— Мария Григорьевна, — я узнала голос, который сейчас звучал, — психолог, чья идея была заключить меня здесь! — Мы вас поздравляем с окончанием миссии и выпускаем. Приготовьтесь. Вас ожидает муж.
Неожиданно для меня стена сбоку засветилась, превратившись в… монитор. С него на меня смотрел Говард! Таким привычным отрешенным взглядом: так он выглядел всякий раз, когда мы удаленно общались. Он что-то говорил, но звук отсутствовал.
Не помня себя от шока, стыда и потрясения, импульсивно вскочила на ноги и сделала два быстрых шага в направлении двери. Сама не понимала, к чему стремлюсь, действовала рефлекторно: рассудок, притупившийся от пережитого, отставал от моторики. Такой поворот событий стал полнейшей неожиданностью. Меньше всего ожидала сейчас увидеть выбранного в супруги.
И испугалась, не понимая, как объяснить ему все…
Обрадовалась, что истязания закончились…
Растерялась, не понимая, что теперь делать…
И как поступят с… «объектом»?
«Я не могу взять и забыть случившееся!»
Я замерла на месте, вдруг осознав, что не способна отвернуться от того, кто помогал мне все это жуткое время. И даже страх перед «кормлением» не пересиливал благодарности.
«Верю тем, кто так подло предал?» — увы, здравомыслие очнулось слишком поздно. Знакомый треск, и, оглянувшись, я поняла, что крошечное помещение капсулы перегородило электрическое поле! Разделило нас: я оказалась возле двери, а роденец, с напряженным подозрением во взгляде наблюдавший за картинкой на табло и протянувший ко мне руки, — в противоположном конце капсулы. Как в самом начале…
Вот только я больше не была переводчиком, а он — «гостем»… Мы оба стали «объектами»! И совместное испытание нас сплотило.
Но электрический ток?!
Испуганно шарахнувшись от жуткого искрящегося поля к стене, спиной почувствовала вибрацию открывающейся двери. И поразилась ярости, отразившейся на лице роденца. Он выглядел так, словно собирался… собирался кинуться ко мне сквозь смертельную преграду!
— Нет! — в ужасе зашипела я, не задумываясь о том, что ему, по сути, незачем совершать такую глупость. Действовала по наитию, мне просто на миг показалось, что он вот-вот ринется ко мне.
И снова военные, рассредоточившиеся по бокам от входа… Много шума — слова, призывы, приказы… Я с удивлением поняла, что плохо воспринимаю смысл слов, что за бесконечное время, пока длились мои мучения, успела отвыкнуть от человеческой речи. И не успела сказать, что отказываюсь, что требую, что умоляю…
Лишь открыла рот, чтобы закричать о том, как ненавижу их всех, и — что-то острое кольнуло в плечо. Ужасное понимание сути происходящего, последний взгляд на беснующегося по другую сторону от преграды мужчину. Выстрел в него…
Это было последним, что я увидела, прежде чем глаза закрылись.
Очнулась в комнате. Той самой, куда меня поместили первоначально. Открыв глаза, долго лежала, не понимая, могу ли верить тому, что вижу, ожидая, что вот, сейчас, свет померкнет и начнется этот невыносимый грохот.
«Роденец! — я внезапно вспомнила, как военные выстрелили в него, явно пытаясь утихомирить. — А ведь он и в этот раз хотел помочь мне!»
Где Говард? Почему они усыпили меня? Что происходит?
Вопросов было множество. Вскочила с кровати, уже забыв о том, каким наслаждением был такой вожделенный сон. Даже не озаботившись одеждой, метнулась к двери. Меня заперли и на этот раз! В отчаянии опустилась возле двери на пол, понимая, что ничего не изменилось. Я все так же остаюсь для военных объектом. Все так же служу их целям! Просто сейчас им выгоднее держать меня в комнате.
На то, что меня выпустят, уже не надеялась. И по здравом размышлении не верила в присутствие Говарда на базе: он банально не успел бы прилететь. Вероятно, они связались с ним тоже дистанционно.
«Возможно, сообщили о моей гибели… — мысль была внезапной, но отчего-то я не сомневалась в ее правильности. — Сама ведь и рассказала им обо всем».
Моя сумбурная исповедь на смеси языков не прошла бесследно. Как же прав был роденец, что не ел пищу, напичканную транквилизаторами!
«А что с ним сейчас?» — думать об этом было страшно.
— Мария Григорьевна? Датчик движения в вашей каюте говорит о том, что вы проснулись, — устройство внутренней связи вырвало меня из состояния обреченной безнадежности. — Мы бы хотели поблагодарить вас за помощь в работе с объектом.
Тон произносимых слов был крайне ироничным.
— Вы отпустите меня? — вырвался у меня жалкий шепот.
— Полагаю, — возникла небольшая пауза, — мы попросим вас задержаться на некоторое время.
В душе все оборвалось. Чего-то подобного я и ожидала. И знала: они устроят все так, что меня не будут искать. И даже если бы кто-то захотел это сделать — не нашел бы.
— У вас ничего не получится! — с ненавистью выкрикнула я, вскакивая на ноги и в отчаянии ударяя по двери. — Он не рассказал мне ни-че-го! И никогда не расскажет! Я уверена!
— Расскажет, — убийственно спокойный тон ответа заставил застыть на месте. Мгновенно поняла, что военный абсолютно уверен в своих словах. Сердце словно остановилось, в душе похолодело.
— Почему вы так считаете? — еле нашла в себе силы, чтобы прошептать вопрос. Даже голос свой не узнала, настолько бесцветно и подавленно он прозвучал.
— Без «кормилицы» (так мы называем тех, от кого роденцы питаются), они не могут прожить больше двух недель. Именно через этот срок наступит следующий «голод». Мы соединили те обрывки информации, что добыли от пленника вы, с нашими наблюдениями за его собратьями. Максимум через две недели он пойдет на сотрудничество! Вы — наш залог. Он заговорит.
— Нет! — мой злой смех походил на смех сумасшедшей. — Он выберет смерть! Как, я уверена, выбрали и другие.
И я действительно не сомневалась в этом. В отличие от военных, я понимала те чувства, что роденец испытывает к ним. Сотрудничество невозможно!
— Мы это предусмотрели, — все тот же самодовольный голос. — У других не было «кормилиц» поблизости. А его «кормилицу» — вас! — мы держим в своих руках. И теперь сможем манипулировать им — угрожая вам. На это и рассчитывали, отправляя вас в капсулу.
Какая откровенность!
— Вы чудовища! — слезы потекли сами.
Выходит, я продолжу помогать мучить роденца?! Хотя меньше всего хочу этого? Как несправедливо! И как мерзко… омерзительно ощущать себя неспособной изменить чужой жестокий план. Более того — содействовать ему! Но «голод» делал этого мужчину неуправляемым, подчинял полностью: я убедилась в этом на собственном опыте. Поэтому план военных вполне может сработать.
