есть возражения? – мужчина смотрел на Измайлову откровенно пожирающим взглядом, хотя вопрос задал вовсе не ей.
– О нет! Какие возражения? Одна благодарность! – с особым энтузиазмом и радостью отозвалась подруга, все еще вжимая лицо в проем между креслами. – Тебя как зовут? Чтоб я знала, кому дифирамбы петь под окнами отеля.
– Костя… – улыбнулся сосед, не отводя взгляда от соседки. Та же, словно зверек, замерла и смотрела на него со всем обожанием.
– Костя, если что… мы в отеле «Александрия». На Халкидиках, – резюмировала Тимофеева, натянула повязку на глаза и вновь подперла плечом стенку борта.
– Поразительное совпадение, – тихо сказал пилот.
Все внимание Измайловой было сосредоточено на одном человеке. Его глаза с поволокой возбуждения светились от лучей солнца, что пробирались в салон самолета через иллюминатор. Влажные, зацелованные приоткрытые губы манили яркостью, свежестью, обещанием. Улыбка возбуждала дерзостью и вызовом. От переизбытка чувств сердце Лены совершало прыжки на батуте, то ухая вниз, то бешено стуча в самом горле.
Продолжить начатое Косте хотелось до зуда во всем теле, но здравый смысл приказывал остановиться. Окружающие уже смотрели на них с неодобрением, на что имели право.
– Сколько нам еще лететь? – задавая вопрос, Измайлова точно знала чего хочет. Страхи впервые за долгое время отпустили. Пусть на минуты, но самые незабываемые. Не бояться – прекрасно. И если тому способствовала ее безрассудность, то она с радостью произведет обмен.
– Минут сорок, – улыбнулся Костя. Наблюдать за эмоциями Лены было интересно. Любопытно. Открытая книга, полная непредсказуемого экшена, способного держать в легком, но почти зверином напряжении. Хотелось завладеть всем ее вниманием, подчинить себе, напугать, обласкать, разозлить, изнежить и заботиться. Одновременно и все сразу.
– Можешь со мной… Как сказать… не знаю… – решение Измайловой не было спонтанным. Жизнь научила ценить малое, надеяться на лучшее, но не питать напрасных иллюзий. Когда еще, через сколько лет или десятилетий можно будет встретить того, кому доверишь себя… даже в самолете. Лена шагнула на дорогу, что вела наперекор ее привычной жизни, и ей это понравилось. Остановиться уже невозможно.
– Фрося, не смотри на меня так, – тихо и как-то грустно засмеялся Соболев. Ему было не шестнадцать лет, и он прекрасно видел все желания Лены. Мешанина, в которую теперь вплетался стыд на ее лице, срывала все запреты, задвигала в дальние углы приличия и мораль.
– Стань моим первым мужчиной… – плечи Измайловой нервно опустились одновременно с прерывистым выдохом. Сказала. Смогла. Будь что будет. Только бы не отказал. Позориться было не впервой, но с ним это стало бы апофеозом.
– До отеля потерпишь? – новая волна возбуждения болезненно отозвалась пульсацией члена в тесную ширинку.
– Нет. Сейчас. Здесь, – Лена облизнула в момент пересохшие губы и приложила ладони к щекам. Вся кожа полыхала огнем то ли от стыда, то ли от предвкушения. Она сама не понимала, почему «сейчас и здесь», но точно знала, что для нее это важно. Бросать вызов себе – так по-крупному, без блефа и тени сожалений. Так, как она еще никогда в жизни не поступала.
– Что ж ты делаешь? – прорычал Соболев в губы Лены, прислонив свой лоб к ее и бережно перебирая каштановые локоны на ее затылке. Фантазией Костя обделен не был, сексом занимался в любых доступных местах и на всех возможных поверхностях. В небе – никогда. Так сложилось. Раскладывать своих бортпроводников – табу. Правило номер один.
– Это… да? – прошептала девушка, затаив дыхание.
Спустя считанные минуты они уже хаотично покрывали друг друга поцелуями в тесной кабинке туалета борта РА4220 Москва – Салоники. Футболки были сброшены на край мельхиоровой раковины, а жажда познания друг друга зашкаливала. Узкие джинсы Лены никак не хотели стягиваться с ног, пространство ограничивало движения, и она вынужденно, кряхтя, терлась лицом о пах Кости.
– Блядь…Фрося! Продолжишь в том же духе, и твой первый раз будет быстрым и для меня бесславным, – стиснув зубы, вполголоса злился Костя, вздергивая Измайлову вверх. Усадив нетерпеливую психопатку на тумбу с раковиной, одним резким движением он сдернул штанину с ее ноги, не заботясь о полном освобождении от одежды.
– Здесь двигатель слышно еще сильнее, – прерывистым от возбуждения голосом сказала Лена, тут же теряя промелькнувшую в голове мысль. Под его руками было до невозможного сладко и хорошо. Обжигающе приятно.
– Умница, – ответил Костя, сосредоточенный на своем занятии, опуская ее на ноги и разворачивая спиной к себе, заставляя опереться руками о край умывальника. Его ласки стали требовательными, точными, выдержанными. Одними пальцами он подводил Лену к пропасти, заставляя прогибаться сильнее, тереться о него, стонать, течь. – Отвлекай меня, чтоб я не сорвался.
– Твоими руками… там… приятнее, – проскулила Измайлова на грани самовозгорания и превращения в пепел.
Костя лишь хмыкнул позади нее, замедляя движения руки, меняя темп, ритм. Останавливаясь.
– Не так быстро, Фрося, – голосом садиста прошептал ей в ухо Соболев. – Не так быстро…
Досада Лены была красноречивее слов. Выгнувшись с кошачьей грацией, она запрокинула голову и встретилась в зеркальном отражении со взглядом Кости. Порочный гнев брошенной в моменте от оргазма Лены и подернутые возбуждением глаза пилота. Их зрительный контакт магической силой раздвигал границы вокруг, оставляя парить в самом Небе. Не смущали ни обстановка, ни место, ни время… Ничего. Это Космос, в который они улетали вместе.
– Смотри на меня, – прошептал Костя. – Не смей опускать взгляд… Хочу видеть все твои эмоции…
И она смотрела. Тонула. Растворялась в нем. Сквозь пелену страсти видела, как пульсировала вена на его шее; как напряжено было тело; как пот прозрачными каплями выступал на лбу; как он облизывал губы в нетерпении.
Накрыв ее ладонь, сжимавшую край раковины, своей, другой он перехватил ее за бедра, прижимая крепко, властно. Вошел сзади. Быстро. До конца. Одним движением выбил стон у обоих, в моменте наблюдая, как распахнулись глаза Лены, а тело под руками дернулось и напряглось.
– Прости. Все хорошо, Солнышко… Больше никакой боли. Обещаю… – шептал Костя, даря ей ласку разнеженного кота, потираясь носом о ее макушку. – Какая же ты прекрасная, милая моя… Невозможно желанная…
Лена была красива в легкой прострации, недоумении и осознании, предвкушении и беспокойстве, ослабевшем возбуждении, но в стремлении к большему.
Умелая рука Соболева вновь скользнула ей между ног, точно
