Тот лишь тихо выругался.
— Пойми мои чувства. Ребенок, которого я люблю больше чем кого-либо, умирает, и я единственный, кто способен помочь.
— Ты ее трансформировал? Маленького ребенка? Лучше бы она умерла, чем жить как мы. Детский ум не способен…
— Я этого не сделал. Не смог бы, даже если б очень захотел. У нее было достаточно крови, чтобы смешаться с моей. Я принял другое решение. Я вскрыл вену, и…
— И ты напоил ее своей кровью?
Эрик закрыл глаза.
— Она пила так, словно умирала от жажды. Впрочем, так и было. Жизнь вернулась к ней. Я был словно в экстазе.
— Было от чего, — усмехнулся Роланд. — Ты спас ребенка. Никогда ни о чем подобном не слышал, Эрик. Чего только не бывает. — Роланд сделал паузу, внимательно посмотрев на друга. — Это ведь сработало. Ребенок жив и сейчас?
Эрик кивнул:
— Прежде чем оставить ее одну, тогда в больнице, я сидел и любовался ею. Она открыла глаза и, клянусь тебе, стала копаться у меня в голове. Я повернулся, чтобы уйти, но она взяла меня за руку и прошептала мое имя. «Эрик, — сказала она, — не уходи сейчас. Не оставляй меня».
— Бог мой! — Роланд откинулся в кресле с таким видом, будто его поразил удар молнии. — И ты остался?
— Не смог отказать. Всю ночь просидел у ее постели, правда, приходилось часто прятаться под подоконником, в палату все время кто-то заглядывал. Когда врачи поняли, что девочке стало лучше, поднялась такая суматоха, но вскоре все ушли, решив не беспокоить ребенка.
— А потом?
Эрик улыбнулся:
— Я взял ее на руки. Она не спала, но отдых был ей необходим. Всю ночь я рассказывал ей сказки. Она даже заставила меня петь колыбельные, Роланд. Никогда в жизни мне не приходилось петь. И все это время она зондировала мой мозг, изучая каждую мою мысль. Невозможно поверить, что между нами такая связь. Даже сильнее, чем между мной и тобой.
Роланд согласно кивнул:
— Ничего удивительного. Наша кровь перемешана. А в ней течет практически только твоя кровь. Что же было дальше?
— Перед самым рассветом она заснула, и я ушел. Потом уехал подальше, прервал все контакты, решил, что ребенку не стоит общаться с такими, как мы. Запретил себе даже думать о встрече с ней. Надеялся, что связь со временем ослабеет. Однако ошибся. Я вернулся сюда всего несколько месяцев назад, и она стала звать меня каждую ночь. Что-то случилось с ее родителями, пока меня не было, Роланд. Не знаю что, но она живет в доме Дэниэла Сен-Клера.
— Из отдела? — Роланд вскочил.
— Она тоже там работает, — мрачно сказал Эрик, обхватив голову руками.
— Не вздумай приближаться к ней. Это может стать твоим концом. Ей нельзя доверять.
— Я и не доверяю. Что же касается встреч с ней… У меня нет выбора.
Пока Тамара спорила с Дэниэлом и Кертисом, он читал ее мысли. Весь день она периодически вспоминала о загадочном незнакомце, который казался таким знакомым. В конце концов ей удалось сконцентрироваться на работе. Затем Тамара вернулась домой, счастливая, что может чувствовать себя в безопасности. Сейчас она только проснулась, была бодрой, посвежевшей и свободной от тягостных мыслей о вчерашнем ночном приключении.
Это заставило ее задуматься. Когда последний раз после сна она была так полна сил? Обычно она едва могла оторвать голову от подушки, ощущала тревогу и страх. Почему же сегодня все по-другому? Она выглянула в окно, посмотрела на небо, затянутое облаками, и поняла, что совсем стемнело. Она всегда просыпалась раньше, когда едва наступали сумерки. Тамара попыталась сосредоточиться. Видела ли она свой обычный сон? В голове возникли картины темного леса, грязи под ногами, она зовет его по имени, которое все время ускользает от нее…
И слышит ответ. Да. Издалека доносится спокойный глубокий голос. Он обещает прийти, и это дарит надежду и успокаивает. Голос велел ей отдохнуть. Затем послышалась музыка. Струящаяся мелодия — кажется, Моцарт, она звучала в фильме «Эльвира Мадиган[3]» — обволакивала и расслабляла.
Тамара улыбнулась. Может быть, ее страдания закончены? Радость вновь сменилась страхом. Может быть, проблема осталась, просто видоизменилась? Мысли опять возвратились к незнакомцу с катка. Маркгванд, как утверждал Дэниэл, был вампиром. Он поцеловал ее, а она, как это ни ужасно, ответила на его поцелуй.
Тамара неспешно встала с кровати, накинула красный халат и подошла к туалетному столику. Наклонившись ближе к зеркалу, она внимательно рассмотрела синяк на шее. Тамара отчетливо вспомнила охватившее ее чувство восторга, когда он прикусил ее кожу зубами и слегка посасывал. Тогда ее это не удивило.
Всему виной бессонница и стресс. Но он знал, как меня зовут…
Ответ казался весьма простым и логичным. Маркгванд провел небольшое расследование и установил, что человек, который следит за ним, — Дэниэл Сен-Клер, официальный опекун Тамары. Ее имя — не тайна за семью печатями.
Тогда почему же он так удивился, узнав, что я как-то связана с Дэниэлом? Притворился? Он не мог не знать. Просто я — самый простой путь подобраться к Дэниэлу.
Тамара нахмурилась, увидев недовольное лицо, отражающееся в зеркале. Надо относиться к этому спокойно. Маркгванд хотел лишь напугать Дэниэла, чтобы тот прекратил слежку, поэтому и устроил эту встречу на катке. Подумать только, а если бы все зашло дальше поцелуя…
Тамара прижала руку к шее и отвернулась. Она тщетно пыталась убедить себя, что произошедшее совершенно ее не заботит. Вокруг незнакомца витал ореол таинственности. Что же в нем было так знакомо Тамаре? Почему казалось, что он способен рыться у нее в голове и читать мысли? Как она могла слышать то, что он не произносил? А странным образом возникшее, непреодолимое желание?
Шеки покраснели, в горле встал ком. Желание. Тамара отчетливо вспомнила свои ощущения. Нет, это невероятно глупо испытывать возбуждение при виде совершенно незнакомого мужчины. Даже если он кажется почти родным. Поразмыслив, Тамара была вынуждена признать, что никогда ни у одного мужчины она не вызывала такую реакцию, как у Маркгванда.
Внезапно она почувствовала легкость во всем теле. Не головокружение, нет.
Ей казалось, что она парит в воздухе. Тамара даже опустила голову, чтобы убедиться, что стоит на полу. Теплый ветер обдувал ее щиколотки и поднимался выше, разметав полы халата.
Тамара зажмурилась и приложила руку ко лбу в ожидании, что это скоро пройдет. В этот момент окна, а стеклянной была вся стена со стороны балкона, разом распахнулись, как от мощного порыва ветра. Ворвавшийся в комнату воздух казался пьянящим и очень теплым. Пахнуло морем и ромом.
