— Я знаю. Разве это не прекрасно? — она наклоняется и гладит мой член, обращаясь прямо к нему. — Спасибо за твой замечательный вклад в эту семью, — ее голова откидывается назад, на этот раз обращаясь к потолку. — Не могу поверить, что они сработали.
Ужас бурлит в моем животе.
— Кто они?
Но уже слишком поздно.
Мой личный агент хаоса уже мчится по коридорам к нашей спальне. Я провожу рукой по лицу, немного обеспокоенный тем, насколько беспокойным будет этот дом/библиотека/что-то еще через девять месяцев, если мой ребенок пойдет в мать.
Я все еще ошеломлен.
Должно быть, это случилось во время нашего шестого медового месяца ‒ повторения нашего парижского. Шок вскоре перерастает в возбуждение.
Печенька станет мамой. Я собираюсь стать отцом.
Через несколько минут я общаюсь по FaceTime с Оливером и Заком, которые начали разговор.
Я хмуро смотрю на Зака.
— Откуда вы уже знаете?
— Декейтер звонила, чтобы поблагодарить маму, — Зак находится в Корее по делам, чистит зубы в роскошном гостиничном номере.
— Зачем?
— Мама отвела Давенпорт в храм, чтобы получить талисманы Гуань Инь, — на мое безучастное выражение он добавляет, — талисман плодородия.
Конечно, она так и сделала.
Как всегда услужливый, Оливер вмешивается:
— Если это мальчик, ты должен назвать его Ромео Коста Третий.
— Будь добр, иди на хуй.
— Хорошая идея. Я уже шестнадцать часов не брал в руки свечу для ветчины.
Он вообще говорит по-английски?
Зак опускается на кушетку, камера дрожит от движения.
— По крайней мере, на этот раз мы узнали в разумные сроки.
— Три секунды на самом деле неразумно, — указываю я.
Они игнорируют меня, все еще горько переживая то, что произошло несколько месяцев назад.
На самом деле, Зак сразу переходит к этому.
— Есть ли причина, по которой мы узнали о смерти твоего отца в шестичасовых новостях?
— Это не было достаточно новостным для девятичасового цикла
Оливер чешет висок.
— Зак, тебя никогда не беспокоило, что Ромео ‒ социопат?
— Я не социопат.
Почему я сейчас разговариваю с этими людьми, а не со своей беременной женой?
О. Это верно.
Потому что я слышу, как она и Хетти шумят внизу, и знаю, что пройдет не менее десяти минут, прежде чем я смогу безопасно подойти к ней.
— Спорно, — Зак кладет телефон на стол и макает электрическую зубную щетку в стеклянную чашку. — Ты помнишь, что ты сказал, когда мы пришли выразить свои соболезнования?
— Я едва помню твой цвет волос.
— Хорошо. Что-то выигрываешь, что-то теряешь, — он подражает мне вплоть до тембра моего голоса. — И я только что выиграл кое-что. Где мои поздравления?
— Я имею в виду, что «я рад за тебя» было бы неплохо.
Если уж на то пошло, я пощадил старшего при его жизни ради Даллас. Я отказался от планов мести. Этого было достаточно щедро.
Даже Морган получила бесплатный билет на возвращение в Америку.
Последнее, что я слышал, она живет в коммуне в Аппалачах.
Оливер наклоняет голову.
— Когда я умру, ты произнесешь мою надгробную речь? Мне нужен кто-то достаточно безэмоциональный, чтобы составить слова после моей смерти. Все остальные будут слишком заняты рыданиями.
— Ты имеешь в виду боулинг, — Зак выключает свет в своем гостиничном номере. Позади него вырисовывается потрясающий вид на башню Намсан. — Там сто процентов будет вечеринка.
Это мой сигнал повесить трубку.
Я нажимаю кнопку «Отбой», полагая, что у Даллас было достаточно времени, чтобы сделать с Хетти все, что ей нужно.
Когда я вхожу в нашу спальню, она сидит в море ярко-желтой бумаги, ее рука засунута под матрас и вытаскивает все больше и больше. Она продолжают появляться, как платок клоуна, которому не видно конца.
Она подносит одну из них к свету, как будто это деньги, которые нужно проверить на подлинность.
— Эти крошки, должно быть, сработали, как только я их получила. Может быть, слишком хорошо. Что если у нас будут двойняшки? Тройня?
Я прислоняюсь к двери, наблюдая за существованием моей жены.
Громко. Беспорядочно. Безоговорочно.
Так, как и должна расцветать любимая женщина.
Как роза весной.
БОНУС
Даллас
Медовый месяц, часть II
Было крайне важно, чтобы моего мужа не арестовали на второй день нашего повторного медового месяца. Особенно до того, как у нас появилась возможность окрестить все доступные поверхности в Париже.
К несчастью для моих яичников и либидо, Ромео подался вперед, направляясь к мужчине, который дал мне свой номер телефона. Приятно знать, что талант моего мужа к ведению войн сохранился и после, ну, настоящих войн.
Я взялась за заднюю часть его куртки-бомбера от «Loro Piana» и осторожно потянула.
— Он не мог знать, что я замужем.
— На тебе обручальное кольцо размером с твою голову, — он посмотрел на мою руку, потом на складки, которые я оставила на его прежде чистом пиджаке. Упс. — Я оставляю тебя на секунду, а ты уже принимаешь номера незнакомцев.
— Один незнакомец. В единственном числе. С другим парнем, который пытался дать мне свой номер, я проскользнула в туалет, — я отвела Ромео подальше от бедняги и перевела его на другую сторону улицы, где он только что вернулся за телефоном, который я оставила в антикварном книжном магазине. Шутка не очень удалась, так как выражение его лица говорило о том, что я была в одном моменте от того, чтобы выброситься в канаву. — Во-вторых, я подумала, что он протягивает мне еду.
— Зачем ему давать тебе еду?
— Потому что мой желудок заурчал, а он держал не одну, а две яичные галеты.
— Есть ли что-нибудь еще, о чем ты думаешь, кроме еды?
— Конечно, — я задохнулась скандаля. — Я также думаю о сексе ‒ с тобой, не волнуйся и о том, что случилось с Линдси Лохан? У нее была очень многообещающая карьера...
Ромео переплел свои пальцы с моими, засунул обе наши руки в передний карман своих брюк и повел нас в маленькое кафе на углу улицы.
— Меня беспокоит то, что спустя год ты все еще не усвоила урок.
Ну, а чего он ожидал? Я ведь бросила колледж.
—Что ключ к поиску горячего мужчины, который будет трахать мне мозги по всему Парижу, находится всего лишь в одном европейском печеньке?
Мы заняли столик на двоих на открытом воздухе, зажатый между пожилой парой и женщиной, сопровождаемой ее мастифом размером с медведя.
Ромео отпустил мою руку, пододвинув мне стул.
— Осторожно, коротышка. Ты напрашиваешься на наказание.
— Возможно, все это часть моего гениального плана, — я сделала паузу, чтобы просмотреть меню, хмыкнув при виде каждого блюда, которое я планировала поглотить. — Или, возможно, я злюсь на тебя.
Вместо того чтобы занять место напротив меня, он проскользнул рядом со мной, указывая не менее чем на девять блюд в меню, как будто у него была прямая линия к моим сокровенным мыслям.
Он подтащил мой стул ближе, пока наши колени не поцеловались.
— И что, скажи на милость, я сделал, чтобы вызвать твой гнев? Кроме, конечно, того, что увез тебя в Париж на второй медовый месяц. Как ты сможешь оправиться от таких страданий?
— Сегодня утром... — я ломала голову, придумывая первое, что пришло мне в голову. — Это была не та дырка.
— Правда? — он посмотрел на меня ровным взглядом, как будто знал правду.
Рядом с нами собачница поперхнулась своим капучино.
И прекрасно. Я не злилась из-за этого. Вообще-то, я специально так себя позиционировала. Конечно, дети появляются с другого конца, но сейчас мы не пытались. Пока не пытались.
По правде говоря, я беспокоилась, что Ромео в конце концов обидится на меня за то, что я стала причиной, по которой он отказался от «Costa Industries». У меня на кончике языка вертелась мысль о том, чтобы затронуть эту тему, но каждый раз, когда я подходила к этому, я трусила. С тех пор как я встретила своего мужа, месть была единственным, за чем он охотился, не считая, конечно, меня.
