не смешно.
Ишмерай села за клавесин, чтобы напоследок исполнить что-нибудь светлое, полное надежд и рассветного солнца. Бесцельно перебрав несколько произведений, девушка оставила их незаконченными. Немного подумав, она выбрала то, что они любили играть с Марком по вечерам в университете в четыре руки. Играя, девушка тихо, почти шепотом пела то, что когда-то пела во весь голос. Завтра она уедет и оставит все позади. Она тихо и светло прощалась с прошлым, с воспоминаниями и с Марком, о котором не могла думать без дрожи в сердце и в голосе. И, запирая его в своей душе навсегда, она чувствовала некоторое облегчение.
Мало-помалу светлая грусть музыки и слов захватили ее, и она начала петь громче, погрузившись в воспоминания обо всем, что было. Она вспоминала занятия, вечера после зубрежки, прогулки по городу, бешеные скачки по лугам Сильвана и Атии, шутки их большой компании, сценки, улыбки, танцы, поцелуи. Все, что было и навсегда должно было остаться позади.
И когда она решила навсегда повернуть ключ в каменной двери прошлого, за спиной раздалось пение. И до того тихое оно было, что Ишмерай решила — ей показалось. А через мгновение ее игру дополнила недостающая пара рук, и на стул рядом с нею опустился младший принц Карнеоласа.
Девушка осеклась, позеленела, а руки ее застыли, но Марк, не поднимая головы, продолжал невозмутимо играть. Девушка изумленно обернулась, но Маргит не оказалось в гостиной.
«Невесту отправил в Тиру готовиться к свадьбе и тотчас прибежал ко мне…» — потрясенно подумала Ишмерай и решила, что не доставит ему удовольствия своим смятением, но что-то в его еле заметной улыбке было странным.
— У вас сегодня плохо с ритмом, — тихо произнёс Марк, и уголки его губ дернулись.
Он был одет по-дорожному и даже еще не снял дорожного плаща.
— Вы меня сбили, — едва дыша, ответила Ишмерай. — Теперь никак не могу поймать… Я видела, как вы покидали Нелей. Вы быстро вернулись.
— Я вернулся поздно. Я не хотел так задерживаться.
— Вы разве не в Тиру ездили?
— С чего вы решили, что мне нужно в Тиру?
— Но… — Ишмерай не решалась произнести этого, но взяла себя в руки и выдала: — Мне казалось, вы поедете следом за своей невестой.
На этот раз руки Марка застыли, он оторопело поглядел на Ишмерай и, усмехнувшись, вопросил:
— За «моей» кем, простите?
— За… невестой… — нерешительно отозвалась Ишмерай, чувствуя себя дурой под этим пристальным взором.
— Кого ты записала мне в невесты?
— Маргит Омран — не ваша невеста?
— Кто тебе сказал это? Не она ли сама?
— Разве это не так?
— Не так, — глядя ей в глаза, ответил Марк.
«Не радуйся! — приказала Ишмерай своему подпрыгнувшему сердцу. — Сейчас не так, но потом может быть именно так»
— Вчера на балу я сказал ей, что уезжаю в Заземелье. Маргит Омран покинула Кеос сегодня же.
— Ты поедешь в Авалар? — выдохнула Ишмерай, ничего не понимая.
— Будто я могу поступить по-другому!
Они уже перестали играть на клавесине, не заботились о тишине, и многие могли слышать их разговор.
— Но!.. — Ишмерай запнулась, ей не хватало слов от злости. — Кто тебя отпустит?!
— Отец дал своё согласие на мой отъезд.
— Зачем?! — вскрикнула Ишмерай.
— Вероятно, потому что мне более нечем заняться! — столь же громко воскликнул Марк.
Девушка несколько долгих секунд вглядывалась в его глаза, будто могла прочитать в них истину. Марк сидит рядом с ней, он пойдет в Заземелье вместе с ней в одном отряде, он не женится на Маргит Омран.
От гнева закружилась голова, ее сильно затошнило, воздуха стало не хватать. И Ишмерай резко поставила локти на клавиши и ладошками закрыла лицо. Инструмент отозвался оглушительным грохотом.
— Что же это такое?! — выдохнула она дрожащим голосом. — Когда ты, наконец, оставишь меня в покое?! Я только поверила, что мне будет хорошо без тебя…
— Что, прости? Убери, пожалуйста, руки от лица, я не слышу тебя.
— Да пошёл ты! — рявкнула та.
— Ишмерай, — настороженно проговорила Атанаис. — Тебе дурно?
— Мне очень дурно… — с трудом прошептала Ишмерай, отнимая руки от лица, голос её наливался гневом. — Если поедет он, то я никуда не поеду.
Марк тихо рассмеялся. Он вновь положил руки на клавиши и ответил:
— Разумеется, ты поедешь.
Ишмерай люто поглядела на него и прошипела:
— Гори в аду, Марк Вальдеборг. Я ненавижу тебя!
На что тот незамедлительно ответил:
— Ненавидь меня, ругайся на меня, злись на меня, хочешь ты этого или нет, но я во что бы то ни стало поеду за этими фавнами. Тебе от меня не избавиться, Ишмерай Алистер. Куда пойдешь ты, я тенью пойду за тобой, — он пристально поглядел ей в глаза.
— Иди ты к дьяволу! — во всеуслышание фыркнула она, поднимаясь, тщась унять стремительный бег сердца.
— Не торопи события. К кунабульскому дьяволу мы пойдем после Заземелья, — глаза его хитро засверкали, — вместе. Рука об руку. Ты и я.
Ишмерай вспыхнула, из последних сил сделала реверанс всем присутствующим и побежала в свою спальню.
Марк же так и остался сидеть за клавесином, сложив руки на груди. В день приветствия короля Нодрима на белокаменной лестнице, в тот вечер, когда Ишмерай мучительно задыхалась, звала его, а герцог выгонял его из комнаты, сейчас, сидя рядом с нею, он видел в её глазах и её лице больше, чем она хотела показать, он видел достаточно, чтобы всё понять и укрепиться в своем предположении, что она мучается также, как мучается он. И до того радостно ему стало, что он поставил локти на клавиши и с силой потер лицо ладонями, будто старался стереть то счастье, которое на нем засияло. Но он терпел поражение за поражением. А когда сдался, открыто поглядел на мрачного герцога, и Гаральд Алистер спокойно встретил его взгляд. Отныне он ненавидел принца всей душой.
Кеос застыл в тумане предрассветного часа. Тьма все еще густела, но ей оставались считанные минуты, и отряду следовало поторопиться.
