— Ваше Величество! — не менее радостно откликнулся Лорен, который часто критиковал короля, но испытывал к нему больше симпатии, чем к мужу собственной сестры.
— Бог мой, как ты поседел! — громыхнул король.
— А ты все такой же кудрявый черт! Тебе самому не противно?
Король и Целитель обнялись. После Арнил приветствовал свою кузину, принцессу Нодрима Плио, и отметил, что она хороша, будто пряник.
— Как же поживает король Нодрима, мой дорогой кузен?
— Густаво пеняет тебе, владыка, что ты никак не заедешь к нему в гости, — улыбалась Плио.
— Если владыка Нодрима не доволен, стало быть, я заеду к нему, — весело отозвался король, но вдруг помрачнел и задумчиво пробормотал: — Но, боюсь, он быстрее окажется в Кеосе, чем я в Моринфе…
После того, как король с восторгом поприветствовал молодёжь, Арнила усадили за стол и начали потчевать разными яствами и чудесными винами. Герцоги уговаривали его отдохнуть в отведённой для него спальне и переодеться, но король отказался наотрез.
— Вина мне! — только и сказал Арнил и принялся отдыхать с хозяевами.
К танцующим присоединялись новые пары. Король не помедлил и пригласил на следующий танец герцогиню Атии, при этом весело подмигнув герцогу за её спиной. При этом Лорен Рианор, сидевший рядом, услышал бормотание герцога: «Этот гад с годами не меняется».
Даже Гаспар вытащил танцевать свою ангельски очаровательную Адиль, густо краснея, вальяжно раскланиваясь перед нею.
Ишмерай же пришла в восторг, когда на танец её пригласил самый красивый и завидный мужчина вечера и всего Архея, как она считала, — герцог Атии. Отец был её самым любимым партнёром в танцах. Они кружились в такт весёлой музыки и смеялись, умиляя наблюдателей.
После королю Арнилу вскоре все же пришлось уступить Акме её законному супругу, и в центре зала остались стоять лишь герцог и герцогиня. Их дочери, девицы не просто весьма музыкальные, но обладающие отменными голосами, обрадовались и поспешили занять своё место за клавесином.
Первые ноты подсластили тишину, их мягким фоном подхватили музыканты, и зал погрузился в сказку. Нежный высокий голос Ишмерай окутал всех трепетом, а глубокий сильный низкий голос Атанаис — восхищённым.
Голосами и пальцами, бьющими по клавесину, Атанаис и Ишмерай создавали чудесную сказку со счастливым концом длиною в вечность. Счастливые и переполненные мечтами о столь же счастливой семейной жизни, сестры с восторгом наблюдали за отцом и матерью, улыбки которых были безоблачно солнечными лишь рядом друг с другом. Герцог и герцогиня, никогда не забывавшие, через что им пришлось пройти, из года в год наслаждались каждой минутой, проведённой вместе. Тем более, таких минут было не так уж и много — герцог, правая рука короля, нередко был в разъездах. А его супруга тем временем нянчила самого тревожного из всех детей герцога — герцогство Атию.
Когда танец закончился, хозяева Атии под гром аплодисментов остались в зале, но все по их раскрасневшимся лицам видели, как хотелось им уйти и уйти вдвоём. Атанаис тоже заняла место своё за столом, а Ишмерай, румяная от удовольствия, осталась сидеть у клавесина, тихо и мечтательно перебирая клавиши.
Вдруг рядом с ней на место Атанаис резво опустился принц Марк Вальдеборг. Не успела Ишмерай удивиться, как пальцы его ловко прошлись по клавишам инструмента и исторгли из него бойкие, но в то же время нежные и романтичные звуки. Следом за пальцами в танец пустился и голос.
Чем Марк, по обыкновению своему скромный и не любивший выставляться, действительно гордился, так это своим голосом, сильным, бархатистым, мягким тенором, довольно бесхитростным, оттого и ещё более приятным.
Сидя рядом с Ишмерай, отводя от неё глаза только ради того, чтобы пальцы попали именно на те клавиши, которые нужно, Марк завораживал её своим хитро сверкающим темным взглядом и ласковым голосом, обволакивая слух волнующими и дерзкими переливами. Песней, своим вниманием он медленно приоткрывал ей свою душу.
Ишмерай было так страшно, как не было страшно на самых сложных экзаменах в университете. Руки дрожали, сердце разрывалось, но она не ведала, отчего. Ей было неприятно, но, в то же время истомно и сладостно это волнение.
Ишмерай пробежалась пальцами по клавесину и запела ему в ответ. В голос смеясь от удовольствия и ни на минуту не прерывая песню, сын короля и дочь герцога развлекали своих гостей красотой исполнения, блеском молодости и прелестью на глазах раскрывающегося чувства.
Никогда ещё Ишмерай не волновалась так сильно, никогда ещё не чувствовала подобный жар, теплом разливавшейся по сердцу. Хотелось петь всю ночь и весь рассвет, целыми днями, пока не развалится клавесин, хотелось кружиться с Марком по залу, пока ноги не перестанут держать от усталости и боли, хотелось видеть только его глаза и раствориться в их блеске.
Но сказочность песни о любви, которой они еще не знали, рассыпалась, как только смолкла последняя нота и зал содрогнулся от аплодисментов. Красные после танца и своих чувств, Марк и Ишмерай сели за стол, но на этот раз подальше друг от друга.
«Почему он так ведёт себя со мной?» — с негодованием, граничившим со сладким волнением, думала Ишмерай, косо поглядывая в сторону потемневшего принца.
Герцогиня пригласила всех танцевать, и её дочь смогла незаметно покинуть зал. Но глаза Марка внимательно следили за каждым её движением, и сам принц обязательно последовал бы за нею, если бы король не задержал его под каким-то не слишком убедительным предлогом.
Под холодной сенью большого зимнего парка Ишмерай нашла некоторое облегчение от сжигающего её жара.
Наконец, пробравшись достаточно далеко, чтобы вернуть себе трезвость рассудка, она без труда отыскала узкую извилистую тропку, маленькую лавочку и опустилась на неё, замёрзшими руками закрыла глаза и мучительно задумалась, тщась объяснить поведение Марка и временную потерю своей памяти.
«Не могу же я быть в него влюблена! — с негодованием подумала она. — Мы друзья! Однажды он сказал, что Атанаис красивая и ему нравится смотреть на неё. Не мог же он так быстро изменить своей привязанности! А сколько девиц вешались ему на шею в университете!.. а сколько девиц шутили над нами и предсказывали нашу свадьбу, которой не должно быть!.. Мы не можем! Это так неправильно, так… интересно! — последнее слово громыхнуло
