— Вообще-то, здесь живет одна человеческая самка, у которой нет пары…
Он сбрасывает мою руку со своего плеча и впивается в меня яростным взглядом. Его голос просто убийственный.
— Там мне ничего не светит.
Я стою, уставившись на него в полном шоке от его агрессивности.
Хэйден закрывает глаза и слегка качает головой.
— Салух, сейчас лучше оставь меня одного. Иди и разыщи свою самку.
Он возвращается к потрошению своей дичи.
Некоторое время я смотрю на него, потом, развернувшись, ухожу. Совершенно очевидно, что моя компания ему не нужна. Он хочет остаться один на один со своими невыносимыми воспоминаниями и ненавистью к самому себе. Но я еще не готов вернуться в пещеры. Как подумаю, что вернусь туда с пустыми руками, когда других самцов хвалят за их заслуги в состязании? Ну, это никуда не годится. Так что я отслеживаю стадо двисти, следуя за ним через подъем и спуск в следующую долину. Еще есть время, прежде чем солнца-близнецы сядут, и я никуда не спешу. Когда я снова нахожу стадо, то обхожу его широким кругом, заботясь о направлении ветра и сосредотачивая внимание на зверей. Если я брошу копье и снова промахнусь, кто-то останется голодным. Мне нужно быть поосторожнее. Я приседаю в снегу на корточки и жду, когда двисти забудут о моем присутствии.
Моя голова полна мыслями о Ти-фа-ни, о ее теплой коже и маленьком человеческом теле. О том, как изящно она двигается. Закрыв глаза, могу даже себе представить, как меня окутывает ее аромат. Насколько ослепительно прекрасно было бы, если б я мог прикоснуться к ней? Если б я мог лизать ее сладкое тело и доставить ей удовольствие? Поздними ночами я слышу, как в пещерах спариваются пары, и я знаю, насколько важно доставить удовольствие своей самке, предпочтительно более одного раза. Я мечтаю лишь о том, чтобы своими ласками доставить ей удовольствие. От одной мысли об этом мой член восстает, и мне хочется выпустить его из своих леггинсов и ласкать себя, просто думая о ней. Но я не стану этого делать. Все, что я есть, я приберегу для нее.
Я приму ее предложение, прихожу я к решению. Плевать, что мы не резонируем, и что четверо других состязаются за ее внимание.
Она принадлежит мне, и настало время мне заявить на нее права.
С возродившиеся решительностью я медленно поднимаюсь на ноги и приближаюсь к стаду. Двисти отошли на небольшое расстояние, и их движения легкие и без боязни. Я присматриваюсь к стаду в поисках более слабой, легкой цели. Мне не нужна тощая, потому что пораженное болезнью мясо неприемлемо. Также мне не нужны ни здоровый самец, ни кормящая мать, потому что ради пищи будущих лет в стаде двисти должно оставаться полно молодняка. Мой взгляд падает на лохматую кобылу в конце стада. При ней комплект, совсем маленький и блеющий. Одно из копыт кобылы поднято над снегом, а когда стадо снова продвигается вперед, она хромает сзади, отставая от остальных.
Они с комплектом станут легкой добычей очередного хищника в этом районе. Они отстанут, оказавшись позади безопасного стада, и снежные кошки, схватив их, растерзают их на куски. Ну, в таком случае я на них охочусь сегодня. Я поднимаю наготове копье, но вдруг испытываю колебания. Мой взгляд падает на комплект. Он очень маленький, совсем детеныш, и мне вспоминаются слова Ти-фа-ни. Ей нравятся двисти. Они напоминают ей животных, которые у нее были на родине.
Мне вспоминаются Сесса и маленький двухзубец, которого он кормит в главной пещере. Он практически ручной, подбегает к любому из племени в надежде на подачку. Зверек уродливый и толстый, но Сесса его обожает.
Комплект блеет своей матери в поисках ее вымени. Самка хромает и переминается с ноги на ногу, своей мордой отталкивая малыша. Она не станет кормить его, пока у нее болит нога, а он суетится вокруг нее, издавая голодные крики.
Ползая по земле, я подкрадываюсь к матери с комплектом. Мои движения неспешные и терпеливые, и требуется много медленных вдохов, прежде чем я подбираюсь достаточно близко, чтобы можно было метнуть копье. Остальное стадо отходит все дальше, а самка по-прежнему хромает позади, ее комплект ревет от голода.
Атакуя, я мчусь вперед. Стадо двисти впадает в панику и, вздымая копытами снег, и издавая гневный рев, спасается бегством, покидая долину. Самка, прихрамывая, пытается следовать за ними, но она не в состоянии двигается столь же быстро. Мне удается быстро подобраться к ней и бросить копье с близкого расстояния прямо ей в шею. Из него хлещет кровь, и она замертво падает на землю. Когда я подхожу к своей добыче, малыш неподалеку блеет, наматывая по снегу круги, обеспокоенный запахом крови. Когда он не уходит, а стадо не возвращается, чтобы найти его, я для себя уже все решил. Я быстро обрабатываю тушу, и когда все готово, я оглядываюсь вокруг в поисках комплекта.
Он стоит рядом на тоненьких, хрупких ножках, и, моргая, смотрит на меня ярко-голубыми глазами. Он опять начинает блеять, затем отбегает на несколько футов, а потом возвращается обратно к своей мертвой матери. Я медленно снимаю плащ и, стаскивая его со своего тела, подкрадываюсь к малышу двисти.
— Иди сюда, малыш, — напеваю я. — Ты будешь замечательным подарком для моей Ти-фа-ни.
Он жалобно ноет на меня и пугливо от меня отшатывается, гарцуя прочь.
Я продолжаю двигаться медленно, и когда комплект наконец-то от меня не убегает, я набрасываю на него плащ, после чего атакую его, ловко поймав его под шкурой. Он кусачий, и он в панике. У меня вырывается сдавленное шипение, когда его крошечные зубки впиваются в мою голую кожу.
Ругаясь себе под нос, я держу его покрепче, пока поднимаюсь на ноги. Маленький зверек снова пинается и кусает меня, но я не выпускаю его.
— Ты предназначен для моей пары, — сообщаю я ему. — Лучше будет, если будешь вести себя хорошо, потому что до дома далеко.
Он жалобно блеет мне в ответ.
Жонглировать моим двойным грузом — не так-то просто, потому что мертвая мать неповоротливая и тяжелая, а малыш извивается и злится. В конце концов мне удается одной рукой привязать ноги матери к копью — другой моей рукой удерживая комплект плененным — и перекинуть через руку. Малыша я прижимаю к груди, и я не обращаю внимания, когда он начинает жевать мои волосы.
Раз уж ему нужно во что-то вцепиться зубами, пусть вцепится в мою гриву.
Часть 5
ТИФФАНИ
Я изучаю ряды посеянных семян, надеясь где-нибудь обнаружить побег. Ну, в данный момент нет ничего, просто приподнятый ряд в снегу, где на них была обратно насыпана земля. Расстроившись, я двигаюсь вниз по ряду, который обозначила несколькими палочками, но там не на что смотреть. Местные растения ведь не могут отличаться от растений на земле, не так ли? Снег не дает мне особой надежды, но это все же вода, а растения нуждаются в воде для развития. Я засовываю пальцы в перчатку, а затем, встав на колени возле одного из небольших холмиков, копаю. Там должно же быть хоть что-то. Если хоть на одном из моих семян будет намек на росток, у меня появится надежда.
Я копаюсь вглубь снега где-то на фут и останавливаюсь, когда вижу оттенок розового, пробивающийся сквозь белизну. Определенно, одно из моих семян проросло и пробивается сквозь снег. У меня получается! Воодушевленная, я заваливаю снег обратно, прихлопывая рукой сверху, и поднимаюсь на ноги. Вот я расскажу об этом Салуху!
Как будто мои мысли призвали его, на холме появляется знакомый мужской силуэт, несущий на себе тяжелый груз дичи. Кажется, у него очень странная походка, и я стряхиваю снег со своих рук и бросаюсь вперед. Он что, ранен? Он идет слишком медленно. На мгновение я уж было подумала, что это один из старейшин, но ни с чем не спутаешь изгиб кончиков рогов Салуха, и его длинные развевающиеся волосы. Он тащит за собой мертвого двисти, прижимая одну руку к своей груди, и у меня начинает бешено колотится сердце. Неужели ему нужен целитель? Но Мэйлак находится в другой пещере, и до нее нужно добираться как минимум полдня.
