У дверей уже толпились его уважаемые коллеги с рюкзаками на плечах. Арсенал полицейских сирен завыл, атакуя мои уши и сигнализируя об окончании этой чепухи.
— Не раньше, чем она отдаст мне чертовы серьги. Я застрелю ее гребаного ребенка.
Он думал, что Фрида наша.
Это заставило Даллас действительно выйти из себя. Она бросилась расстегивать серьги.
— Нет, — я положил свободную руку ей на плечо. — Твои серьги остаются.
— Ти, какого хрена ты делаешь? — закричал разбойник. Он звучал молодо.
— Она не собирается проявлять неуважение ко мне, — Ти направил свой "Глок" на Печеньку.
Что-то странное произошло в моей груди в этот момент. Вихрь безумия. Невыносимая жажда крови и насилия.
Я вскочил, загораживая ему вид на Даллас. Он споткнулся, когда я попал ему в лицо, оттолкнув его. Его друзья убежали, оставив его позади, трусы, пока он пытался восстановить равновесие.
Я схватил пистолет за ствол.
— Стой! — Tи попытался отдернуть свое оружие. — Черт возьми, отпусти.
— Я говорил тебе не угрожать моей жене, не так ли? — я толкнул пистолет вниз и свободной рукой схватил Ти за горло, сжав так сильно, что его глаза вылезли из орбит, розовые, круглые и окаменевшие. — Играй в глупые игры, выигрывай глупые призы. Никто не угрожает моей жене и живет, чтобы рассказать об этом.
Он булькнул. Изо рта пузырилась пена. На заднем плане я заметил приближающиеся сирены, задыхающиеся люди и Даллас, умоляющий меня остановиться.
Но я не смог бы, даже если бы попытался.
Я мог думать только о том, как он нацелил на нее свой чертов пистолет, и все потому, что она хотела сохранить семейную реликвию своей бабушки. Бабушка, которую я никогда не встречал.
Я столько всего о ней не знал, а этот идиот почти гарантировал, что я никогда их не узнаю. Если он что-то с ней сделает... если он причинит ей боль...
Я сжал его горло так сильно, что почувствовал, как кости внутри него напряглись, готовые сломаться.
— О, Господи! — закричала Даллас, как раз в тот момент, когда грабитель рухнул подо мной на пол от нехватки кислорода.
Я не думал, что он мертв.
Наверное, просто поврежден мозг.
Небольшая потеря, учитывая его менее разумные действия до этого момента.
— Ромео, — Даллас прыгнула на меня, схватив за плечи.
Она передала Фриду Кейси, когда увидела мое лицо.
— Ты в порядке? — она обхватила мои щеки. Ее руки тряслись. Эти красивые карие глаза блестели от слез. — Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты в порядке. Том позвонил 9-1-1. Скорая помощь уже в пути.
— Мне плевать на этого панка. Мне все равно, он может умереть прямо здесь, на моем этаже.
— Не для него. Для тебя!
Для меня?
Я сначала проверил Даллас.
Руки. Ноги. Шея.
Внезапный приступ боли пронзил мою левую руку. Та самая левая рука, которая теперь ощущалась как мертвый груз. Как будто она больше не принадлежала моему телу.
Я посмотрел вниз и понял, что стою в луже своей крови. Мой взгляд переместился на мою руку. Я был застрелен. Точнее, подстрелен.
Что ж, это было неудобно.
Когда адреналин спал, начала подкрадываться боль.
Даллас махнула рукой перед моими глазами, пытаясь снова привлечь мое внимание.
— Эй? — она постучала по центру моего лба. — Ты тут?
Я оторвал часть ткани.
— К счастью, между бицепсом и мозгом большое расстояние.
— Пуля попала тебе в руку, — она ласково смотрела на скрежещущую кожу, прыгая из стороны в сторону, как будто она собиралась исчезнуть под другим углом. — Как ты можешь так спокойно относиться к этому?
— Закроет ли открытую рану истерическая беготня со слезами, текущими по лицу?
— Ты тестируешь свои средства или что?
Нет, но я пережил и худшие бои.
Десятки полицейских ворвались внутрь и, надев наручники, подобрали под нами лежащего без сознания мужчину. Вокруг меня закружилась толпа людей, Рейнольдс и двое копов пытались оттолкнуть их, чтобы дать мне место.
Я терпеть не мог внимания, особенно положительного.
Один из полицейских отвел Даллас в сторону. Она брыкалась, кричала, чтобы он не трогал ее, отказываясь оставить меня. Факт, который меня удивил и порадовал.
Неповрежденной рукой я притянул ее к своей груди.
— Моя жена остается.
Вскоре приехала скорая помощь. Парамедик провел меня внутрь, разрезав одежду, чтобы добраться до раны. Мы оба рассмотрели ее трезвыми глазами.
Печенька стояла у открытых дверей купе и рычала, как сторожевая собака, на любого приближавшегося репортера.
— Похоже на неглубокую рану. Я мог бы наложить несколько швов, но это похоже на царапину, — я оттолкнул руку медика. — Я могу сделать это сам. У меня нет времени часами возиться в больнице.
Он протер рану антисептиком.
— В протоколе сказано, что вы должны поехать с нами в больницу.
— К черту твой протокол.
— Вы не можете…
— Ты собираешься взять меня против моей воли?
— Нет, но…
— Тогда я могу.
Голова Даллас резко повернулась к нам.
— Тебе нужно наложить швы.
Явное беспокойство, цепляющееся за ее голос, взволновало меня, и именно поэтому я понял, что полностью облажался.
— Я наложу. Я знаю, что делаю, — я выпрыгнул из машины скорой помощи и направился к нашему «Майбаху», где меня ждал Джаред. — Пойдем, Печенька.
Она выглядела разрывающейся между попыткой убедить меня поехать в больницу и выполнением того, что я сказал. В конце концов, она, похоже, вспомнила, что ее муж ни перед кем не отчитывается, даже перед ней, и присоединилась ко мне.
Когда мы проскользнули внутрь и мое кожаное сиденье без рубашки было залито кровью, Джаред не стал задавать никаких вопросов.
Он знал свое место.
Заткнись и веди машину.
ГЛАВА 55
Ромео
Мне казалось, что у Печеньки есть что сказать.
Или в ее случае – сломать.
Я проигнорировал ее и вошел в свою комнату, все еще истекая кровью. Она шла за алыми каплями крови, как Гензель и Гретель за конфетным следом.
В ванной я вытащил аптечку и снова продезинфицировал рану. У меня были царапины и похуже, но это выглядело отвратительно.
Даллас запрыгнула на стойку у раковины, обняла колени и оперлась на них подбородком, изучая.
— Нужна помощь?
Я вытер участок насухо и вытащил иголку с ниткой, хмуро глядя на бицепс, который мне нужно было сшить.
— Ты умеешь зашивать огнестрельные раны?
— Нет.
— Тогда как ты предлагаешь мне помочь? Аплодировать со стороны, держа табличку с моим именем?
Она моргнула от моих резких слов, явно обиженная.
Продевая нитку в игольное ушко, я добавил:
— Теперь ты можешь уйти. Ты хорошо поработала сегодня. Думаю, мы сохранили контракт.
— Это все, что тебя волнует?
Я провел кончиком иглы по коже, ища, где она надорвалась. Какой паршивый угол для наложения швов.
— Конечно, нет. Меня также волнует ущерб, который они нанесли «Ле Блю». Каре нужно будет поговорить со страховой компанией и властями. Бюрократия – настоящая сука.
— Ты спас мою жизнь.
— Этот клоун не собирался причинять серьезных повреждений. Он был всего лишь ребенком.
Она спрыгнула со стойки, наклонила голову под меня, чтобы поймать мой взгляд, и сжала мое лицо ладонями.
— Нет, он был зол и спровоцирован. Ты принял за меня пулю, Ромео.
Я нахмурился.
— Не драматизируй.
— Спасибо.
Поскольку я не продвинулся в поиске отправной точки, чтобы сшить себя, я откашлялся и отступил назад.
— Пожалуйста. Теперь уходи.
— Я хочу тебя.
Ее рука пробежала по моей груди к плечу.
Я тоже хочу тебя, поэтому мне нужно, чтобы ты убралась отсюда к черту. Я больше не узнаю себя или свои действия в том, что касается тебя. Ты стала обузой, которую я не могу себе позволить.
Вместо того, чтобы выгнать ее, я положил иголку с ниткой.
