— Это что, кровь?! — выдохнул он.
— Нет, Ваше Высочество, клюквенный сок, — презрительно фыркнул Акил, довольно грубо стряхнув руку принца с локтя кузины и решительно его отстранив, даже отпихнув. — Моя кузина до того неуклюжа, что пролила на себя едва ли не всю чашу.
— Полагаю, госпожа Атанаис тоже в соке, — скептически и очень тихо процедил Марк, не спуская с девушек глаз.
— Как видите, Ваше Высочество, — нагло ответил Акил.
— Что произошло? — рыкнул Марк, с силой сжав плечо королевского племянника.
— Полегче, Вальдеборг, — прошипел Акил, угрожающе приблизив к нему своё лицо. — Я подданный другого государства, к тому же племянник нодримского короля и сын нодримской принцессы. Мне ты приказывать не смеешь. Или ты хочешь скандала между самыми верными союзниками? Я могу это устроить…
Марк, у которого чесались руки ударить столь наглое и насмешливое лицо, благоразумно опустил руку и пробормотал:
— Я лишь хочу знать, почему твоя кузина в крови и еле держится на ногах.
— Мою кузину зовут Ишмерай, если ты каким-то чудом это ещё помнишь, — хмыкнул Акил. — Вернись к своей Маргит и оставь Ишмерай в покое раз и навсегда. Дай нам спокойно уехать. У нас впереди нелёгкий путь.
И, не поклонившись принцу, Акил поторопился за кузинами, которые, не поворачиваясь, гордо и прямо поднимались по лестнице.
Лишь перед тем, как повернуть за угол Ишмерай украдкой обернулась. Принц что-то оживлённо объяснял толпе изумлённых придворных. Слишком близко он стоял к Маргит, слишком призывно она глядела на него.
Вечером того же дня король устраивал ужин по случаю приезда своего венценосного кузена. Из приглашённых: король Нодрима с принцессой Плио, первый министр, герцогская семья, ближайшие советники короля, семья Кицвилан, граф Сагдиард, виконт Аим и граф Омран, который переводил с дочери на принца Марка, сидевших рядом, алчные взоры. Временами он довольно краснел.
— Но где же прелестница Ишмерай? — как можно тише осведомился король Нодрима у герцогини, но каждый за столом так внимательно прислушивался к голосам обоих королей, что шёпот Густаво расслышать не составляло труда.
— Боюсь, ей не здоровится, — глухо ответила герцогиня. — Днём у неё носом шла кровь, теперь высокий жар. Она очень хотела выйти, но не смогла.
— Пусть набирается сил, — мягко ответил король Густаво. — Но ей нечего бояться. Здесь ее дядя, который всегда поможет ей.
Атанаис опустила встревоженные глаза. Ей хотелось пойти к сестре, но матушка запрещала ей отрицательным движением головы. Старшая дочь герцога украдкой поглядела на Марка. Этим вечером он был неразговорчив и редко обращался к своей новой подруге. Маргит вновь и вновь пыталась завладеть вниманием принца, но тщетно.
— Должно быть, простудилась, — донёсся до Атанаис притворно сочувствующий тон Маргит. — Странно… — и глаза её гадко сверкнули. — В такое время года… Полагаю, это что-то другое…
Лоб Марка потемнел, но он промолчал. Он промочил горло крепким вином и отодвинул от себя тарелку — кусок не лез. Глаза его метнулись сначала к мрачному герцогу, бледной расстроенной герцогине, и встретились со взглядом Атанаис, пронзительным, спокойным и презрительным.
«Болван, — подумала она, вложив в свой взгляд столько презрения, сколько смогла вложить. — Никто из моей семьи не будет тебе союзником. Милуйся со своей белобрысой крысой. У Ишмерай другой путь. И когда-нибудь она поймёт, что ты не единственный мужчина на земле…»
Ишмерай действительно терзал жар. В спальне одиноко горела свеча, а рядом с кроватью, тихо вздыхая, сидели Марцелл и служанка. Девушка забылась тяжёлым сном, порой беспокойно ворочалась, коротко вздыхала и что-то бормотала во сне.
Ей снилось, что она, съёжившись, лежит на голой мёртвой земле, а над ней кружится тень, чернее тьмы, чернее ночи. И пока она кружится, Ишмерай не может подняться. Тень давит ее к земле, хватает за горло, за плечи и гулко отрывисто рычит на ухо: «Калиго!» Она видела Марка, стоявшего посреди выжженной равнины с обнажённым мечом. Лицо его было мрачно, глаза грозно сверкали. Ишмерай ещё никогда не видела его таким. Он был одинок против враждебности всего мира.
Вскоре тьма накрыла и его. Стремительно, пронзив его насквозь, распылив по черному воздуху Кунабулы.
Девушка горестно закричала. Кто-то с силой удерживал ее и испуганно приговаривал:
— Ишмерай, доченька, успокойся…
— Марк! — тихо и жалобно выкрикивала она, пытаясь высвободиться. — Марк!
«Ишмерай!» — услышала она голос принца, ясно и чётко выговорившего её имя.
— Оставьте её, я прошу вас! Своё дело вы уже сделали!
Боль разрывала голову и резала руки.
«Калиго!»
Ледяной низкий голос резанул её слух и начал вытаскивать из тяжёлой дрёмы, которая болотом затягивала во тьму безумия:
— Сейчас же покиньте спальню моей дочери! И извольте ее более не беспокоить! Никогда!
«Калиго!»
— Ишмерай! — холодная ладонь коснулась лба, и тень громче выкрикнула:
«Калиго!»
Девушка распахнула глаза и резко села, тяжело дыша.
Где-то в комнате с силой хлопнула дверь, и герцог вошёл в спальню, прорычав:
— Так и знал, что он её разбудит…
— Что такое «Калиго»? — выдохнула девушка, напряженно пытаясь вспомнить сон целиком.
— Калиго? — изумлённым хором переспросили герцог и герцогиня.
— Я слышала во сне это слово.
Акме задумалась, а после ответила:
— На древнем наречии «калиго» — это мрак.
Герцогиня щупала ее лоб — жар постепенно спадал.
— Ужин уже закончился? — осведомилась Ишмерай.
— Нет, все только начинается, — проворчал герцог. — Но мне приятнее находиться здесь.
Ишмерай грустно посмотрела на своих родителей и попросила:
— Посидите со мной, пока я не засну… С вами хорошо и спокойно…
Девушка устроилась поудобнее, легла на колени отца, взяла мать за руку и закрыла глаза, но более не помнила ни своего жара, ни удушья, ни крови, ни принца — «калиго» витало над ней и накрывало сердце страхом.
А утром от жара, недомогания не осталось ни тени. Только слабость. Ишмерай не отыскала упоминаний о загадочном слове и в нелейской библиотеке. Слово, которого она никогда не слышала, обладающее столь мрачным смыслом, снилось ей неспроста.
— Мне выкрикивали это слово в самое ухо и при
