— То есть, всё это условно? Салат может быть любым?
Я пожала плечами:
— Бабушка готовила Оливье, а я повторяю за ней. Видишь ли, обычно одарённые видят потоки, собирают из них информацию и отправляют обратно сигнал о том, что нужно скорректировать — чуть побольше денег, поменьше здоровья…
— Зачем кому-то может понадобиться ухудшать здоровье?
— Это пример. Но если просто — когда где-то увеличивается, что-то другое уменьшается. И при приготовлении учитывается каждый фактор. Я насчитала их 12.
— Постой, но, если ты ничего не видишь, как узнаёшь, где и что надо подкрутить?
— А для этого я веду статистику в течение года. Чтобы потом подставить значения в формулы.
Я вздохнула. Волк смотрел на меня почти что с ужасом.
— Ты записываешь изменения целый год?
Я кивнула:
— Каждый день. Просто, понимаешь, там волновая функция, которая зависит… Хотя не важно. Проблема в том, что я не могу использовать другие виды обрядов. Только повторять те действия, которые узнала у бабушки.
— Потому что не видишь магию…
— Потому что не вижу магию, — подтвердила я.
— А что если…
В разговор безапелляционно вклинилась мелодия рингтона Волка: «Зачем мне солнце… В Монако…» Я спрятала улыбку, оценив выбор песни. Представилось, как внешне брутальный и весь из себя такой мужественный Волк танцует под рингтон. Он скривился, но звонок принял:
— Слушаю.
Из трубки доносились обрывки слов, и я со вздохом отодвинулась от мужчины, продолжая вглядываться в падающий снег — слишком тяжёлый, чтобы кружиться, и слишком лёгкий, чтобы стать дождём. Обычная питерская погода — не слишком жарко, не слишком холодно, не то снег, не то дождь… Хочется, конечно, новогодних сугробов, но прямо сейчас это меньшее, что должно меня волновать. Нужно искать выход.
— То есть как водяные? — возмутился Волк. — Им Охту отдали в безраздельное пользование. Что они опять в Неве забыли?
Я горько усмехнулась, представляя, как Волк с сотрудниками ОКНа будет загонять водяных обратно в Охту и совсем приуныла: через двадцать четыре часа это будет уже не самым страшным из того, чем им придётся заниматься. Что же делать? Ведь, когда я отказывалась признавать бабушкин подход к работе, чем-то это объясняла?
Нахмурившись, я нырнула в воспоминания. Вот мы с бабушкой сидим на крыльце дачного дома. Я засовываю в рот очередную ягоду клубники и упрямо поджимаю губы, слушая, как бабушка в который раз клянёт моего отца.
— Мама твоя так тонко всё чувствовала. Тонкой душевной организации была девочка. Хорошая преемница росла. А пришёл этот… И вон оно как всё вышло.
— А каким он был, мой отец?
— Ох, да разве ж я упомню! Пень пнём. И ведь ни грана не чувствовал, ни грана!
— Но он же умным был?
Бабушка раздражённо махнула рукой:
— Да на кой там этот ум? Чувства важны, гармония. А холодный расчёт — он бездушный!
— Неправда, — насупилась я. — Я читала, что идеальную гармонию тоже можно рассчитать.
— Как же. Рассчитает она её. Тьфу!
— Можно рассчитать, — упрямо продолжила я. — Этим ещё Да Винчи занимался. И обряды твои тоже просчитываются.
— Ну вот опять, — скривилась бабушка. — Вся в отца. Ничего от матери не взяла!
Это было обидно: я совершенно точно знала, что от матери мне достались каштановые волосы и серый цвет глаз. А ещё нос и щёки. Губы, ладно, губы были папины — все так говорили.
Под моё рассерженное сопение бабушка протянула руку к миске, взяла ягоду, положила в рот, пожевала губами и продолжила:
— Ну, допустим, рассчитаешь ты это всё. Ладно. А что будешь делать, если расчёты твои потеряются?
Я смерила бабушку хмурым взглядом. Аргумент был хорош, но уступать не хотелось.
— Если расчёты потеряются, я сделаю новые.
— Ой, дура ты… — улыбнулась бабушка, но я уже выплывала из воспоминаний.
Замерла. Прогнала диалог ещё раз. И ведь действительно, я тогда совершенно серьёзно считала, что можно рассчитать всё заново. А с другой стороны, почему и нет? Что мне мешает? Конечно, если делать всё с нуля, может потребоваться не одна неделя вычислений, но ведь с нуля и не надо. Насколько я помню, у меня оставались все черновики вычислений вплоть до финальной версии. Вспомнить бы только, где они были — прошло ведь не меньше пяти лет…
— Да не могу я сейчас подъехать!.. Что значит, никак? А Медведь где?.. Да ёпрст…
Волк щёлкнул по экрану, виновато покосился в мою сторону и наткнулся на невидящий взгляд. Мой мозг вспоминал, где же я оставила черновики. Если их нет в кладовках, и я их точно не сжигала, а выбросить на свалку просто не могла… Значит, они остались на даче. В Бабино. В двух часах пути от города, на границе с Новгородской областью. Вот это ничего себе Новый Год у меня получается…
— Лоран, я… Мне сейчас надо будет уехать, но потом вернусь, и мы что-нибудь придумаем, правда.
Я кивнула. Потом плавно поднялась и кивнула ещё раз:
— Ты поезжай. Мне тоже нужно…
Спохватившись, я вытянула из кармана телефон и полезла на сайт с железнодорожными билетами. И тихо выругалась. Да что же такое происходит сегодня! Часы показывали половину восьмого, а электричка отправлялась в 8:20. Меньше часа на дорогу!
7. Как успеть на электричку
В два прыжка миновав крыльцо и прихожую, я влетела в комнату, схватила сумку, рассеянно махнула Денису и вихрем выскочила на улицу. Обогнула дом, выбежала на дорогу и, скользя и чуть не падая на мокрой земле, со всех ног припустила к шлагбауму, на ходу вызывая такси. Приложение показывало пять минут ожидания и двадцать одну минуту пути до метро. Стиснув зубы, я прикинула, сколько времени мне останется на то, чтобы добраться от такси до электрички. По-любому не меньше двадцати пяти минут. Я опаздывала, как же я опаздывала!
Машина действительно приехала через пять минут, и последние две из них я нетерпеливо подпрыгивала возле будки сторожа, высматривая между деревьев свет фар. А разглядев, наконец, приближающуюся Киа Рио, вознесла хвалу небесам: хоть что-то хорошее. Официально я сейчас находилась в Ленинградской Области, и как правило такси здесь можно было ждать и пятнадцать, и двадцать пять минут, и вовсе не дождаться.
Стоило машине затормозить, как из-за моей спины вытянулась рука и распахнула дверцу. Я вскинулась, готовясь отбиваться от нежелательных попутчиков и одновременно объяснять, что машину вызвала именно я, значит, мне и ехать… и застыла. Возле меня стоял Волк. Глянул насмешливо, поджал губы, и усмехнулся, увидев мой ошарашенный взгляд.
— Не заметила, да?
Нет. Не заметила. Пока бежала, была настолько погружена в собственные мысли, что совершенно выпала из реальности. Виновато улыбнувшись, я скользнула на сидение. Волк обошёл машину и уселся рядом со мной. Перевёл взгляд со светящейся на навигаторе надписи «22 минуты» на меня, едва не подпрыгивающей от нетерпения, и понимающе хмыкнул.
— Косарь сверху, если успеем за пятнадцать минут.
Сонный водитель моментально оживился и перестал копаться в телефоне. Минуту спустя мы уже выворачивали на трассу.
Я позволила себе слегка расслабиться и с благодарностью взглянула на Волка.
— Спасибо. Теперь хотя бы есть шанс успеть вовремя.
Он довольно улыбнулся.
— Теперь ты расскажешь, к чему такая спешка?
Я кивнула. Проводила взглядом вереницу машин, которую мы огибали по обочине, и снова взглянула в тёмные глаза.
— У меня остались черновики. Те тетради, в которых я выводила нужные последовательности.
— Черновики вычислений?
— Именно. Когда я закончила с расчётами, то все их упаковала и отправила на дачу. Вместе с прочим хламом.
Волк понятливо кивнул:
— Как я понимаю, эта дача находится не в Парголово?
Мы как раз проехали мимо перечёркнутой таблички «Парголово», и я укоризненно посмотрела на мужчину. Нашёл время шутить. Он развёл руками и обезоруживающе улыбнулся.
