— Можешь и так называть, — сухо ответил Вольгович, дернул за ручку и продолжил, — а ты способная девочка!
Мы зашли внутрь, передо мной открылась большая площадка с различным оборудованием, чем-то смахивающим на компьютеры, шкафы с колбами и пробирками, доски в человеческий рост с различными вычислениями, в воздух стаял запах, пропитанный какими-то препаратами.
— И где же мальчик? — немного растерянно произнесла я.
— За этой дверью, — показывая на другую металлическую дверь, сказал Вольгович, — но сначала я хотел бы взять у тебя ДНК-тест, если ты не против?
— ДНК- тест? Зачем? — удивилась я.
— В каждом генофонде содержится общая информация о виде, если твой генотип совпадет хотя бы с одним из генофондов, нам будет легче тебя обучать, раскрывать твои способности. Но ты можешь отказаться, — совершенно спокойно произнес он.
Из всей этой информации, я поняла только, что это поможет понять кто я. А это было уже интересно.
— А что нужно для этого сделать?
— Сдать свой биологический материал: волосы, ногти, слюну и кровь. Этого я думаю, будет достаточно.
Хм… вроде бы с волосами и слюной всё понятно, но кровь… И потом отдавать просто так не буду, попробуем поторговаться… В памяти сразу всплыло воспоминание, мне восемь лет и мы идем с бабушкой по рынку мимо разложенных товаров, и наше внимание привлекает арбуз, мы переглядываемся и понимаем, что денег на него точно нет, так как мы уже купили десять килограмм муки и сахара, и везем всё это на двухколесной тележке, за этим, собственно, и приходили. Но моя бабушка — Маргарита Львовна, так просто не сдается, она не одну войну прошла. Работала в тылу, и на фронте успела побывать. Много чего видела, но редко рассказывала. Бабушка подошла к продавцу и ненавязчиво стала спрашивать, откуда приехал, как здоровье, устал ли…Так слово за слово, а про арбуз ни слова. Затем стала выбирать арбуз, продавец оживился, стал принимать активное участие и в конце, бабушка достала кошелек, открыла, а там одна мелочь… Стала набирать… Продавец уже так проникся, что отдал даром этот арбуз…Да, она не торговалась, как это делают другие бабки, она с какой-то любовью относилась к людям и люди тянулись к ней.
Я вернулась из своих воспоминаний и сказала:
— Для начала, я бы хотела узнать, где мы сейчас находимся, и почему я сюда попала?
Вольгович улыбнулся уголками рта и ответил:
— А ты не промах, верно?
— Наверное, — пожала я плечами.
— Мы находимся в учебном городке, сюда попадают только одарённые, не вдавался в подробности, каким образом происходит отбор. Но когда приходит время, дело с информацией об адепте появляется в хранилище архивариусов. Они передают его на соответствующую кафедру, а если есть сомнение, то ректору на стол. После подписания договора, адепт проходит обучение на близком для него направлении: зоологии, ботанике, архиведении, ратном или ремесленном деле.
— Но я уже учусь на историческом факультете! — возразила я.
— Если ты подпишешь договор, все предыдущее аннулируются!
— А если я не хочу! — не унималась я.
— А разве Егор не спросил твоего согласия? — прищурив глаза, спросил Вольгович.
— Нет, — твердо ответила я.
— Хм… потирая подбородок, сказал мужчина.
— Значит можно не сдавать кровь? — переспросила я.
— Можешь не сдавать, если не хочешь узнать, почему ты оказалась здесь!
А Финистович тоже торгуется не плохо…
— То есть у меня есть какие-то способности?
— Только адепты со способностями, причем скрытыми, попадают в нашу лабораторию.
Ах, вот что это за комната — лаборатория!
— Интересно, и часто к вам в лабораторию адепты забредают?
— Как ты уже успела понять нечасто. Иначе бы тут стояла живая очередь. Если не готова сдавать ДНК-тест, хотя бы подумай об этом. А сейчас прошу к пациенту, — указывая на знакомую дверь, сказал Вольгович.
— Я, пожалуй, подумаю, — ответила я, направляясь к двери.
Когда дверь захлопнулась за нами, я увидела небольшое помещение без окон, стены в светлых тонах. Кровать, на которой лежал мальчик лет десяти, теперь он напоминал абсолютно нормального ребенка, только изможденного сильной болезнью. У него было бледное лицо, капельки пота покрывали лоб. Мальчик спал или был без сознания. Все его тело было в проводах, которые тянулись к приборам измерения, как в бразильских сериалах. Рядом с кроватью, на кушетке сидела Кхира, под её глазами пролегли тени, небольшая бледность кожи, показывала, насколько тяжело ей далась эта ночь.
Она посмотрела на меня, крик о помощи читался в её глазах. Я не решительно посмотрела в ответ и начала движение в её сторону. Вольгович подошел к приборам, сверил какие-то данные. Повернулся к нам и спросил:
— Как давно он уснул?
Несколько минут назад, — прошептала Кхира.
— Показатели стабилизируются, будем надеяться, что лихорадка миновала, — перевел взгляд на Кхиру, — можете отдохнуть в моем кабинете, привести себя в порядок. А если потребуется, я вас позову.
Химера замотала головой:
— Я не оставлю Тахира. Мне спокойнее с ним рядом.
— Хорошо, — не стал настаивать Вольгович, — Егор должен был сделать запрос в Великокняжеский архив, мы пока ищем катализатор, подобной трансформации. Пока мальчику ничего не угрожает, но как болезнь поведет себя дальше, мы не можем предсказать.
— Когда я смогу забрать его домой? — спросила Кхира.
— Боюсь, что о выписке не может быть и речи! — строго ответил Вольгович.
— Но мы не можем здесь находится долго! — парировала химера.
— Да, и вам стоит уладить этот вопрос, — продолжал наступать Вольгович.
— Мы и так слишком рискуем, находясь здесь! — злилась химера.
— Да, мы тоже рискуем, помогая вам! — ответил Вольгович.
Химера убрала руки за спину, но я видела, как она сжала их, и процедила сквозь зубы:
— Мой брат и я очень признательны за то, что вы сделали для нас. И вы правы, мне стоит отдохнуть, — перекидывая взгляд на меня, химера продолжила, — Саша, можешь сопроводить меня?
— Да… — растеряно протянула я.
— Замечательно, она быстро вспорхнула с кушетки, обхватила меня за руку, и мы направились в противоположную сторону от кровати к ещё одной двери, которая находилась справа от входа. Эта была комната, точно также обставленная, как и палата, где недавно находилась я. Похоже, что дизайнер был один на всех.
Как только мы зашли, Кхира развернула меня к себе и на своем языке начала говорить:
— Я не знаю, почему Тахир зовет тебя, но у нас есть три дня. Я редко кого прошу об одолжении, но я умоляю, помоги.
— Я бы рада помочь, но я не знаю как. Я не врач, — всплеснув руками, ответила я.
— Должна знать! Тахир не ошибается! Он не обычный ворон, в его жилах течет первородная кровь. Его мать единственная, за несколько веков, смогла выносить и родить его. Он унаследовал не только силу нашего отца, но и дар прорицателя от матери.
— А где же сейчас его мать? — почему-то спросила я.
— Её больше нет с нами, она подарила жизнь Тахиру, в обмен отдав свою.
— Мне жаль, я тоже потеряла маму, — проговорила я.
— Твоя мама первородная? — заинтересовалась химера.
— Не знаю, что это значит?
— В нашей стае существует легенда о зверолюдях. Когда-то трое братьев правили Миргородом. Жили они в согласии и здравии. Но зависть поселилась в сердце одного из них, и он развязал войну. Братья губили жителей своих селений, уничтожали посевы, травили колодцы. И тогда люди взмолились, обращаясь к Солнцу, Луне и Земле. И небесные светила ответили на их призыв, посылая на землю обетованную, воинов, то ли людей, то ли зверей. Не могли они продолжать род свой и рожать себе подобных. Как только мирная жизнь настала, не было места зверолюдям среди обычных людей, и смиловались Солнце, Луна и Земля, и дали созданиям своим продолжать род от себе подобных и смертных мужей и жен. В селениях стали появляться необычные дети. Их боялись и пытались истребить. Зверолюди ушли в дремучий лес, спасая своих детей. С тех пор пролегла граница между нашими землями. А мы стали стражами. Никто из смертных не смел просто так пройти на нашу территорию, никто из наших детей не смел появиться за Гранью. Так продолжалось несколько столетий, но наши стаи росли, и каждая жаждала новых территории. Войны начались среди стай. И теперь Грань была спасательным местом для наших детей.
