— Почему ты так щуришься?
— Потому что плохо вижу.
— Какой ужас! — выдохнула девушка и, осторожно помахав перед моим лицом, спросила: — А руку мою видишь?
— Всю тебя вижу, — улыбнувшись, ответила я. — Потому что ты стоишь близко. Но если ты отойдешь, я перестану видеть твое лицо и одежду. Это называется близорукость.
— Какой кошмар… — повторила Флана. — Не знаю, что я бы делала, будь у меня плохое зрение. Я бы тогда не смогла летать…
— Ко всему можно привыкнуть. Я не знала, что женщины могут быть всадницами. Мне говорили только о мужчинах.
— Великая мать не разрешает мэзам летать, ведь это опасно, а жизнь мэзы священна. Но я четыре года как пустую, да и регулы у меня редкие, так что мэза из меня вряд ли получится. Вандерия позволила мне учиться у всадников, чтобы я нашла иное счастье в жизни. Мой ребенок – мой гуи, а моя жизнь – это полет. Я служу своей Мэзаве так же усердно, как и любая женщина, но по-другому.
— Четыре года пустуешь… это значит, не беременеешь?
— Ага.
— Сколько тебе лет, Флана?
— Девятнадцать, — с готовностью ответила она. — А тебе?
— Двадцать три.
— О-о, ты совсем не намного меня старше! Ты тоже долго пустуешь? Поэтому была декоративкой? Прости, я не должна была спрашивать… но ты покажешь мне клеймо?
Я приспустила рукав рубашки и показала девушке клеймо. Пока она разглядывала его, я обдумывала ее слова. С пятнадцати лет она пытается забеременеть… Не просто ведет половую жизнь, а именно пытается забеременеть. Почему, почему меня занесло в отсталый мир, где женщин мало и все они инкубаторы?
Флана протянула руку и потрогала мое клеймо; отметина хорошо выделялась на коже. Поводив пальчиком по границам клейма, девушка спросила:
— Ты кричала?
— Нет.
— Правда не кричала?
— Правда.
— Брешешь. Мне на бедро как-то капля раскаленного масла упала, так я взвизгнула как свинья.
— Брешешь, — повторила я за ней. — Ты вон какая крепкая да здоровая, к тому же с гуи дело имеешь. Тебе хоть сто клейм поставь, не пикнешь.
— Орать буду и плакать, — заявила весело Флана, поднимаясь надо мной скалой.
— Не-а, — возразила я, сложив руки на груди.
— Не веришь мне?
— Не-а.
— Ну и дура.
— Да, не умная.
Эта невероятная амазонка сверкнула своими глазами-льдами и улыбнулась. Зубы у нее были такие же белоснежные, как у Зена. Зен… Еще один человек-обладатель эффектной внешности, который умудряется в условиях этого мира оставаться белозубым, здоровым и вообще – оставаться в живых. Эти двое, Зен и Флана, явно выиграли в генетическую лотерею.
— Хотела бы я быть такой же сильной, — не скрывая зависти, протянула я. — Ты своими руками железо гнуть можешь.
— Зачем тебе это? — удивилась всадница. — Ты будешь рожать Мэзаве детей. Вандерия письма писала Великой матери, чтоб нам мэзу прислали, а тут ты.
«Рожать от мужчин в крепости, — усмехнулась я про себя. — Вот для чего я нужна Вандерии… Самка подходящего возраста, и новенькая, чтобы местное мужичье взволновать. Вот для чего она мне одежду красивую подгоняет, почему так трепетно обо мне заботится. Только вот не знает ещё старая лиса, что это в мои планы не входит».
— Я бесплодная, пустую еще дольше тебя, — ответила я. — Мне не быть мэзой.
— Значит, Вандерия найдет тебе другое счастье в жизни, — уверенно сказала Флана. — Не переживай! Мэзава позаботится о тебе!
Не сомневаюсь…
Вандерия всерьез за меня взялась. Она всегда была рядом, внимательно следила за тем, что я ем, достаточно ли сплю, тепло ли одеваюсь. Женщину беспокоила моя худоба, поэтому все, что мне готовили, было калорийным и вкусным, чтобы возбуждать мой аппетит. Для меня был установлен четкий распорядок дня: подъем, завтрак, лекция о Мэзаве, обед, послеобеденный сон, еще одна лекция, ужин, прогулка по двору крепости, подготовка ко сну. Естественно, я понимала, зачем все это, но возражений не выказывала и делала вид, что счастлива оказаться в таких тепличных условиях после тяжкого существования в Ниэраде.
Пользуясь моментом, я по максимуму извлекала пользу из своего положения: хорошо ела, много спала и делала все, чтобы вернуть себе хорошую форму. С утра перед приходом Вандерии я делала зарядку, а когда никто не видел, выполняла более сложные упражнения, да и время прогулок старалась увеличивать. Мне нужно было физически окрепнуть; это был пункт номер один в плане под названием «Выжить в Ците».
Вторым пунктом было получение информации. Я должна была как можно скорее понять, что из себя представляет Мэзава и чем она принципиально отличается от Ниэрада.
Вандерия сама назначила себя моим ментором, а я ничего не имела против, и ловила каждое ее слово. Под предлогом того, что хочу научиться писать, я выпросила у нее бумагу и «ручки». При женщине я усердно вырисовывала буковки, но когда она уходила, зарисовывала на якобы «потерянных» листах план крепости, переходы, делала заметки, и прятала их. Это было опасно, ведь если бы эти записи нашли, меня бы могли счесть шпионкой, но удержать все в уме я не могла.
Итак, я узнала, что страна Мэзава была основана Великой матерью Ногланой. Когда кучка самодовольных жадин – отцов – создали Ниэрад и новый порядок, при котором большинство людей стали их собственностью, Ноглана вместе с союзниками покинула Ниэрад и основала в противовес ему Мэзаву – страну матерей. Столица страны получила имя «Свея Ноглана», что в переводе значит «Святая Ноглана».
Официально в Мэзаве нет рабства, а люди свободны в своем выборе и по статусу примерно являют собой тех, кого в Ниэраде называют «ни-ов». Выбора не оставляют только пленным врагам, имперцам – они должны выбрать служение идеалам Мэзавы или смерть. Это и произошло с Зеном и Треденом. Так как они рождены в империи, на мне лично лежит ответственность за них.
Так же, как и в Ниэраде, здесь ценят и превозносят мэз – способных рожать женщин. Но если в империи мэзы, это, грубо говоря, очень ценные наложницы, то в Мэзаве – почти богини. Здесь царит религиозный культ, возвеличивающий женщин.
Несмотря на то, что женщин в Мэзаве холят и лелеют, это не решает проблемы их малого количества. Каждой девочке с детства внушают, что она особенная, богами избранная, чтобы возрождать мир после Кары (что за «Кара» и почему даже Вандерия избегает о ней говорить?), и она с трепетом и волнением ожидает «благословения» (здесь этим словом называют месячные). Как только цикл устанавливается, будущей мэзе подыскивается партнер для совершения «ритуала» – полового акта. Беременность шифруется словечком «ожидание», а роды – «чудом».
Красивые и возвышенные слова так и текли ручейком из уст Вандерии, но я все это про себя назвала эксплуатацией. А как иначе? Как ни крути, все сводится к использованию женщины, как и в Ниэраде. Рожай-рожай-рожай… Да, понимаю, в этом мире жесткий недостаток женщин, и надо крутиться, чтобы не вымереть, но все же это чудовищно – делать главной целью женских жизней размножение… К тому же, сдается мне, не просто так неведомые и загадочные боги наказали местных. Что, если люди этого мира в любом случае обречены на вымирание и только зря исхитряются с законами и культами, контролирующими право на размножение и само размножение?
Еще одним источником информации стала для меня всадница Флана, с которой я иногда гуляла во дворе. Благодаря ей я узнала больше о быте и нравах жителей этой страны, и об их отношении к имперцам. Флана рассказала, как обрадовались местные – люди из крепости и городка – что появилась, наконец, новенькая молодая мэза. Они уже делали ставки, на ком первом я остановлю свой выбор…
Я ясно представила себе, что меня ждет в случае, если я захочу остаться на правах мэзы в Утхаде. А я хотела здесь остаться, только вот не в качестве «священного инкубатора», а как Флана – служить стране иным способом. Но для этого мне нужно было сначала доказать, что я якобы бесплодна. А может, и не якобы – кто знает, что с моим репродуктивным здоровьем сталось после того выкидыша?
