Акме, — выдохнул Цере. — Живую ли?..
Увы, Целитель еще сам не знал, была ли жива его сестра. На поле, где она сражалась и упала, ему удалось заставить ее остановившееся сердце слабо биться, но она была так обессилена, так упорно не приходила в сознание, что Лорен не переставал бояться самого худшего.
Добравшись до просторного и тихого шатра, Лорен первым влетел внутрь, подскочил к высоким занавесям, окружавшим его большую кровать, и распахнул их. Следом герцог Атийский внёс бездыханную Акме. На ее сером лице лежала тень безмятежности. Сквозь едва приоткрытые веки безразлично глядели потухшие черные глаза. Ярко-голубой огонь оставил их, как и всякий другой.
Гаральд осторожно уложил её в постель. Лорен сорвал с неё саван и отшвырнул. Он схватил её ледяные, ослабевшие, покрытые черными загадочными письменами руки и маниакально оглядел шатёр.
— Что тебе нужно? — воскликнул Гаральд, а рядом с ним встал Арнил, бледный и дрожащий; он, как и Гаральд, сходил с ума от осознания своей беспомощности.
— Мне нужно выпить чего-нибудь бодрящего. В шатре и около шатра не должно быть много людей. Приведите ко мне целителя Скипия и Цесперия. Гаральд, тебе нужно поспать несколько часов. Но после ты должен быть здесь. Быть может, когда она… если она проснётся, она захочет тебя видеть.
Гаральд вздрогнул, кивнул, но не двинулся с места.
— Если? — выдохнул Арнил. — Она спасла Архей, а после этого просто уйдёт?!
— Она выпустила немыслимую мощь, уничтожив Эрешкигаль и едва не лишив себя жизни. Она все еще жива, но слабеет.
— Лорен, — глухо, отсутствующе выдохнул Гаральд. — Есть ли шанс?
Лорен ответил лишь:
— Идите!
Порой Акме приходила в сознание. Но была так слаба, что не могла открыть глаз. Ей было трудно дышать, ей казалось, что неведомая сила связала ее, и она не может противостоять ей, чтобы двинуть рукою, пальцем и произнести хоть слово. Она попала в черный омут, который смыкался над нею и засасывал все глубже и глубже.
Память ее была чиста. Она помнила все, что произошло. Звон ветра все еще стоял в ушах, но то был лишь звон. Кунабула более не нашёптывала ей своих угроз, а Эрешкигаль более не рычала.
«Освобождена… — думала девушка. — Отныне я могу успокоиться».
«Акме», — слышала она голос, зная, что он принадлежал ни брату, ни Гаральду и никому-либо другому из отряда.
«Аштариат, — мысленно отвечала она; перед глазами разлился яркий золотой свет. — Ты помогла мне. Кунабула потерпела поражение, Эрешкигаль затихла, у Нергала вновь отняли все силы».
«Дитя, ты сделала все, что должна была. Ты и твой брат — герои. Но когда-нибудь Нергал снова появится».
«Но когда?»
«Это уже не твоя забота».
«Чья тогда?»
«Тех, кого оставит нам Лорен после себя. Ты спасла и его от смерти. Тебе нет равных»
«Я исполнила свой долг. Но куда я иду теперь, Аштариат? Что будет со мной?»
«Ты боишься?»
«Очень».
«Ты, спасшая стольких людей, столько раз глядевшая смерти в глаза, боишься того покоя, который ожидает тебя? Ты не должна бояться. Я буду хранить твой покой. Дитя, у тебя нет выбора. Лорен не в силах оставить тебя здесь».
Горечь подползала к горлу, а из глаз посеребрились чистые слезы грусти.
«Тогда Аштариат… если я более не смогу… скажи им, как сильно я люблю их… скажи им, дабы они не волновались обо мне…»
«Скажу, Дитя. Все, что пожелаешь…»
К вечеру обессиленную Акме поразил высокий жар. Ее огонь опустошил все ее силы к сопротивлению, ее здоровье было изничтожено, и она не могла бороться.
Лорен, не покидавший ее ни минуты, по глазам целителя Скипия и Цесперия видел, о чем они думали.
— Как ты можешь оставить нас после такого?! — шёпотом стонал Лорен, вдыхая в нее силы, которые она не принимала. — Ты более всех на свете здесь имеешь право жить!
Реция, сидевшая рядом, тряслась и не знала, что она могла сделать для подруги. Плио рыдала, зажав рот ладонью. Гаральд, так и не ложившийся, покинул шатер лишь однажды: на очередном совете все поздравляли друг друга с победой, посочувствовали Лорену, которого они называли Героем, пожелали Акме скорейшего выздоровления и выразили желание покинуть эту землю.
Арнил, потрясённо поглядев на советников разных государств, наполнился гневом и грозно ответил:
— Карнеолас не сдвинется с места, пока это опасно для здоровья сударыни Акме Рин, к слову, подарившей нам освобождение от врага. Остальные могут сняться с места, если то им угодно.
— Нодрим тоже не сдвинется с места, — решительно заявил кронпринц Густаво, твёрдо поглядев на своего отца, который однако не стал возражать; после он взглянув на герцога Атийского и проникновенно произнёс, обращаясь к нему: — Если могу я что-то сделать для сударыни Акме, я сделаю все.
— Благодарю, Ваше Высочество, — хрипло ответил Гаральд Алистер, без улыбки подняв на кронпринца усталый, отсутствующий взгляд.
— Полагаю, Атия останется с Карнеоласом? — осведомился кто-то из советников и послов.
— Атия останется, пока сударыня… — герцог осёкся, закрыл глаза и потёр их.
— Ваша Светлость, вам плохо? — тихо и встревожено осведомился капитан Гайре.
— Прошу меня простить, — герцог решительно поднялся и произнёс: — Мне нужно быть в другом месте…
Он вышел из шатра, едва разбирая дорогу, думая лишь о той, которая могла покинуть этот мир в любую минуту. Никто не говорил ему, что Акме была настолько плоха, Лорен притворялся и пытался бодриться, но Гаральд понимал все.
У шатра целителя Лорена собралось множество народу. Те, кто видел Лорена и его сестру на поле боя и те, кто слышал столь невероятные истории об их победе.
— Держись, твоя светлость, — подошёл к герцогу мрачный Хельс. — Эта девчонка не покинет нас, даже если наступит конец света. Вспомни Коцит…
Гаральд сжал плечо старого друга, кивнул и вошёл в шатёр.
Лорен не отрывался от своей сестры и пытливо глядел ей в лицо, вероятно, ожидая улучшений и нервничая все больше, не находя таковых.
— Она все не приходит в себя, — с глухим отчаянием пробормотал Лорен, увидев Гаральда.
С его появлением ему стало несколько легче на душе.
— Что на совете? — спросил целитель, вероятно, пытаясь как-то отвлечься; от собственного яркого света и отсутствия сна у него болели глаза.
— Карнеолас и Атия остаются. Остальные, быть может, покинут нас.
— Я в этом даже не сомневался… — рыкнул Лорен и позвал: — Плио!
Принцесса незамедлительно подошла к нему.
— Если твой отец и брат задумают уехать, тебе нужно последовать за ними.
Плио отрицательно тряхнула головою и решительно произнесла:
— Предоставь мне право решать самой. Если они пожелают уехать, пусть едут.
