Миновав каменные ворота, она остановилась перед огромной широченной лестницей ведущей к главному входу. Вылезая из машины, она увидела, что из дома вышел Мартин.
— Привет! — Широко улыбаясь, он поднял руку.
Мистер Кохрейн уже ждал их в большом холле.
— Вы как раз поспели к аперитиву перед обедом. Пойдемте, я познакомлю вас с мамой.
В гостиной седовласая дама поднялась с кресла, чтобы поздороваться с Мэри.
— Рада видеть вас в нашем доме, дорогая! Мартин не часто приглашает в дом друзей.
— Не думаю, что тебе очень понравятся его друзья из Челси, мама, — насмешливо сказал Ричард.
Они были удивительно похожи — мать и старший сын. Слишком крупные и резкие черты лица не давали миссис Кохрейн права называться красавицей, но она явно была незаурядной личностью. К тому же она оказалась очаровательной хозяйкой. И, разумеется, у них было много общего, ведь они оба были врачами, хотя миссис Кохрейн уже давно не работала.
Обед был просто выше всяких похвал — сначала подали утку, запеченную в апельсиновом соусе, в сопровождении великолепных трюфелей. После шести недель на больничной пище Мэри оценила по достоинству этот обед.
Пить кофе ее провели на террасу, протянувшуюся по всей ширине задней стены дома. Они неторопливо беседовали, отдыхая после обеда.
Потом мистера Кохрейна позвали к телефону, а Мартин повел Мэри осматривать владения. Она была очарована и поглощена всем увиденным. Добравшись до нижней террасы, они сели на каменную скамью. С нее открывался вид на лес.
Мартин закурил сигарету.
— Мама в восторге от тебя, — заметил он. — Нет, правда, я всегда это вижу. Когда ей кто-то не нравится, она не стесняется это показать. Она давно мечтает, что мы с Ричардом поселимся здесь со своими женами и детьми.
Мэри стало смешно.
— Мне казалось, что твоему брату поздновато думать о женитьбе. Он конечно же закоренелый холостяк?
— Поздно думать о женитьбе?! — поразился Мартин. — Да ему только тридцать три! А ты что думала?
— Ничего я не думала. — На самом деле Мэри казалось, что доктору Кохрейну никак не меньше сорока лет.
— Мой брат был обручен с одной девушкой, когда работал в Лондоне, — продолжал Мартин, — но перед самой свадьбой порвал с ней. Тебя это удивляет? — спросил он. — Люди почему-то считают Ричарда сухарем, неспособным на чувства. Ты тоже так думаешь?
— Вначале — да, — призналась Мэри. — Но когда я увидела, как он относится к больным, я стала думать по-другому. И он очень любит детей.
— Из него выйдет прекрасный отец, — согласился Мартин.
— А какой была та девушка, на которой он хотел жениться?
— Легкомысленная особа, больше всего любила развлечения. Ричард тогда вел исследовательскую работу для своего научного общества. Он не мог сопровождать Джанет на все вечеринки и концерты, и мне кажется, ей это быстро надоело. Она стала встречаться с одним его другом. Когда он об этом узнал, произошел разрыв.
Мэри могла понять всю глубину унижения, которое пришлось пережить Ричарду Кохрейну. История, рассказанная Мартином, многое ей объяснила в поведении и характере доктора Кохрейна.
Когда они поднялись обратно на террасу, миссис Кохрейн там не было. Появился Альфред и доложил Мартину, что к нему пришли.
Мэри села в глубокое плетеное кресло. Закрыв глаза, она слушала, как распевает дрозд, и незаметно погрузилась в полудрему. Открыв глаза через несколько минут, она увидела, что на нее с улыбкой смотрит мистер Кохрейн.
— Вы всегда спите в самых неподходящих местах?
— Я не спала. Ну может быть, только минутку. Здесь так чудесно…
— Когда я работал дежурным хирургом при госпитале, как вы сейчас, то каждую свободную минуту старался поспать, — неожиданно признался он. — Хотите, я покажу вам дом?
Она вскочила:
— С удовольствием! Он такой красивый. И сад необыкновенно хорош. Как вам повезло, что вы выросли в таком прекрасном месте.
— Да, для детей здесь сущий рай, — согласился он. — Только давненько здесь уже не играли дети. — При этих словах его голос стал глухим, он нахмурился.
— Не сомневаюсь, что здесь снова будут играть дети. — Мэри сказала это, просто чтобы не молчать.
— Идемте, — бросил он, превратившись сразу в прежнего строгого мистера Кохрейна. — Я покажу вам все.
— Вот человек, построивший Торнтон-Холл. — Они остановились в музыкальном салоне перед портретом мужчины в одежде XVII века. — Прошу любить и жаловать — Роберт Кохрейн-младший, отпрыск ирландского благородного семейства. Сам явился ко двору Якова и даже сумел угодить этому капризному монарху. Он был искателем приключений.
Глядя на сильную челюсть и крупный нахальный нос предка Кохрейнов, Мэри неожиданно для себя сказала:
— Да он похож на вас… — И покраснела. — Я хотела сказать…
— Можете не извиняться, мисс Хантер. Пошли дальше. Вы еще не видели библиотеки.
Потом они пили чай на террасе. Мэри не ожидала, что ей так понравится в этом доме. Даже уходить не хотелось. Но нельзя было злоупотреблять гостеприимством хозяев.
— Мне пора, — поднялась она, когда чаепитие закончилось, — спасибо за чудесный день.
— Надеюсь, вы станете к нам часто приезжать. — Миссис Кохрейн говорила искренне.
Доктор Кохрейн поднялся со своего места:
— Я провожу вас к машине.
— Нет, я, — тут же вскочил Мартин.
В конце концов пошли оба. Пока все трое спускались по широким ступеням парадной лестницы, подъехал бледно-голубой автомобиль. Из него вышли Кристин и Дэвид Уортон.
— Мы ехали мимо и решили заскочить. Дэвид хочет взглянуть на твою новую лошадь, Мартин.
— Я еще ее не купил, — неожиданно сухо ответил Мартин.
— Ну что ж, — небрежно отозвалась Кристин, — тогда я бы не прочь чего-нибудь выпить.
Кажется, она чувствовала себя здесь как дома. Однако ее победительная улыбка заметно потускнела, когда она заметила Мэри.
— Сегодня вы не дежурите, доктор… ммм…
— Хантер, — подсказал мистер Кохрейн.
Пока Мэри открывала дверцу машины, Мартин, стоявший рядом, сказал:
— Я подъеду за тобой в половине восьмого. — Они еще раньше договорились поужинать в ресторане «Ветряная мельница», где Мэри еще никогда не была.
— Надеюсь, это достаточно приличное место? — заметил доктор Кохрейн.
— Не будь снобом, братец. Готовят там великолепно.
— Не думаю, что доктор Хантер станет возражать, дорогой. — Кристин властным движением взяла Ричарда под руку. — У нее, бедняжки, так мало развлечений из-за этой ужасной работы.
— Никогда не считал работу хирурга ужасной. Думаю, Мэри тоже так думает.
