— Хм… первый раз об этом слышу… Даже не знаю, кто вам такую ерунду сказал, — продолжал он.
— Вы издеваетесь? — уже насупив брови, спросила я.
— Ну, что вы? Я еще даже не начинал! — парировал Велесов.
— Ах, не начинал! Ломаете комедию, первый раз слышу, назвался женихом, так полезай в кузов…
О, боже… что я несу… какой кузов…почему именно сейчас нужно было вместо груздя сказать жених…
Велесов опешил, с его лица сошла ухмылка, и затем он выдал:
— Если я правильно понял, вы назвали меня своим женихом, так?
— Эээ…да. То есть нет, то есть это…
Я не успела договорить, как горячие руки обхватили моё лицо, притянули к себе. Он нежно провел пальцем по моим губам, будто будил во мне желание. Снова. Он был так близко, его бездонные глаза меня пленяли, заставляя забыть обо всём. Он едва прикоснулся своими губами к моим, вновь, но я не ответила. Внезапно отстранился, выдохнул. Подошел к окну.
В дверь постучали, на пороге стояли две девушки в длинных льняных рубахах, поверх которых были надеты расшитые передники.
— Георгий Васильевич, звали?
— Да, девушки помогите Александре с омовением.
— Будет сделано, — немного кланяясь, ответили девушки.
Велесов вышел из палаты.
Глава 14
Георгий…Георгий…такое простое имя, но как же тебя называть? Юрий? Егор? Гера? Жора? Вот про Жору точно нет. Велесов мог быть Юрием или Егором, но никак не Жорой. Размышляла я, пока девушки наливали большую лохань теплой воды, которая располагалась в палате за печкой. Затем они и раздеться мне предложили, но я отказалась это делать в их присутствии, попросила выйти. Они захихикали, но все-таки вышли. Сначала я сняла кроссовки, ароматы «ванили» наполняли пространство вокруг… Даа…хорошо, что раньше не сняла, а то бы женишок не полез целоваться, или наоборот плохо…Усмехнулась… Сняла брюки, футболку, куртку… Действие руны уже давно прошло, но боль была терпимой. Я забралась в лохань… Ссадины стало щипать…Но делать нечего, других-то вариантов нет. Обернулась в поисках мыла…его не было… Позвала девушек.
— Извините, а можно мне мыло? — немного стесняясь, спросила я.
— Да, сейчас принесу! — ответила одна из них.
Другая осталась меня разглядывать, очень смущая. Зачем же так смотреть? Почему-то вспомнилась общественная баня, куда мы с бабушкой ходили, когда в доме протекли трубы. Это зрелище я запомнила на всю жизнь. Но даже тогда, я не так смущалась, как теперь. А когда девица так и не убрала свой взгляд заявила:
— Что вы так на меня смотрите? На мне узоров нет и цветы не растут.
Девушка посмотрела мне в глаза и сказала:
— Думаю, какой ты метаморф. На химеру ты не похожа. Слишком тощая. Что за способности у тебя?
В каком смысле тощая? Себя-то видела в зеркало… Да, конечно, у меня не было таких выпуклостей, как у многих красоток, но и совсем доской я не была. И какие такие способности? Я решила не вступать с ней в перепалку, а расспросить про способности?
— А что у всех должны быть способности?
Девушка посмотрела на меня, как на умалишённую и ответила:
— Сюда только со способностями попадают. У меня, например, врачевание. Это у нас семейное, все мы знахари. А меня даже в семинарию пригласили, — перекинув косу через плечо гордо сообщила она мне.
— А ты тоже метаморф? — решила я подогреть её интерес.
Девушка сразу сдулась и сказала:
— Нет, метаморфами только избранные рождаются. А у нас определенная форма химеризма, кто-то в роду наследил, — как-то не весело продолжила она.
— Хм… а почему ты думаешь, что я метаморф? — не унималась я.
— Как тут не понять! Сам Георгий Васильевич с тобой возится, да и нас позвали тебя омывать, будто барыню какую.
Её слова как-то резанули, и словно оправдываясь ответила:
— Я не просила.
— Конечно не просила. Да разве откажешь. Тем более мы сегодня дежурим.
Послышались шаги, вторая девушка завернула к нам из-за печки.
— Вот, Александра, мыло с шалфеем. Я решила уточнить у Георгия Васильевича, какое можно использовать.
— Спасибо, — выдохнула я. И добавила:
— Можете отдохнуть, мне больше помощь не нужна.
Девушки переглянулись и вышли.
После того как с омовением было покончено, я выбралась из лохани. И поняла, что полотенца не было, как и одежды.
В палату снова, кто-то зашел. Положил что-то на стол и собирался идти.
Я решила воспользоваться ситуацией и завопила:
— Здесь кто-то есть?
Молчание, а затем смущенное:
— Это я, Иван. Принес мазь.
Ааа… Чтоб тебя… как же мне спросить…
— А санитарок нет в коридоре? — ляпнула первое, что пришло в голову.
— Не знаю, но в коридоре никого нет, — приглушенно ответили мне.
— Эмм… — начала я мяться. Может вы знаете, где здесь полотенце и одежда?
— Я доктора позову. И вышел.
Доктора? Нет… Только Велесова сейчас не хватало… Выбежать и содрать с кровати покрывало, но вдруг не успею…
Дверь распахнулась… Твердые шаги направлялись в мою сторону… Сердце сильно стучало в висках… Я не придумала ничего лучше, как спрятаться за лохань…
Передо мной стояла женщина в таком же белом наряде, что и у Велесова.
Она строго осмотрела меня, а затем выдавила:
— Ну, и что у нас стряслось, Александра Олеговна?
— Я… я не могу найти полотенце. И одежду.
— Понимаю, сейчас вам принесут, а также ваш ужин, но только после процедур, — сказала женщина.
— А что же мне все это время голой стоять? — недоумевая, спросила я.
Женщина расхохоталась, нет, сейчас я вам нанесу мазь.
Затем прошла к столу, взяла что-то, вернулась ко мне. И сообщила:
— Подойдите ближе. Не бойтесь. Чего я там не видела?
Как-то она сумела расположить меня к себе, я собралась и, прикрываясь руками, проследовала к ней.
Женщина действительно, ничему не удивилась. Быстрыми, легкими движениями нанесла мазь на место ушиба и сказала:
— Вот и всё.
Дверь распахнулась, и что-то снова положили на стол.
— А вот и ваша одежда и ужин.
Затем женщина принесла одежду и сказала:
— Одевайтесь. На сегодня ваши процедуры закончены. Ужинайте и отдыхайте. Завтра утром у нас будет осмотр. Всего доброго. Женщина очень мило улыбнулась и ушла.
***
Голод был неимоверный, на постели лежали рубаха светлых тонов и такие же тапочки, чем-то напоминающие вязанные балетки. Я быстро надела рубаху, она была немного грубовата к телу. Но двигаться в ней было удобно. Подошла к столу и увидела свой ужин. На подносе лежали несколько деревянных мисок, прикрытых бело-синим ручником, глиняные кринка и чашка. Вся посуда была украшена резными узорами. Я была в восторге от такой роскоши. Раньше я только на картинках могла это видеть. Тут же лежала деревянная ложка. Я взяла её в руки, она была очень красивая. Узора такого я раньше не видела, хотя бабушка, зная о моем увлечении древними предметами, покупала различные тематические альбомы, среди которых были зодчество и роспись. На ощупь ложка была очень гладкой, черенок был украшен резными элементами, а лопасть покрывали затейливые узоры, чем-то напоминающие гжель.
Я осторожно подняла расшитый ручник, и моё внимание сразу привлекли ватрушки, румяные, едва теплые, рядом стояла каша, пахла она приятно, на отдельной тарелке лежали зеленый лук и хлеб. Живот предвкушающее заурчал…Я схватила кринку, наклонила к чашке и увидела, как она наполняется молоком. Отпила, на магазинное не было похоже, едва сладковатый привкус приятно удивлял. Затем принялась за кашу, честно говоря, не когда не любила кашу, бабушка всегда уговаривала съесть ложечку. Но сейчас, даже не заметила, как тарелка опустела. Может какие-то добавки добавляют, промелькнуло у меня подозрение… К ватрушкам я приступила, уже утолив голод. Сладкие нежные воздушные, почти такие же, какие готовила бабушка. Я дожевывала вторую по счету ватрушку, запивая молоком, как осознала, что буквально вчера была в общежитии, и думала, как жить дальше, чем платить, стипендию начислили бы лишь в сентябре, а еще два месяца. Возвращаться к отцу не было никого желания, а после последней стычки с Зоей Петровной и вовсе любой другой вариант был предпочтительней. Я доела, накрыла всё ручником с забавным орнаментом, состоящим из веселых звериных мордочек, задвинула массивный стул к такому же столу и отправилась в кровать.
