— Я пойду посмотрю, что там у Дэвида, — сказал доктор Робертс.
Мистер Кохрейн кивнул:
— Благодарю, что взяли его на себя. Я не очень люблю заниматься своими друзьями.
Мэри прошла в бокс вместе с мистером Кохрейном.
— Думаю, что у этого молодого человека разрыв селезенки, — сказала она.
Он внимательно осмотрел пострадавшего.
— Согласен. Готовьте все для немедленной операции.
Он отрывисто отдавал приказания, его лицо было непроницаемо. Наверняка обе женщины нажаловались на нее.
Впрочем, для доктора Кохрейна, похоже, дело всегда на первом месте.
— Кого еще я должен осмотреть, по-вашему? Они пошли к мужчине со сломанной ногой. Когда доктор Кохрейн оперировал молодого человека, мистер Робертс просунул голову в операционную:
— Хорошие новости, Ричард! У Дэвида нет перелома, и он пришел в сознание. Я зафиксировал руку миссис Уортон и ее тоже оставил на ночь. Будет нелишним подержать их пока под наблюдением.
Ричард Кохрейн на мгновение поднял голову:
— Спасибо большое, Джи-Эр. Простите, что пришлось вызвать вас в выходной.
— Он выживет, но ему понадобится много крови. Поднимитесь с ним в палату, мисс Хантер. Я не хочу, чтобы кто-то по ошибке убрал прибор для переливания. А потом я хочу с вами поговорить, — сказал врач, закончив операцию.
Мэри проследила, чтобы молодого человека уложили в кровать, проверила капельницу на стандартные сорок капель в минуту и выписала ему послеоперационное лечение. Нехотя она побрела в докторскую. Анестезиолог уже ушел, а мистер Кохрейн заканчивал переодеваться.
— Садитесь, — мрачно сказал он. — Вы, конечно, знаете, о чем я хочу с вами поговорить?
Она села, чувствуя, как часто забилось сердце.
— Миссис Уортон сказала, что вы были с ней недопустимо грубы сегодня. Объяснитесь, мисс Хантер. Только покороче, потому что я хочу поскорее пойти спать.
Он сел, ожидая ответа. Мэри молчала, не зная, с чего начать. Самым легким было просто извиниться.
Он нетерпеливо выколотил трубку.
— Ну, так что скажете, мисс Хантер?
— Не могу себе представить, что особенно грубого нашла в моих словах миссис Уортон, — ответила наконец Мэри. — Я сказала правду, но она ей не понравилась.
— И что было потом?
— Она пыталась надавить на меня, сказав, что дружит с вами.
— Что она хотела от вас?
— Она ждала, что я в первую очередь займусь ее сыном, а не тем молодым человеком с разрывом селезенки.
Доктор Кохрейн не сводил с нее взгляда. Мэри почувствовала, что ей стало жарко.
— Если все было так, как вы рассказали, то вы поступили правильно. Разрыв селезенки — дело, не терпящее отлагательств.
Она немного успокоилась. Мистер Кохрейн — человек хоть и суровый, но все-таки справедливый.
— Но как врач, — продолжал он, — я думаю, что вы должны быть снисходительнее к миссис Уортон. Видите ли, она вдова, а Дэвид — ее единственный сын. Думаю, вы могли вести себя с ней потактичнее, мисс Хантер.
Мэри пришлось признать, что он прав.
— Простите, — сказала она тихо, — кажется, я действительно наговорила ей лишнего.
По воскресеньям Мэри обычно вставала поздно, если не было срочных вызовов. На следующее утро она появилась в хирургическом отделении только в одиннадцать. Состояние молодого человека с разрывом селезенки было вполне удовлетворительным, переливание крови уже заканчивалось.
Мэри измеряла ему давление, когда пришел мистер Кохрейн. Вместе совершив обход, они возвращались в докторскую по главному коридору, когда он остановился около одной из коммерческих отдельных палат.
— Вам лучше зайти к миссис Уортон.
Он и раньше иногда приглашал ее к пациентам частного отделения, но меньше всего ей сейчас хотелось видеть эту даму.
— Может быть, не стоит? Мне будет неловко…
— Конечно, — сухо согласился он, — но ведь вам все равно придется встречаться с миссис Уортон еще не один раз. Она — член правления комитета госпиталя и часто бывает здесь. Вы должны наладить с ней отношения.
Это был приказ, а не просьба. Вздохнув, Мэри пошла за ним в палату.
Кристин Уортон сидела на кровати, опираясь на высокую гору подушек, пила кофе и просматривала воскресные газеты. Посмотрев на мистера Кохрейна, она перевела взгляд на Мэри.
— Доброе утро, мисс Хантер. Ричард считает, что я должна перед вами извиниться. Ну почему, глупышка, вы мне сразу не сказали, что другой пациент пострадал так серьезно?
Она произнесла это ласковым тоном, улыбаясь, но ее голубые глаза, устремленные на Мэри, были холоднее льда. Мэри возмутила ее ложь, но еще больше обидело это слово — «глупышка». Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не вспылить. Теперь миссис Уортон обратилась к мистеру Кохрейну:
— Вы должны научить молодежь правильно обращаться с пациентами, Ричард. Я понимаю, что она еще не привыкла к подобным ситуациям. Конечно, мисс Хантер была слишком взвинчена, но ведь и я тоже волновалась.
Мэри вовсе не считала, что она тогда была слишком взвинчена. Да и слово «волновалась» явно не подходило к величественно-холодной миссис Уортон.
— Я тоже хочу извиниться, миссис Уортон, — с трудом выдавила она и замолчала. На большее просто не хватало сил.
Мистер Кохрейн взглянул на Мэри, явно ожидая от нее продолжения, но, поскольку ничего не последовало, недовольно подытожил:
— Значит, все забыто? Увидимся завтра утром, мисс Хантер.
Закрывая дверь, она услышала, как что-то невнятно говорит мистер Кохрейн. Потом отчетливый голос миссис Уортон произнес:
— Она, конечно, еще молода и неопытна. Будем к ней снисходительны.
Противная гордячка! Мэри была вне себя от такой наглости. Она не нуждается ни в чьем снисхождении!
В тот день Мэри приняла много пациентов, одного за другим. Когда она закончила прием, сестра предложила чаю. Мэри сразу догадалась, что сестрам просто не терпится узнать, что же произошло вчера.
— Расскажите нам поскорее, что случилось вчера, — с лукавой улыбкой попросила Джо Миллер.
— О чем это вы? — Мэри сопротивлялась. Ей хотелось поскорее забыть эту историю. К тому же весьма рискованно жаловаться сестрам на члена правления госпиталя.
— Да бросьте! — возмущенно воскликнула Джо. — Вы прекрасно знаете, о чем я. Вы вчера поставили на место сестру Уайт. Давно пора было это сделать!
— Ну, вы преувеличиваете, — пыталась уйти от разговора Мэри.
— И еще — вчера вы не стали расстилаться ковриком перед этой дамочкой Уортон.
— Вы ее не любите? — не удержалась Мэри.
