— Нас есть, о чем говорить с вами, ранор? — как оказалось, к артарами обращались только так, «ранор», подчеркивая таким образом их происхождение, так же, как к аристократам обращались «ронар». — Думаю, все, что можно было, мы уже обсудили. Не так ли?
Первый раз в своей жизни я наблюдала, как покрывается пятнами человеческое лицо. Видимо, Лоран переживал сильное унижение: несколько секунд, и кожа расцветилась крупными красными овалами, будто ее подсветили изнутри фонариками. «Похоже, я переборщила и с тоном, и со словами, — мелькнула в голове мысль, — как бы его удар не хватил». Мне стало жаль несчастного влюбленного. Но портить себе жизнь чужими чувствами я не собиралась. И чем скорее Лоран это поймет, тем лучше будет для нас обоих.
— Что здесь происходит? — нашу «милую» беседу прервал вернувшийся домой Шарон. — Селенира, у тебя все в порядке?
— О да, — я заставила себя улыбнуться, надеясь, что улыбка вышла не очень кривой, — все просто превосходно. Мы уже закончили общение. Не так ли, ранор?
Лоран резко повернулся и, чуть ли не чеканя шаг, направился внутрь дома. Шарон качнул головой:
— Ты чересчур жестока с ним, Селенира.
Я передернула плечами:
— Он ходит за мной как хвост и раздражает меня. Шарон, давай сменим тему. Когда мне предстоит появиться у императора?
— Послезавтра. Во дворце устраивается торжественный прием в честь восемнадцатилетия его дочери, приглашены все представители высшего света.
Да уж, отличная возможность показать товар лицом, то есть продемонстрировать меня, свободную вдову, тем, кто не боится проклятия.
Весь следующий день был посвящен подготовке к приему. Кладира, появившись в доме ближе к вечеру, заперлась со мной в одной из гостиных наверху и предложила еще раз повторить этикет.
— Я все равно все не запомню, и меня вычислят, как попаданку, — уныло сообщила я, припоминая вчерашнее занятие и вложенные в мою голову правила.
— Не думаю, — отмахнулась от моих страхов Кладира, — Селенира слыла сумасбродной женщиной, способной прийти во дворец в домашнем платье. Так что вряд ли тебя вычислят. Но даже если и так. Чего ты боишься?
— Не знаю, — припомнив перечитанные тонны книг там, на Земле, ответила я, — понятия не имею, как у вас относятся к подобным случаям.
— Это случается крайне редко и под силу только очень сильному магу. Такой ритуал очень опасен для обеих сторон. Есть вероятность, что душа не приживется в чужом теле, — Кладира запнулась.
— И? Что будет тогда? — нахмурилась я.
— Вам с Селенирой это уже не грозит. Ты жива, значит, и она тоже.
— То есть… мы обе могли умереть?.. — по телу поползли мурашки. Меня впервые за время пребывания здесь охватил сильный страх. Вот же… Сильный маг, чтоб ее!
— Могли. Но сейчас вы живы. И тебе нечего бояться. Если ты попала в чужое тело, тем более, не по своей воле, значит, такова воля богов. Никто ничего тебе не сделает. Не нужно заранее выдумывать ужасы.
Я помолчала, обдумывая услышанное.
— Получается, я могу поделиться с тем же Шароном или Лораном…
— Можешь, — кивнула Кладира, — они оба тебя точно не выдадут. Не уверена, что Шарон не пожелает Селенире «доброй жизни» в другом мире. Но тебя его гнев точно не коснется. Что же касается Лорана, думаю, это будет наилучшей выход из сложившейся ситуации. Артар был влюблен в Селениру, не в тебя, полагаю, он постепенно охладеет к тебе. Если ты, конечно, наберешься храбрости рассказать, — чуть иронично закончила Кладира.
Я смутилась. Да уж, храбростью я точно никогда не отличалась. Как и решительностью.
Глава 15
На торжественный прием мы отправились втроем: я, Кладира и Шарон. Щеголяя в украшенных бриллиантами открытых платьях с герцогскими цветами, — синем и зеленом, — мы с Кладирой смотрелись как близняшки. Шарон, в своей армейской форме, из которой он, похоже, не вылезал никогда, рядом с нами выглядел, как строгий дядюшка, снисходительно приглядывающий за молодняком.
Сидя в удобной карете у наполовину занавешенного окна, я смотрела на величественные здания, мимо которых мы проезжали, и тщетно пыталась успокоиться. Меня била сильная нервная дрожь. Что, если я встречу знакомых Селениры? Вряд ли она вела настолько замкнутый образ жизни, чтобы никто при дворе не ведал о роде Ломарских. Как мне держать себя с теми, кого она знала и кто знал ее? А женихи с их алчностью и ненавистью в глазах? А стервозные аристократы? А…
— Не накручивай себя, — раздался рядом тихий голос Кладиры.
Я вздрогнула и обернулась: карета стояла, и мы с сестрой Селениры находились в ней одни.
— Шарон ждет снаружи, — поняла мой немой вопрос Кладира, — прекрати себя накручивать. Селенира смотрела на всех вокруг с пренебрежением, не имела друзей или приятелей и твердо была уверена, что в нее может влюбиться любой мужчина. Думай об этом на приеме и не бойся появления во дворце.
Я кивнула и, облизав сухие губы, уточнила севшим голосом:
— Мы уже приехали?
— Да. Только что. Выходи и держи спину прямо.
«Хорошо ей… Сама в местном террариуме живет давно, знает в лицо всех подколодных змей… А я… Боже, куда я иду… На что я подписалась…», — мысли вертелись в голове по кругу, а я на ватных ногах с трудом поднималась по мраморной лестнице наверх, туда, где ждал, чтобы склониться в поклоне перед новыми гостями, высокий седовласый мажордом.
— Герцогиня Селенира Ломарская с сестрой Кладирой, граф Шарон Лейтерский, — объявил зычно мажордом.
Я на секунду задержала дыхание и, словно прыгнув в обжигающе холодную воду, зашла в просторный, освещенный магическими шарами и украшенный живыми цветами зал.
Герцоги, графы, маркизы, бароны, уж не знаю, какие именно титулы применялись в местной аристократической среде, но все находившиеся в зале люди вели себя так, будто его род происходил от какого-нибудь могущественного бога. Надменность и снисходительность во взглядах и при обращении со слугами поражали. Я вспомнила утверждения замковой книги о демократичных порядках и с трудом удержала скептическую улыбку. Да уж, демократия здесь и не ночевала, на этом приеме так уж точно.
— Ронар, ронары, — на нашем пути появился высокий кряжистый брюнет, одетый в камзол лилового цвета. Рубашка, брюки и туфли черного цвета придавали наряду экстравагантности. Незнакомец ощерился в улыбке, демонстрируя идеальные зубы молочного цвета, — рад, что вы нашли время посетить нас.
«Нас» подчеркивало принадлежность незнакомца к императорскому двору.
— Герцог Нолийский, — мягко улыбнулась Кладира, — рады вас видеть. Вы как всегда задаете моду здесь.
Ах, так вот кто это. Законодатель моды при дворе.
Герцог расплылся в самодовольной улыбке.
— Ронара, мои соболезнования, — спохватившись, повернулся он ко мне с лицемерно жалостливым взглядом. — Держитесь. Все мы будем за Гранью в свое время.
«Утешил», — фыркнула я про себя. Вслух пришлось сухо произнести:
— Благодарю, ронар.
Масленый взгляд прошелся по нашим с Кладирой фигурам сверху вниз, но, видимо, герцог решил, что связываться с носительницами проклятия не стоит.
Мы встали у одного из окон, занавешенного, как и остальные в зале, легким, вышитым золотыми нитями, тюлем.
— Улыбайся, — тихо попросила Кладира.
Я ответила вымученной улыбкой.
— Селенира, — чуть качнул головой Шарон, — не распугивай возможных женихов.
— Нужны они мне, — так же тихо ответила я. — Век бы не видела.
Мои спутники многозначительно переглянулись, но промолчали.
— Ах, ронара, какое горе, какое горе! — к нам с уверенностью танка приближалась пышнотелая матрона, ведущая за руку молодого человека, хилого и болезненного на вид.
Оба они были облачены в наряды коричневых цветов. Одежда немарких цветов, в такой можно появиться дома, но не на императорском приеме. Значит, если я правильно помнила лекцию Кладиры, незнакомцы принадлежали к не особо богатым и совсем не влиятельным низам аристократии. Какие-нибудь безземельные бароны, наверное.
