— Спасибо, — сказала Сэм, когда они вышли из здания больницы.
— За что? — Спросил Габриэль.
— За это. — Сэм сделала неопределенный жест рукой.
— Теперь ты понимаешь, кто ты?
— Да, — улыбнулась она. — Пойдем поедим? Я проголодалась. — И побежала вниз по улице, перепрыгивая через ступеньку.
Габриэль побежал за ней, радостно смеясь.
— Ведь не всех людей можно спасти? — Задумчиво спросила Сэм, поедая салат. Ей тоже больше не хотелось мяса.
— Нет, если физические изменения необратимы. — Сказал он.
Сэм задумалась.
— Но если использовать темную силу или темную кровь, — она осторожно подняла на него глаза, — можно восстановить тело.
Как ни странно, Габриэль не смутился.
— Кровь вампиров восстанавливает механические повреждения тела. Она не остановит инфекцию, или опухоль.
— Почему?
— Она способна реплицировать клетки, но она не умеет различать, какие из них здоровые, а какие нет.
— Но хотя бы людей с ранениями можно спасти.
— Можно, но мне и так не всегда хватало сил на всех.
Сэм внимательно посмотрела на него.
— На всех?
— На войне, например. — Ответил Габриэль.
— Сколько тебе лет, Габриэль? — Произнесла она, неожиданно осознав, что ему должно быть очень много лет.
— Я моложе тебя. — Усмехнулся он.
— Клоун, — беззлобно сказала она.
— Ты таким образом пытаешься выяснить, сколько тебе? Хотя бы примерно? — Рассмеялся он.
— Возможно. — Сэм пожала плечами.
— Четыре тысячи с небольшим. — Сказал он. И хотя Сэм ожидала чего-то вроде, но все же ахнула от прозвучавшей цифры.
— Ну, я не буду говорить тебе, что ты отлично сохранился. — Она сделала неопределенный жест. — Послушай, Габриэль, так ты действительно следуешь за солнцем?
— Не буквально. Я же сижу здесь с тобой. — Сказал он. — Я мигрирую на ночь.
— А я? Что теперь будет со мной? — Спохватилась Сэм, осматривая себя, словно могла увидеть, осталось ли в ней еще немного тьмы.
— С тобой — ничего. Ты все еще человек. — На щеках у него были приятные ямочки, когда он улыбался. — И тебя дополняет Нагара, поэтому ты и во тьме, как дома.
— То есть до встречи с ним я мигрировала вместе с вами? — Сэм не могла представить себе эту картину в голове.
Габриэль громко рассмеялся.
— Нет, мы просто жили в свете, не обретая формы.
— Как первые дети тьмы.
— Да, я вижу, по темной истории у тебя почти нет пробелов. — Погрустнел он.
— Но как тебе удалось выжить? — Вернулась Сэм к старому вопросу.
— Я сошел на землю. — Просто сказал он.
— Почему остальные не сошли? — Спросила Сэм.
— Ты представляешь себе землю в то время? — Сказал он.
— Ну, там находили остатки каких-то цивилизаций и черепков четыре и шесть тысяч лет назад.
— Ясно, — кивнул он. — С обычной историей тоже не сложилось.
— Эй, — одернула его Сэм.
— Сэм, кто, по-твоему, делал все эти черепки? Люди, которых ты создала потом, после того, как дети тьмы погубили детей света. Ты создала их из тьмы и твоего собственного света. Так куда я, по-твоему, спустился? На абсолютно пустую землю.
Сэм смотрела на него потрясенно.
— Но ты не позволила мне долго скучать. Вскоре появились люди.
— Точно больше никого не осталось, кроме тебя?
— За все время никого не встречал. — Грустно ответил он, наливая себе чай.
— Все это время, — пораженно повторила Сэм. — Я почти ничего не помню. Одни обрывки из разных времен, словно картинки из виденных когда-то фильмов. Их так много, и они так банальны, что смешиваются и стираются.
— Это пыль времени, — улыбнулся Габриэль.
— Твои воспоминания тоже стерло время? — Поинтересовалась Сэм.
— Сэм, насколько я понимаю, ты была человеком все то время, что я оставался бессмертным. Это означает, что ты умирала и рождалась несчетное количество раз.
— Да, мне говорил об этом Дориан.
— Кто?
— Нагара.
— В общем, от твоей памяти могло вообще ничего не остаться, и это было бы нормально.
— Ну и… что я пропустила? — Спросила Сэм, и, не выдержав, прыснула от смеха.
Габриэль залился смехом следом за ней.
— Думаю, сотен за пять-шесть лет я тебе перескажу.
Сэм поймала себя на том, что в тот самый момент, сидя в кафе с Габриэлем, была абсолютно счастлива, наверное, впервые за всю свою жизнь. Возможно, тьма отступила, уступив место свету, и именно она была источником всех тревог, потому что сейчас ее не беспокоили ни вампиры, ни отношения с ними, ни темное море на другом конце мира. Ей было хорошо, и она сама излучала свет и счастье вокруг себя.
— Мне кажется, вампиры могут сгореть рядом со мной этой ночью, — сказала она.
Габриэль оценивающе посмотрел на нее.
— Могут, — кивнул он.
— Ты шутишь?
— Нет, если бы вчера ты была такой же, как сейчас, они бы определенно пострадали. С другой стороны, — усмехнулся он, — я бы чувствовал себя великолепно всю ночь, просто находясь у тебя в доме.
— Но этого нельзя допустить, — испугалась Сэм. — Они мои друзья, я не могу навредить им. И что мне теперь делать, не возвращаться домой? Как объяснить им, они ведь заподозрят неладное?
— Сэм, — он покачал головой.
— Что?
— Мне не хотелось говорить тебе это прямо сейчас.
— Что еще? — насторожилась Сэм.
— То, что тебе не стоит быть рядом с ними. Ваша история с Нагарой — прекрасная легенда, и никто с этим не спорит. Но и она не привела ни к чему хорошему, она привела к гибели детей света и созданию монстров, которых называют вампирами. Все это произошло потому, что эти два мира не должны соприкасаться. Вода и пламя должны быть отделены друг от друга, только так они могут существовать. И это безумие — пытаться их соединить вместе. После всех этих веков ты, наконец, пробуждаешься, круг замыкается, так не выходи на новый круг — не повторяй старую ошибку.
— Я была обычным человеком: немного света, немного тьмы. Верно?
— Верно.
— Тогда откуда во мне взялось столько света, чтобы снова стать самим светом?
Габриэль задумчиво посмотрел вдаль.
— Возможно, светом тебя наполнила любовь, ваша вечная любовь, пережившая время.
— Если это так, то это означает, что он и есть моя сила, смысл моей жизни.
— Мара, — взгляд Габриэля стал каким-то очень старым и усталым. — Теперь они, — он указал на окружающих их людей, — твои дети. Они заключены в цепи бесконечных рождений, ты сама испытала это на себе, болтаться всегда меж двух миров, нести в себе тьму и свет, быть все время раздираемым на части, потому что в тебе два противоположных начала. Неужели ты не хочешь дать им шанс раствориться, в конце концов, в свете, обрести освобождение и мир?
