— Меня отмыли да приодели, прежде чем вести к тебе. Благоухаю, — сказал Зен, и вдруг протянул мне руку. Я не отскочила только потому, что пребывала в жутко раздражающем меня одеревенелом состоянии.
— Фу, желтоглазый, — протянула я с отвращением, и оттолкнула его руку. — Не собираюсь я нюхать твои конечности, хоть и вымытые.
Зен улыбнулся, напомнив мне, какие у него ослепительно белые зубы.
— Зубы тебе тоже почистили? — спросила я едко.
— А зачем их чистить? — удивился он.
— С ума сойти! Ты даже зубы никогда не чистил, а они у тебя такие… такие рекламные!
— Какие?
— Белые, — фыркнула я, все сильнее нервничая.
Он, конечно, мою нервозность считывал; я ощущала, как ощупывает меня его внимательный взгляд.
— Тебя раздражают мои зубы? — спросил иронично Зен.
— К черту зубы. Я не для того тебя вызвала, а чтобы поговорить о серьезном. Вот что, Зен. Я всеми силами старалась убедить Вандерию, что…
— Т-с-с, — проговорил он и, взяв меня за руку, повел к закрытому окошку.
— Ты чего?
— В этих покоях множество удобных мест для прослушки и слежки, — тихо произнес мужчина. — Будем говорить здесь. Тихо. На всякий случай.
— Думаешь, за нами следят? — шепотом спросила я. — Им это не нужно. Вандерия все о нас поняла и так. Я пыталась убедить ее, что вы с Треденом меня похитили из Ниэрада, чтобы самим пользовать, а потом продать, но не получилось. Она думает, мы с тобой действуем заодно и любовники.
— Кто? Любовники?
Я вздохнула.
— Люди, которые… в общем, она думает, что я разрешала тебе себя пользовать и мне это нравилось.
Если бы Зен ухмыльнулся или сказал какую-то глупость, я бы треснула его по плечу, назвала идиотом, и мне бы стало легче. Но он посерьезнел, и искорки иронии погасли в его волчьих желтых глазах.
— Она решила, — уточнил Зен, — что тебе нравилось быть пользованной мной?
— Да. Более того, сочла, что я хочу, чтобы только ты ко мне прикасался.
— Почему она так решила?
Я на всякий случай немного отодвинулась от мужчины и, приняв недоумевающий вид, пожала плечами:
— Наверное, потому что заметила, что я вас с Треденом вовсе не ненавижу. Поняла, что я пришла к вам с ритуалом служения не для мести, а чтобы спасти. — Решив скорее закончить с выяснением этих щекотливых деталей, я перевела тему: — Как, кстати, у вас дела, как живете?
— Работаем. Камни таскаем для починки моста.
— Надеюсь, примечаете, как здесь все устроено, где въезды-входы, и вообще расположение помещений? А сколько людей в крепости, уже знаете примерно? У вас, как я думаю, свободы перемещения больше, чем у меня.
Зен вместо ответа снова протянул руку и коснулся платка на моей голове. Он это сделал явно просто чтобы пощупать красивый шелк, но я испугалась, замерла и не двигалась, пока он прочерчивал пальцами узор на шелке… Убрав руку, он произнес:
— Да, Ирина. Свободы у нас по-прежнему больше, чем у тебя. Мы с Тредом просто имперцы, мужики, чья жизнь ничего не стоит. А вот ты стОишь высоко. Как тебе здесь?
— Не нравится.
— Но ты же хотела этого. Сбежать в Мэзаву, обрести высокое положение… и обрела. Твое положение о-о-очень высоко. Ты в самой высокой башне, в красивом платье, в шелковом платке…
Теперь Зен откровенно надо мной насмехался.
— Смейся-смейся… Твое положение все равно хуже.
— Весь Утхад о тебе говорит. Знала бы ты, сколько глаза не тебя устремляется, когда ты выходишь на прогулку… Не-е-ет, Ирина. Твое положение гораздо, гораздо хуже моего. Если я захочу сбежать, меня будут искать и вполовину не так усердно, как тебя. Ты в ловушке, из которой не сбежать.
— Спасибо, капитан очевидность, без вас я бы не разобралась! Вандерии очень нужна мэза, которая будет рожать, и она уговаривает меня стать ею. Она считает, что я из мужчин к себе подпущу только тебя, и поставила мне условие: если мы… если я рожу от тебя ребенка, она нас возвысит и исполнит все наши желания. Ты сможешь стать всадником, а я… мне тоже кое-что обещано.
Я проговорила все это очень быстро, чтобы скорее разделаться с этой неприятной темой и принять решение. Настала очередь Зена деревенеть.
— Почему она решила, что только меня ты к себе подпустишь? — спросил он после недолгих раздумий.
— Не знаю.
— Знаешь.
— Это не тот вопрос, который стоит внимания. Надо решить, как…
— Почему она считает, что мы любовники? — прервал он меня, и приблизился. Теперь и я почувствовала, что в покоях очень душно, совсем нечем дышать…
— Запомнил слово, надо же, — хмыкнула я; голос звенел, выдавая напряжение.
— Отвечай.
Я попробовала незаметно отодвинуться от желтоглазого, но наткнулась спиной на стену. Зен встал ко мне вплотную, и, прожигая взглядом, ждал ответа.
— Это все из-за ритуала служения, — выдавила я. — Она заметила, что мы не враги.
— А мы разве не враги? — протянул он.
Мне стало нехорошо, и потребовалось срочно распустить шнуровку платья, чтобы нормально дышать. Хотя, и это бы не помогло: пока рядом Зен, и пока он ведет себя как подозрительная волчина – спасибо Флане за пополнение словарного запаса – я и вздохнуть нормально не смогу.
— Мы союзники, Зен, ты что, забыл? Партнеры.
— Сою-ю-ю-ю-юзники? — переспросил он с усмешкой. — А разве не хотела ты сбежать от нас, когда выдастся удобный момент? Ты же боишься меня до одури. До сих пор боишься… — в его голосе зажглась злость. Зажглась – и погасла. — Если бы мной управляла похоть, я бы уже давно сделал то, чего ты так боишься. Но я человек, а не зверь, и когда ты это поймешь, только тогда, мы и станем союзниками на самом деле.
— Я знаю, что ты не зверь. Знаю, что слово держишь, — прошептала я. — Поэтому ты здесь. Я хочу попросить тебя о помощи… снова. Я хочу, чтобы ты был моим прикрытием, чтобы ночевал со мной, чтобы все мужчины в крепости знали, что я занята… Мы так выиграем время, Зен, ты и я, чтобы решить, что делать дальше: бежать или оставаться в Мэзаве.
Он рассмеялся. Понятная реакция.
— Я должен притворяться, что пользую тебя? Это и есть твой план?
— У тебя есть план лучше?
— Да, — кивнул он. — Не притворяться.
Час от часу не легче!
— Что такое, Ирина? — вкрадчиво спросил Зен, не сводя с меня глаз. Хотя он оставался на месте, мне казалось, что он приближается и даже увеличивается в размерах. — Ты же доверяешь мне. Мы же союзники. Сама только что сказала. Так чего ты испугалась?
— Это не страх, а шок.
— Шок?
— Удивление, — пояснила я. — Сильное.
— Что тебя так сильно удивляет? Разве я предложил что-то странное?
Мне захотелось громко усмехнуться и напомнить, что он забыл мои весьма категоричные заявления о том, что мужчины мне стали противны, и что я скорее умру, чем позволю одному из них меня коснуться. Но я промолчала, почувствовав, что в этот раз это заявление бы не сработало.
Что-то между нами изменилось. Мы оба это чувствовали.
— Конечно, странное! Еще и спрашиваешь… — попыталась я все-таки возмутиться.
Он снисходительно улыбнулся.
— Нет, странные вещи предлагаешь ты. Странные слова произносишь, странные планы выдумываешь… вся ты странная. Бежала в Мэзаву за лучшей жизнью. Была беременна, когда я нашел тебя в двенадцатом ов-вене. Это значит, ты хорошо себе представляла, что такое Мэзава, и мужчины тебя не пугали, раз один из них надул тебе живот. Но оказавшись, где мечтала, обретя статус, который хотела, ты начинаешь говорить о побеге, о нелепом притворстве… Что-то здесь нечисто, милая.
«Все запоминает, шельма, — с досадой подумала я, все еще питая надежду, что смогу выправить разговор в удобное русло и мирно договориться с Зеном. — С ходу схватывает, что такое “аллегория” и “символ”, зеркалит мое поведение. Однозначно, такого врага я не хочу. А вот такой друг – на вес золота. Но, кажется, не зря говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает».
