– Почему ты так спокоен? Он...
– Ты зря переживаешь, – хмыкнул Конда. – он и не такое повидал. Я тут так куролесил... Ладно, дело прошлое. Давай, натягивай моё платье и мои туфли, я дам тебе плащ, и поедем.
– Но... Как я вернусь? А Гелиэр? А...
– На месте решим. Это сейчас важно?
Аяна остановилась и поставила стакан на какой-то столик рядом.
– Нет. Сейчас. Конда, твоё платье мне впору, ты знаешь?
Она слегка подтянула корсаж, хихикая.
– Почему ты смеёшься? – спросил Конда, заправляя рубашку в штаны. – Что смешного?
– Ты помнишь Айола в женском платье? – спросила Аяна, не в силах сдержать смех. – Я представила тебя в таком, с твоей талией, мощными плечами и стройными ногами...
– Ты уж выбери, кто я тебе. Грелка или шут. Это уже слишком, – буркнул он, изображая обиду. – Ты переоделась мужчиной, и я желаю тебя как прежде, но не хватало и мне переодеться женщиной и окончательно удушить в себе любые намёки на мораль.
– После того, что мы с тобой творим, оставшись наедине, – выпрямилась Аяна, – ты до сих пор что-то мне хочешь рассказать о нормах морали?
– Мы творим только то, на что оба согласны, – сказал он, нежно хватая её за шею, отчего она вздрогнула и задержала дыхание. – Я хоть раз делал что-то, не учитывая твоего желания?
– Да, – сказала она, шагая за ним к двери.
– Что? – нахмурился он, накрывая её плащом. – Что?
– Уходил, оставляя меня сгорающей, хотя я просила остаться.
– Я больше никогда такого не сделаю. Это преступление против совести и добра одновременно.
– Ты сейчас смеёшься?
– Совершенно серьёзен. Пойдём, чем быстрее мы выйдем с мужской половины, тем лучше.
Ковёр, похожий на лишайники в землях Олар Сир, приглушал шаги. Конда вывел Аяну на лестницу в сад через красивую резную дверь со стеклом, и они спустились на мощёную дорожку, потом поднялись по лесенке на крытую галерею, и, наконец, свернули через проход к конюшне.
Аяна поправила капюшон, тихонько отступая в тень.
– Ты ещё тут? – спросил Конда. – Кто в доме не спит?
– Все спят, – сказал Арчелл. – Айдерос в сенном. Перебрал.
– Работнички, – хмыкнул Конда. – Пулата на вас нет. Ладно. Это к лучшему. Выводи и ступай.
Послышался лязг засова и звук подков по мощёной площадке перед конюшней.
– Ондео, залезай.
Она забралась в седло серой кобылы и направила её за ворота. Конда закрыл бесшумные створки за ними, залез на Кестана и махнул рукой в сторону города.
- Паде!
Они ехали мимо порта, и Аяна оглядывала подсвеченные луной корабли.
– А вон и "Эйдемас", – сказала Аяна, и Конда кивнул. – Он, наверное, похож на нахохлившуюся курицу на длинной тонкой щепке, когда все паруса наполняются ветром.
Конда рассмеялся.
– Да. Есть что-то общее. Курица на щепке, надо же. Паде!
9. Приятная малость
Подковы стучали по гулкой ночной мостовой, пугая кошек, тёмными тенями кидавшихся в ночные проулки. Конда осадил Кестана у входа в арку, соскочил и подал руку Аяне. Сверху раздался приглушённый стон.
– Беги, – сказал он, встревоженно поднимая голову. Со второго этажа снова раздался крик, и он расширил глаза. – Что это?
Аяна глянула на него и побежала в арку, взлетела по лесенке и забежала в приоткрытую дверь второго этажа.
Иллира стояла, опираясь на изножье кровати и тяжело дышала.
– Прихватывает, – хрипло сказала она. – Всё чаще. Гватре ещё нет.
Аяна подняла глаза на Черилла, беспокойно вцепившегося в лысеющую шевелюру, и увидела страх в его глазах. Она смотрела в них, впадая в такую же безотчётную тревогу, чувствуя, как начинают неметь губы, а руки тянутся к голове. Но рядом была Иллира, а гватре не было. Сола! Где же ты! На другом конце мира, сидишь на дворе олем Нети или олем Ати, попивая тёплый настой и оглядывая золотые сентябрьские склоны...
Она вынырнула из ужаса и сжала кулаки.
– Черилл. Стой тут, гладь спину. Вот так, кулаками.
Она метнулась вниз, в свою комнату, к Кидемте, которая встревоженно подняла на неё глаза. Светильник коптил, и Аяна глянула на спящего Кимата и быстро закрыла окно, плотно притянув створки.
– Она громкая, – пояснила она. – Кидемта, вода...
– Уже греется. Мы ждём гватре.
– Ребёнок не будет ждать. Быстро иди мыть руки. На всякий случай. С мылом, дважды. Конда польёт тебе. Вытри об чистое полотенце и поднимайся наверх.
Она выскочила на кухню, где на решётке в большой кастрюле булькала вода, и с усилием сдвинула её в сторону, потом выбежала к бочке.
– Конда, будь на подхвате, – сказала она, намыливая пальцы и тщательно промывая между ними. – Полей мне. Сейчас остынет немного, и принесёшь воду наверх.
Она метнулась по лестнице, ругаясь про себя, что не настояла на переезде Иллиры в комнату внизу. Что там Сола говорила? А, чёрт. Всё равно нужен гватре!
Иллира снова застонала, потом закричала, и Черилл побелел.
– Иди вниз и присматривай за киром Кондой. Быстро, – сказала она, и Черилл с облегчением шагнул к двери, но остановился.
– Я сказала! – воскликнула раздражённо Аяна. Не хватало только тут сомлевшего Черилла. – Быстро!
– Ты орёшь, – пробормотала Иллира. – Не ори.
– Держись за меня и пошли, – дала ей руку Аяна. – Давай, давай. Виляй бёдрами.
– Гватре тогда говорил, что надо лежать.
– Гватре сам, наверное, тоже рожал?
Иллира схватилась за руку и зашагала по комнате.
Небо светлело. Кидемта стояла, бледная, в углу, и каждый крик Иллиры будто разрывал её пополам.
– Иллира, попробуй не кричать, а рычать, – сказала Аяна. – Береги дыхание. Оно пригодится тебе.
– А-р-р-р-р-а-а-а! – попыталась Иллира. -О-ох!
Рука болела от того, с какой силой Иллира хваталась за неё. Аяна стиснула зубы. Шаг, ещё шаг...
На лестнице послышался шорох, и Конда с бледным лицом занёс большую кастрюлю с водой.
– Ставь там, – показала Аяна на небольшой стол. – Достань ещё полотенца. Эти – в стирку. Уходи. Мне надо помыть и осмотреть её ещё раз. Иллира, надо будет снова залезть на кровать.
– М-м-м-м-а-а-а!!!
Конда вылетел с безумными глазами, бросив на кровать тонкую стопку полотенец.
– Кидемта, за гватре Этемаре давно посылали?
– Да прилично, – хрипло прошептала Кидемта, убирая руки от поясницы Иллиры. – С ней точно всё будет хорошо? – прошептала она тихо-тихо, но Иллира, естественно, услышала.
– Раздражаешь меня! – крикнула она. – Уйди! А-а-а...м-м-м... Офф...
В арке послышались торопливые шаги, и в тот же момент Аяна отскочила.
– Что у вас тут? – заспанный всклокоченный гватре спешно зашёл в комнату.
– Воды отошли. Только что. К утру, кажется...
– Пусть ложится на спину. Надо осмотреть.
Аяна стояла, беспокойно постукивая пальцами по шее, глядя, как передёргивается Кидемта от криков Иллиры. Это раздражало.
– Иди, – сказала она Кидемте. – Жди внизу.
– Ну, всё в порядке, – сказал Этемаре. – К обеду точно родит.
– К обеду? – яростно и свирепо закричала Иллира, пытаясь сесть. – А-а-а-а!
– Первые роды были долгими?
– С рассвета до обеда, – сказала Аяна.
– Тогда раньше.
– Иллира, перевернись на бок или встань на четвереньки, – сказала Аяна. – И раскачивайся. Когда почувствуешь, что пора, скажи нам, и гватре даст опору.
– Даст что? – изумился гватре. – Что я дам?
– Опору, – изумилась Аяна, глядя на него. – Не Черилла же просить, в самом деле. Он сомлеет от вида крови!
– Ты кто? – спросил Этемаре. – Ты что несёшь?
– Я говорю, что ей нужна будет опора, когда дитя будет выходить. Так удобнее, чем на четвереньках. Тут некуда привязать верёвку, как у хасэ, или полотнище, как в Фадо.
– Ты где видела, чтобы так рожали? – сморщился гватре, удивлённо глядя на Аяну.
– А где ты видел, чтоб рожали на спине?
– Так правда удобнее, – хрипло сказала Иллира, которая успела тяжело перевалиться и встать на четвереньки, хватаясь руками за изголовье. – Почти не больно.
