сам медведь не особо-то стремился активно лечиться! Он только спал и пил много воды, а еще позволял мне обрабатывать его раны, чтобы они не загноились, и не пошло заражение крови.
Это был первый день, когда он сам заговорил о еде.
И я искренне надеялась, что это был первый шаг на пути его выздоровления, поэтому старалась сделать так, чтобы еда помогла ему в этом.
— Что ты делаешь? — через какое-то время потянул медведь, до этого молчавший и почти не двигавшийся.
— Готовлю.
Я оглянулась, чтобы увидеть, как он снова водит носом. Судя по его виду, витающие ароматы не слишком-то его воодушевляли.
— Не ощущаю рядом никаких домашних животных, которые могли бы съесть эту траву.
— В этом доме нет животных, кроме псов. И тебя, — язвительно отозвалась я, отвлекаясь от печки лишь потому, что было крайне забавно наблюдать за эмоциями на лице медведя, когда он наконец осознал, что едва готовится и для него тоже.
— Я и псы — хищники, если ты не заметила.
Его голос и без того был низкий, а когда медведь был чем-то недоволен, то он становился еще ниже, отдавая нотками рычания.
— Вы — хищники, а мы — вегетарианцы!
Его черные брови сошлись на переносице, когда он буркнул:
— Это что еще за зверь?
— Это люди, которые осознанно не употребляют в пищу никаких продуктов животного происхождения.
Он нахмурился так, что теперь у него между бровями пролегла складочка, а мне захотелось хохотнуть оттого, как снова менялись эмоции по мере того, как он сообразил, о чем я только что сказала.
— Что значит «не употребляют»?
— В этом доме ты не найдешь мяса и прочих продуктов, которые связаны с животными. И заранее зная о том, что ты скажешь, отвечу: растительного белка нам вполне достаточно!
— Ты хочешь сказать, что будешь кормить меня вареной травой и при этом надеяться, что я быстро поправлюсь и свалю?!
— Только что именно это я и сказала.
Медведь сжал челюсти так, что кончики клыков проступили на нижней губе.
Он злился. Сильно. Впервые настолько сильно с тех пор, как ввалился в мой дом. И я понимала, что нельзя идти дальше той же дорогой, потому что это было опасно.
Но и отступать от своих принципов в своем же доме тоже не собиралась.
— Мне нужно мясо, черт подери! Свежее, сырое, кровавое мясо!
— Тогда тебе лучше найти другой дом и другую девушку в поисках помощи и тех ужинов, которые тебе хочется, — только дернула я бровью, проговорив это хоть и напряженно, но подчеркнуто спокойно, продолжая готовить то, что было принято у нас. И что уж точно не навредит ему.
Медведь рыкнул что-то непонятное и странное, шарахнув при этом рукой по полу, на что я добавила, не меняя интонации:
— И не советую ломать пол. Ты еще выломанную дверь не починил.
— Я твоих собак сожру!
— Для начала тебе их нужно будет хотя бы поймать, — парировала я, нагло пользуясь тем, что медведь был крайне истощен своими незаживающими ранами.
Он снова что-то пробурчал, но, кажется, мысль о том, что придется заняться ремонтом, слегка поубавила его звериный пыл.
— Ты сейчас на своем языке говорил? — не смогла удержаться я, понимая, что произнесенное им не походило ни на один известный мне и ранее слышимый иностранный язык.
— Да.
— Можешь сказать что-нибудь еще?
— Зачем тебе? — буркнул он, но было заметно, что злость его тут же отпустила и на смену хмурым бровям пришло явное удивление.
— Мне понравилось, как он звучит. Так необычно и…мурчаще.
Медведь криво усмехнулся, но все-таки произнес что-то еще, даже если я не думала, что он сделает это, а я широко улыбнулась в ответ.
— Хочешь узнать, что я сказал?
— А можно?
— Сказал, что попал к самой упрямой девчонке в лесу и сдохну здесь от истощения.
Я хохотнула, продолжая упрямо и спокойно готовить ему сугубо растительный обед, но не удержалась, чтобы не добавить:
— Рядом живет соседка, которая откормит тебя до состояния беременной медведицы перед родами. Следующую дверь сломаешь, потому что не пройдешь в нее. Она и полечит, и приласкает.
— А ты?
— Что я?
— Не приласкаешь?
От неожиданности я выронила ложку, вздрогнув от резкого пронзительного звука, так похожего на крик, ощущая горечь во рту, словно глотнула желчи.
Каждый раз, когда мне казалось, что я смогу сосуществовать с этим созданием под одной крышей и не подскакивать днем и ночью от любого его слишком резкого движения, он снова напоминал о том, что я ненавидела в каждом — блядскую мужскую сущность, которая не могла прожить без секса!
— Разве мы не обсудили этот вопрос заранее и не пришли к согласию по поводу него? — я старалась говорить все так же четко, ясно и спокойной, но у меня ни черта не получалось.
Одна мысль, что он может коснуться меня,— и меня тут же бросало в липкий холодный пот.
Он был настолько огромный, что жутко было представить его силу и вес. А мне в принципе лучше было этого не делать, чтобы снова не заработать паническую атаку.
Медведь что-то пробормотал себе под нос, и мне показалось, что было сказано «уже лучше».
— Что, прости?
— Меня нельзя бояться, — вдруг проговорил он, отчего-то поворачиваясь на бок и закрывая себя тонким светлым покрывалом почти по самый подбородок, чего никогда не делал до этого. — Этим ты делаешь себе только хуже.
— Звучит не очень...
— Поверь мне на слово и лучше не проверяй это. Никогда.
Больше медведь ничего не говорил.
Отвернулся и закрыл глаза, а
