— Прошу вас, — обращается к Проскуриной распорядитель вечера. Такой всегда был и на прошлых обедах, политических. Он всегда следил за порядком и размещением гостей, отдавал беззвучные распоряжения обсуживающему персоналу и стоял в углу, где совсем не бросался в глаза. Такая себе бессмертная тень.
— И мне присаживаться? — уточняет Калина.
— Да. Господин Серпов и помощница, — кивает распорядитель, указывая на свободные места. Остаются лишь два пустых места — во главе стола. Большой трон и еще один поменьше, как видно Вишнар будет с дамой…
Вскоре дверь распахивается, и все офицеры разом вскакивают со своих мест отдать честь первому лицу государства. Члены съемочной группы, те, что не за столом, переглядываются в легком волнении — а как им приветствовать вошедшего? Они ведь и так стоят.
Не торопится подниматься только Серпов. С немалым интересом изучает Вишнара, а потом беглым взглядом его даму — молодую и довольно красивую брюнетку с пышными бюстом. Но тут же слегка кривит на миг губы, осознав, что и эта человек, значит ничего интересного.
Правитель бессмертных дает своим подданным знак рукой, что они могут присесть и направляется к столу. И только тут Серпов поднимается — неторопливо, с достоинством.
В эту секунду, только за то лишь, как встает и какое имеет выражение лица Михаил Юрьевич, Проскурина глубоко и навек зауважала его. Обычно люди испытывают перед Вишнаром легкий трепет. Это было заметно даже в глазах военных генералов на первых мирных переговорах. И вот тот первый на ее памяти мужчина из мира людей, который смотрит на государя вампиров уверенными глазами. Вишнар выше и крупней, но Серпов держится так, словно они одного роста и положения.
— Господин Серпов? — Вишнар протягивает руку, и этот жест всех изумляет. Государь обычно не здоровается за руку. Никогда и ни с кем. Тем более что перед ним человек. — Вы уже снимаете?
Государь поворачивается к камере и делает туда небольшой кивок.
— Рад знакомству.
— Взаимно, — кивает Серпов, все так же спокойно, уверено и неподобострастно и жмет протянутую кисть.
— Приветствую всех ваших зрителей. Рад видеть их у себя в гостях, — указывая на стол гостеприимно, но при этом со свойственным ему государственным величием, говорит Вишнар. — Присаживайтесь.
— Госпожа Проскурина?.. Я вас не заметил, — тут же говорит государь, уже слегка меняясь в тоне, с легкой ноткой пренебрежения.
— Добрый вечер, — отвечает она, бросая взгляд искоса и с легким оттенком иронии уточняет: — Неужели я так исхудала?
— Напротив… До меня долетали слухи, вы бедствуете. Но насколько я могу видеть, это не так. Раздобрели. Безусловно, это меня радует, — добавляет он, сменяя легкую иронию на полное безразличие к обсуждаемому вопросу, и тут же переключается на Серпова, сидящего к нему ближе всего. — Как вы доехали? Хорошо ли вас разместили? Надеюсь, вам предоставили все необходимое?
— Да, пока, да. Благодарю, — коротко отчитывается тот.
— Обращайтесь, если будут вопросы… Про нас снимут кино и потом покажут его людям! — тут же весело сообщает государь своим гостям. — Так что ведите себя не так как всегда, а прилично. Глупо не шутите и не напейтесь как всегда. Это я говорю про вас, Давир.
Молодой бессмертный очень солидный и серьезный, которому адресовал свой комментарий государь, слегка от неожиданности вытянулся лицом и округлился глазами, но тут же покорно кивнул, не смея оспаривать шутки правителя, пусть и такие обидные.
— Как дела в городе? — тут же предельно серьезно спрашивает Вишнар, обращаясь к Серпову. По-видимому персона последнего его немало интересовала.
— Вас интересует как живут люди?
— Да, именно это меня интересует. Мы предложили вашему правительству помощь, после того как узнали в каком бедственном положении находятся жители ваших городов.
— И ваша помощь совершенно безвозмездна, я, верно, понимаю? — прямо спросил Серпов.
— Безусловно, — пожал плечами Вишнар. — Уже хотя бы потому, что вам нечего нам предложить.
— Кроме разве что?.. — Серпов развел руками, указывая на сидящих за столом дам.
— Вот именно! Своего прекрасного общества, — широко улыбнулся государь.
— Отчего же оно только женское?
— Разве? А мне кажется, я вижу тут как минимум пятерых мужчин. Если речь о гостях…
— А я могу себе позволить спросить? — Вероятно, Серпов осознал, что говорит слишком резко так вот сразу, забыв о своей тактике. Поэтому поменял тон, слегка украсив его вежливостью. — А как к подобной дружбе относятся ваши дамы?
— Положительно. Дружеские отношения с миром людей входят и в их планы. Если же вы намекаете, почему никого из них тут нет, то я поясню. Я холостяк, мой дом, дом военного и тут не живут дамы, у меня нет ни дочери, ни другой родственницы женского пола.
Серпов ничего не ответил, лишь сдержанно кивнул, дал знак, что принял ответ.
Уже успели подать первые блюда и заменить их вторыми. Проскурина ковыряла в своей тарелке совершенно без аппетита. За столом царит веселая, но слегка настороженная атмосфера. Гостьям женского пола активно оказывают знаки внимания, и они как результат очень довольны вечером, бессмертные же чувствуют себя скованно, из-за камеры или телевизионщиков, что наблюдают за ними. Но все более чем пристойно. Никаких вольностей. Сам Вишнар с интересом наблюдает за своими гостями, порой косит на камеру и стоящую рядом с ней хорошенькую блондинку. Вроде как примеряется. И Проскурина иронично улыбается себе под нос, хотя это ее огорчает. Стыдно признать, но это так.
Калина замечает все, даже то, что капитан Аримас бросает на нее внимательные взгляды. Но Калина не афиширует эту свою наблюдательность. Словно она нашла все, что когда-то искала в содержимом своей тарелки. Потому что смотрит только туда. И разбирает овощную еду в ней на ингредиенты при помощи вилки. Горошек в одну кучку, морковку в другую, перчик оставим по центру…
Вишнар мило любезничает со своей дамой и Калина чувствует себя очень некомфортно. Намного больше чем могла предположить. Отчего-то вспоминается то время, когда он точно также вел себя с ней. И это к глубочайшему сожалению журналистки ее страшно угнетает. Настолько, что хочется уйти. Нет, уже убежать. Лишь бы больше не видеть его. Не видеть «их».
— Вам плохо, Калина? — внезапно спрашивает Аримас, и голос его звучит обеспокоено.
— Что? — Проскурина не без удивления очнулась, услышав этот вопрос, и взглянула на капитана. — Все хорошо, Аримас, спасибо.
— Вы побледнели, — настаивает капитан к очевидному огорчению своей дамы.
