— Я думал, ты уже показала, — ответил Лайл и, сев рядом, поцеловал Оливию в макушку. — Нельзя вскакивать с кровати через пару минут после того, как мужчина говорит, что любит тебя. Разве ты не понимаешь?
— Я хотела, чтобы ты увидел.
Оливия открыла коробку и начала вытаскивать содержимое: письма, которые он писал ей, маленького раскрашенного человечка из дерева — его первый подарок ей, браслет с синими камнями, кусочек гипса… и много чего еще. Маленькие сокровища, которые он прислал ей за десять лет. И носовой платок с его инициалами, который она украла несколько недель назад.
— Я люблю тебя, — сдавленным голосом сказала Оливия, подняв на него глаза, которые жгли слезы. — Видишь?
— Вижу, — медленно кивнул головой Лайл. — Я вижу.
Она могла бы все выразить словами, но она могла сказать все, что угодно, и заставить в это поверить.
Оливия знала это и понимала, что Лайл тоже это знает.
Коробка хранила ее секреты, то, что она по-настоящему хотела сказать.
Она позволила ему заглянуть в свое сердце, посмотреть на то, о чем она не говорила вслух, но что было правдой.
Лайл сглотнул и после нескольких мгновений звенящей тишины сказал:
— Ты должна выйти за меня замуж.
— Думаю, должна, — согласилась Оливия, глядя на свою коллекцию секретов. — Мне хотелось быть самоотверженной и смелой, но это мне не подходит.
— Правда? — Лайл смотрел на нее во все глаза, а она складывала назад в коробку безделушки и письма.
— Да. Против тебя невозможно устоять.
Лайл почувствовал легкость. Он не понимал, какой тяжелый и унылый груз давил на него, пока не сбросил его.
— Мы любим друг друга, мы друзья, — сказала Оливия. — И в постели все вполне хорошо.
— Вполне хорошо?
— Гораздо лучше, чем был первый опыт у леди Купер, — уточнила Оливия и повторила рассказ дам о первых браках.
— Я превзошел первого мужа леди Купер, — засмеялся Лайл, — у меня есть кольцо и все остальное.
— Кольцо из сундучка, — заметила Оливия. — О, это решает дело.
— Если мы пойдем и разбудим двух свидетелей, — Лайл обнял и поцеловал Оливию, — то можем объявить себя супружеской парой… и тогда ты можешь остаться в моей постели на всю ночь. В Шотландии женитьба намного проще.
— Все это звучит очень соблазнительно, — Оливия освободилась из его объятий и погладила Лайла по щеке, — но, думаю, мама захочет увидеть мое бракосочетание.
— Да, твоя мать. — Лайл покачал головой. — Я забыл. Родители. Черт!..
— У меня появилась идея, — сказала Оливия. — Давай возьмем несколько одеял, отнесем их вниз, украдем еды из кладовки, устроим пикник перед большим камином и составим заговор против твоих родителей.
Полчаса спустя
Они сидели, поджав по-турецки ноги, перед большим камином, который разжег Лайл. Им удалось раздобыть полбуханки хлеба, отличный сыр и графин вина, прямо из которого они и пили.
— Мои родители, — говорил Лайл. — Мои упрямые родители. Я переживаю самое счастливое мгновение своей жизни, во всяком случае, одно из них, а они сходят со сцены, подобно… подобно…
— Привидениям, — подсказала Оливия.
Лайл взял кусочек хлеба, положил на него пласт сыра и передал Оливии.
— Мой отец, — мрачно продолжал он. — Что он сделал здесь с людьми! Он по сто раз меняет свое мнение. Он издает своенравные правила. Он увеличивает сумму ренты, когда вдруг решает, что мало получает от них. Каждый раз, когда он вспоминает о Горвуде, он несет сюда одни только беды. Рэнкины и другие, им подобные, бессмысленно разрушают, крадут и запугивают, но никто ничего не может доказать, здесь у них нет никого, кто несет ответственность за поддержание порядка. Лорд Глакстон не станет вмешиваться. Он несколько раз пытался сделать это, но мой отец угрожал ему судебными тяжбами, да это просто не стоит того. Сельские жители слишком деморализованы и слишком заняты вопросами выживания, чтобы дать отпор. Что я могу? Я могу восстановить замок и обеспечить людей работой, но я не могу остановить отца, и как только я уеду, все покатится к чертям опять. Но и здесь оставаться я не могу.
И опять взгляд человека, испытывающего угрызения совести.
— Не можешь, — согласилась Оливия. — Десять лет своей жизни ты отдал Египту. Ты знал, когда был мальчишкой, чего хочешь, и ты усердно добивался этого. Это твое призвание. Просить тебя бросить это — все равно что просить поэта перестать сочинять стихи, а художника — перестать писать картины. Или моего отчима — бросить политику. Ты не можешь от этого отказаться.
— И все же я чувствую, что должен, — сказал Лайл.
— Или хотел бы. — Оливия погладила его по щеке. — Ты хотел бы, ты… Ты — высоконравственный человек. — Оливия подняла графин и сделала глоток вина.
— Я люблю тебя, — сказал Лайл.
— И я безумно тебя люблю. И хочу, чтобы ты был счастлив, даже если для этого мне придется пойти на жертвы. Но этого не следует допускать. — Оливия долго смотрела на огонь, размышляя и прикидывая разные варианты. И тут ей в голову пришла мысль. Очень простая. — О, Лайл, у меня есть идея!
Главный зал замка Горвуд
Десять дней спустя
— Это невыносимо! — кричал отец. — Ты во всем ей потакаешь, Рэтборн, и ты знаешь, что это — просто каприз. Вот мой сын, который хочет, нет, он действительно жаждет жениться…
— У него разбито сердце! — плакала мать. — Вы только посмотрите на бедного мальчика!
У Лайла был такой вид, какой он принимал всегда, когда его родители впадали в очередное безумие. Они всегда по-своему толковали все его слова и поступки. Зачем останавливать их сейчас?
Он написал родителям письмо, которое продиктовала Оливия, только без подчеркиваний, которые она сама обычно использовала. Оливия написала своим родителям. Мать с отцом прибыли недавно, немного позже лорда и леди Рэтборн. Всем четверым одинаково не терпелось, по разным причинам, поскорее увидеть свадьбу.
Потом Оливия сказала им, что передумала.
Так называемые компаньонки находились в замке Глакстона. На них невозможно было рассчитывать, они могли раскрыть план. У них были самые добрые намерения, но их поведение было непредсказуемым, когда они были навеселе.
Даже Лайл, совершенно трезвый, следил, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Он не умел играть.
— Все в порядке, мама, — сказал Лайл. — Я разочарован, да, но мне придется пережить это.
— Я не могу заставить Оливию выйти замуж, — подчеркнул лорд Рэтборн.
— Но она говорила, что любит его! — плакала мать Лайла. — Он любит ее. Он говорил, что они поженятся. Он писал об этом в письме. Я уже рассказала всем!
