расстроилась, что Ишмерай решила остаться. Двенадцатилетняя Адиль, очень хорошенькая в голубом, не могла оторваться от зеркала и со взрослой серьёзностью придирчиво разглядывала каждый кружавчик. Она явно собралась покорить весь дворец этим вечером.
— Закончили вы, наконец? — воскликнул герцог, входя вместе с Гаспаром. — Внизу уже все собрались.
Нарядный Гаспар увидел Адиль и более не замечал никого вокруг. Его большие зелёные глаза потрясённо разглядывали девочку, а та, завидев кузена, густо покраснела и смущённо отвернулась.
— Я бы с радостью осталась с тобой, Ишмерай, — расстроено проговорила Акме, поцеловав дочь в щеку. — Но там, где герцог, должна быть и герцогиня. Я вернусь к тебе, как только отпустит король.
— Не торопись, матушка, и не беспокойся. Я буду спать.
— У тебя нет жара, — проворчала Атанаис. — Могла бы и пойти.
— Мы не должны заставлять её, если она не хочет, — ответила Акме.
— Повеселитесь и за меня тоже, — махнула им Ишмерай из-за своего полога.
Когда все вышли, к младшей дочери подошёл герцог, изысканно одетый, высокий, широкоплечий, сел рядом с дочерью и тихо проговорил:
— Я бы хотел, чтобы ты отдохнула перед длительным путешествием. Тебе тяжело, я понимаю. Но, прячась здесь, ты признаешь то, что и этот… принц, и его девица одержали над тобой победу. Как только ты окажешься далеко от Карнеоласа, ты позабудешь о нём, даже если теперь тебе кажется это невозможным.
— Мне тошно глядеть на них обоих.
Герцог вздохнул, поцеловал дочь в лоб и прошептал:
— Бедное моё дитя.
— Я люто злилась на тебя за то, что ты отказал ему, но теперь я вижу, на что он способен, — грустно улыбнулась девушка. — Но ничего, батюшка. Я уеду, и все встанет на свои места. Не волнуйся.
Ишмерай поцеловала руку отца и улеглась.
Она потратила битый час, чтобы уговорить себя, что бал ей не нужен. Но все это время провалялась в постели без сна, слыша, как внизу шумит толпа придворных и весёлая красивая музыка. Она вновь и вновь вспоминала Маргит, её плохо скрываемую радость, надменное лицо Марка, его холодный кивок, его безразличие. Она помнила его лицо, когда он увидел на ней кровь.
Ишмерай села в постели и решила, что было бы неплохо перед отъездом в последний раз помозолить глаза ему и его бледной злюке, отец которой не гнушался продавать людей в рабство.
Девушка зажгла свечу, позвала служанку и заявила, что решила пойти на бал.
Ещё через час зашла Атанаис и ужасно удивилась, когда увидела сестру перед зеркалом, а две молодые служанки суетились вокруг неё и занимались ее волосами.
— Как хорошо! — всплеснула руками та и, озорно улыбаясь, прошептала сестре на ухо: — Как только Марк узнал, что ты всё-таки не собираешься приходить и уже изволишь почивать, он уронил бокал вина и испачкал подол платья своей ненаглядной Маргит. Уверена, он бы обязательно ушёл, если бы не был принцем.
— Я иду туда не из-за принца, — холодно ответила Ишмерай.
— Так я тебе и поверила! — весело воскликнула та.
— Не ехидничай. Принеси лучше свои замечательные румяна. С ними я выгляжу как будто неплохо.
Атанаис позабыла о своей обычной невозмутимости и развеселилась.
Вскоре Ишмерай уже крутилась у зеркала, наводя последние штрихи.
Ее длинные роскошные волосы были высоко убраны и украшены красной шпинелью. Ее одели в ярко-красное платье, тугой лиф которого был вышит золотыми нитями. Руки облегали длинные лёгкие рукава, юбка расходилась пышными волнами спустившись немного ниже талии. Атанаис пришла в восторг от глубины выреза, подчёркивающего её женственную красоту. Ишмерай же смутилась, назвала платье вызывающим и попыталась оттянуть вырез, но старшая сестра не позволила.
Атанаис радостно тараторила, как Ишмерай идёт это платье и с удовольствием представляла, как позеленеет от злости Маргит и выпучится на неё Марк.
Весь первый этаж утопал в нарядных придворных. Собравшись в группы, они беседовали и смеялись, а из зала раздавалась весёлая музыка.
— Ах, сестрица, как хочется танцевать! — выдохнула Ишмерай. — Неважно с кем. Пусть моим партнёром будет сам чёрт! В него я даже готова влюбиться по уши! Плевать!
Атанаис хохотала в ответ.
— Вдохни поглубже, — шепнула ей сестра, когда они остановились перед входом в зал, беззащитные перед восхищёнными взглядами придворных. — Мы идём веселиться. И ничто не должно омрачить нашего веселья.
Ишмерай глубоко вздохнула и уверенным шагом, высоко подняв красивую голову, расправив плечи, вошла в зал, который пестрел самыми разными и самыми роскошными нарядами.
Длинные столы были придвинуты ближе к стенам. Ужин закончился. Но некоторые любители поесть все ещё набивали брюхо остатками яств. Многие стояли у стен и беседовали с бокалами вина в руках. У противоположного конца от входа за столом сидели короли Арнил и Густаво, кронпринц Теро и тихо переговаривались с герцогом, герцогиней, принцессой Плио и Целителем Лореном. Кронпринц Дарон наслаждался вином и обществом друзей, обсуждая собравшихся и посмеиваясь над ними. Рядом с ним стоял Александр и лукаво улыбался.
«Шпионь-шпионь…» — подумала Ишмерай. Всё-таки Сагдиард был очень привлекательным мужчиной. Но характер перечёркивал его притягательную внешность.
Вдруг один из друзей кронпринца увидел дочерей герцога, что-то затараторил, и вся толпа поглядела на девушек. Кронпринц хитро улыбнулся и взглянул на своего младшего брата, который с хмурым видом прохаживался неподалёку от королевского стола, а рядом с ним маячил господин Омран и что-то елейно ему нашёптывал. Маргит в красивом серебристом платье натянуто хихикала в стороне с группой придворных девиц, с затаённой надеждой поглядывая на отца и принца.
— Сегодня ты самая красивая в этом зале, — приободрила сестру Атанаис. — Вперёд!
Ишмерай ярко, победоносно улыбнулась и направилась к королям и своим родным, чтобы приветствовать их.
Девушка надела самую невозмутимую улыбку, выбрала самую горделивую и грациозную походку, не глядя по сторонам, но краем глаза замечая, как придворные оборачиваются к ней и застывают. Акил, танцующий со счастливой Сагрией, подмигнул младшей кузине. Герцогиня, завидев дочь первая, заулыбалась и покраснела от удовольствия. Ее дочь выглядела совершенно здоровой и довольной собой. Завидев Ишмерай, Марк сначала резко остановился, будто наткнулся на невидимую стену, затем попытался подавить замешательство, но было уже поздно.
