Луна вдруг вышла из-за туч, залив всё вокруг серебристым светом, словно театральную сцену волшебными софитами, и Люциус на мгновение вспомнил свою роль Лаэрта в школьной постановке Флитвика.
И тут произошло несколько событий сразу. Рядом с Поттером возник младший Уизли, очевидно, сбросив мантию-невидимку. Он тоже смотрел на Минни, зажатую между Малфоями, и лицо его было искажено от горя и ярости.
— Вы поплатитесь, ублюдки! Клянусь Мерлином, вы поплатитесь!
Его Круцио угодило бы в Драко, если бы Люциус вовремя не выставил щит. Из тени менгиров, снимая дезиллюминационные чары, один за другим появлялись орденцы, и завязалась жестокая схватка.
Лорд сыпал тёмными заклинаниями в отчаянной попытке достать Поттера, но тот красиво уходил и так ловко ставил Протего, что явно сказывалась чья-то тщательная тренировка.
Белла билась с Люпином, и оборотень хладнокровно теснил её к центру капища. Ведьма запнулась об один из голубых камней, и только животная реакция спасла её от алой вспышки.
Долохов сцепился с девицей Тонкс, они превратились в сгусток белого пламени и чёрного дыма, летя между валунами. Эйвери дрался с Лонгботтомом, которого весьма успешно прикрывали две девчонки — Лавгуд и Уизли.
Яксли с Бруствером кружили, словно два бойца на ринге — то резко атаковали, то снова пробовали пробить защиту друг друга, отыскивая слабые места.
Малфои встали спина к спине, а Минни сжалась между ними. Драко издевательски смеялся и, будто шутя, отражал заклинания Уизли-младшего. Люциус только ухмыльнулся, когда перед ним встал Артур со своим старшим сыном.
— Сдавайся, Пожиратель! Иначе пощады не будет!
— Как бы тебе не пришлось просить пощады, Артур!
Заклинания били прицельно, расцвечивая чёрное, как грех, небо ослепительными вспышками, но ветер сносил в сторону цветные лучи, возможно, поэтому многие волшебники остались живы в эту ночь.
Схватку прервал яростный вопль Волдеморта. Поставив щит, Люциус обернулся, чтобы увидеть, как на фоне чёрного неба гигантскую алую кобру, наколдованную Лордом, пожирает золотой грифон Поттера. Едва осыпались последние искры, Лорд швырнул Авада Кедавру, подвывая от бессильной злобы. Поттер ответил Экспеллиармусом, и перекрещенные лучи ослепительно вспыхнули, рассыпая вокруг яркие всполохи. Пожиратели и орденцы застыли, заворожённо наблюдая за схваткой.
Волдеморт моргнул, его глаза заволокло белым, и тут Поттер пошатнулся, рука его дрогнула. Парень схватился за лоб, его Экспеллиармус начал угасать. Не дожидаясь, пока Авада настигнет его, Поттер с большим трудом увёл удар в землю и внезапно исчез. Люциус мгновенно оценил ситуацию и окрикнул сына, прекрасно зная, что сейчас случится. Орденцы хватали раненых и быстро трансгрессировали один за другим, вовремя ретируясь. Пожиратели приходили в себя: Долохов приводил в чувство оглушённого Эйвери, Белла прихрамывала, выбираясь из-за менгира. А Лорд от ярости жёг всё вокруг, оплавляя тысячелетние камни. Наконец, не выдержав, он взлетел ввысь, оставляя за собой густой шлейф чёрного дыма.
Не став дожидаться раздачи Круциатуса, Люциус прижал к себе сына и девушку, и они трансгрессировали втроём домой, в поместье.
* * *
Минни сначала не услышала большой колокольчик. Она сидела на кровати в кромешной темноте своей комнаты, закутавшись в одеяло и меланхолично глядя, как луна серебрит подоконник, поскольку свечей ей не выдавали. Но он звенел и звенел, вырывая из тоскливой апатии, поэтому пришлось выбраться из тёплого кокона, натянуть платье, расчесаться и идти на зов. Когда Минни уже поднялась на второй этаж, запел маленький колокольчик, и девушка с невесёлой улыбкой подумала, что отец и здесь опережает сына.
«Как будто чувствует».
Мистер Люциус возлежал в ванне, наполненной тёплой водой, а воздух вокруг был напоён ароматами ромашки и шиповника, будто несколько часов назад не было никакой битвы. Не поворачиваясь и не открывая глаз, хозяин приказал:
— Раздевайся и присоединись ко мне.
— Сэр…
— Будешь пререкаться — искупаешься в платье.
Девушка вздохнула. Она упрямо стояла рядом, напряжённо сцепив пальцы. Сегодняшняя схватка давала лишний повод снова задуматься о том, что её обманывают. И используют. Кроме того, гордость до сих пор требовала отстаивать неприкосновенность до последнего.
«Я всего лишь пешка. Разменная монета…»
Но как же хотелось к нему, в тепло. Как во сне…
«Быть может, если подчиниться и подыграть, он расскажет больше?»
— Сэр, этот Поттер назвал меня Гермионой. Это моё настоящее имя?
Люциус устало прикрыл глаза и потёр переносицу.
«А палочка, как назло, осталась в кабинете на тумбочке…»
— Ну хорошо… Тебя зовут Гермиона, но мне больше нравится Минни. Ты ведь такая… миниатюрная. А теперь — в ванну. Не заставляй меня портить твоё платье. Просто… побудь рядом со мной.
Последние слова разрешили все сомнения. Она послушно разоблачилась и шагнула в тёплую воду. Всё ещё смущаясь от прикосновений к мужскому телу, Минни села и взбила пену вокруг себя, будто надеясь спрятаться в ней. Девушка подняла безрадостный взгляд к потолку, по которому от воды бежали разноцветные блики.
— Вы хотели отдать меня Сопротивлению, сэр… Почему бы вам просто не убить меня самому, если я для вас ничего не значу?
Мистер Люциус поморщился.
— Не я, а Лорд. Если бы я хотел отдать тебя им, тебя бы сейчас здесь не было.
Минни пришла к выводу, что на сей раз это правда. Он видела, что он действительно расстроен результатом схватки: на скулах играют желваки, в глазах читается какая-то сложная комбинация мыслей.
— Так почему же тогда не захотели отдать?
Люциус молчал, и она не ждала ответа на этот вопрос, понимая, что он и сам его не знает.
— Ты так хочешь уйти отсюда?
Девушка встретилась с ним упрямым взглядом и кивнула. Мужчина только покачал головой.
— Я тебе настолько противен?
Минни опустила глаза, и он залюбовался тенью от длинных ресниц на щеках. От влажного воздуха её волосы распушились и завились на кончиках, придавая неповторимое очарование.
Она хотела бы гневно выкрикнуть ему в лицо очень многое, начиная от «Вы принудили меня!» и заканчивая «Вы женатый человек, и от меня Вам нужно только одно!».
Вслух же сказала только:
— Я — ваша служанка!
Люциус плутовато улыбнулся, поймав её руку и потирая ладошку.
— В первую очередь ты женщина.
Он привстал, взял её за талию и усадил себе на бёдра. Девушка не знала, куда деть руки, и положила их ему на грудь. При этом её грудь оказалась на уровне его лица.
— А знаешь, в чём предназначение женщины, Минни? — спросил он, медленно обводя её сосок, по которому стекала пена.
— В чём, сэр? — она не узнавала свой голос.
Этот мужчина, будь он неладен, околдовывал. Он так искушал и соблазнял, что его ласк хотелось, они были нужны ей. Как и его отвердевший член, на котором она сидела, придавливая к его животу. От этой мысли Минни бросило в жар.
— Всё просто, малышка, — одна рука нырнула в воду, чтобы сжать её ягодицы. — Мужчина берёт, а женщина отдаётся, покоряясь ему…
От его ласк она подалась вперёд, ложась на него, и запрокинула голову. Хозяин провёл носом по белой шее, вдыхая яблочный аромат, и сжал подбородок девушки, приближая для поцелуя.
Минни закрыла глаза. Его губы так чудесны на вкус, что только так с ним и хотелось целоваться: не видя ничего больше и только на ощупь ощущая их настойчивые ласки.
Она была в каком-то полубреду, когда Люциус приподнял её, насаживая на себя. В этот раз он был нетороплив и нежен, наслаждаясь каждым мгновением в ней. Вцепившись в его плечи, девушка сквозь блаженный дурман отмечала, как от глубоких толчков вода из ванны выплёскивается, заливая пол. Но ей было всё равно, лишь бы он не останавливался, лишь бы не отпускал.
* * *
Люциус сидел в своём кабинете и с тоскливой миной выбивал в пепельницу остатки табака из бриара. Он только что докурил и закончил читать отчёт Пия Толстоватого о реформах в Министерстве. Свиток сгорбился на столе, словно стыдясь той лжи и пафоса, которые содержал.
