этому вопросу не изменилось.
— А я бы так хотела увидеть море!.. — тихо, чтобы никто не слышал, протянула Ишмерай.
— Море капризно, барышня, — ответил посланник. — Любоваться им издалека для меня предпочтительнее, нежели качаться на его волнах в лодке или на корабле. Море не ведает милосердия. Оно погубит любого, кого только пожелает. Вспомните легенду о несчастной невесте, так и не дождавшейся своего жениха. Она каждый день пела морю колыбельную, но море не пожелало внять ей. Оно безжалостно. Море — величайшая тайна, и мне не хочется раскрывать её.
Ишмерай промолчала, однако не перестав мечтать о зелёных морских пределах.
Узкая горная тропа бежала вниз, и Нидар Сур вёл их бесстрашно и неутомимо, предупредив их, чтобы остерегались обрыва — лететь до земли слишком далеко.
Они спускались до рассвета, осторожно, хватаясь за горные стены, стараясь не оступиться. Никто из них не смел ныть или ругаться — на этой тропе нельзя было останавливаться — она была покатой и слишком узкой для ночлега.
Марк крепко держал Ишмерай за руку и оберегал её, будто маленького ребёнка. Ишмерай лишь обращала к нему свой любящий взгляд в ответ на каждую его реплику: для ответа иным способом она слишком устала. Атанаис вёл Акил, будто она нуждалась в проводнике, и девушка терпеливо молчала. У Сагрии было двое провожатых: Делвар вёл под уздцы её коня и своего, а виконт Ивен Аим осторожно вёл саму Сагрию, растрёпанную и прихрамывающую.
Рассвет поднялся из-за Леса Скал и взмахнул родонитовым крылом, пролив немного света. Обернувшись к востоку, Ишмерай застыла — ей никогда не доводилось видеть подобной красоты. Небо над берегом зубчатых скал вспыхнуло золотом, устилая путь солнца всполохами розовых лепестков.
— Погляди, любимый! — прошептала девушка, указав своему принцу на покрывающееся ярчайшими красками небо.
Обернувшись, Марк зачаровано застыл, и рука его медленно притянула Ишмерай к себе. Он обнял её. Усталый взгляд его посветлел, щеки заиграли румянцем, и даже с жёсткой щетиной он уже не выглядел столь суровым.
— Рассвет благословляет нас, — прошептал он и, никого не стесняясь, поцеловал её тёплый лоб.
Вскоре отряд окунулся в лес с древними ещё голыми дубами и хвойными у обрыва. Путники тотчас обнаружили следы дикого зверя и маленькое озеро неподалёку, но были до того измучены долгим переходом, отсутствием сна и лютой яростью горы, что, сделав всего несколько глотков прохладной воды из озера, расставили свои палатки и тотчас погрузились в сон. Нидар Сур наказал им высыпаться, а сам заступил на дежурство.
Ишмерай стояла у того обрыва, где отряд остановился на ночлег, и слушала зловещий голос:
«Присягни мне».
С её дрожащих изуродованных черными язвами рук на мёртвый камень горькими слезами капала гниль и сукровица. Далеко внизу бушевала мёртвая черная река и гнала свои отравленные воды на юг, к просторам Архея.
«Присягни мне».
Рядом лежал мёртвый черный ворон, и белые черви выели ему глаза. Из пустых глазниц вытекала чернота.
«Присягни мне. И они будут жить»
Ишмерай обернулась и вздрогнула: все, кого она любила, лежали бездыханными. Сердца их были выжжены, на лицах застыло одинаковое выражение муки. Плача и крича, девушка бросалась от одного тела к другому и трясла одного за другим своими сожжёнными изуродованными руками, а к ней медленно и величественно шла тень, очертания которой напоминали человека в длинном саване.
«Калиго!» — испуганно выдохнула девушка.
«Я приду на третий день».
— Ваше Высочество…
«Присягни мне».
— Ваше Высочество…
«Присягни мне. И они будут жить».
— Принцесса Ишмерай, проснитесь…
Сильно вздрогнув, Ишмерай распахнула глаза. Шёпот ветров и нежный шёпот Марка слились воедино, и со сна и страха у девушки всё перемешалось.
«…на третий день…»
Девушка резко поднялась на одном локте, тщась уловить ускользающий из сна шёпот, но он ускользал, как ускользает время, и Ишмерай не смогла схватить его.
«Вздор! — уговаривала она себя, чувствуя, как паника цепляется за горло. — Никакого Калиго нет! На третий день ничего не случится! Цесперий должен перестать рассказывать нам всякие сказки!»
— Принцесса не рада пробуждению…
Девушка обернулась и растянула губы в светлой улыбке, увидев сияющее лицо своего самого любимого принца на свете. Марку не повредит, если он не узнает об очередном её кошмаре.
Ишмерай прижала его руку к себе и вновь положила голову на плед.
Отряд тихо гудел, мягко потрескивал костром и приятно пах жареным мясом. Так приятно, что у Ишмерай заурчало в животе.
— Давно ли проснулся мой принц? — сонно протянула девушка.
— Гораздо раньше, нежели его принцесса. Наши молодчики подстрелили молодого оленя. Я принёс тебе завтрак.
Увидев дымящиеся кусочки свежего мяса на тарелке, девушка вздохнула и прошептала:
— Как давно я об этом мечтала, Марк! Наши ребята молодцы.
— Уплетай!
— Давай вместе, — с готовностью улыбнулась девушка.
— Пока ты смотрела свои сны, принцесса, я уже набил себе брюхо.
— Брюхо! — мягко передразнила его Ишмерай, похлопав его по крепкому прессу.
Принц перехватил её руку и притянул девушку к себе, страстно глядя ей в глаза, намереваясь поцеловать, но, прошелестев задорным смехом, девушка ловко увернулась, подскочила и со словами «сначала умываться!» отправилась к озеру.
Нидар Сур позволил путникам как следует отдохнуть, и, проснувшись в обед, они узнали, что отправятся в путь только на рассвете. Так они решили отпраздновать счастливое избавление от горных пещер, да и позволить раненым прийти в себя.
Нидара Сура, не спавшего уже третьи сутки, укладывали спать едва ли не всем отрядом. Атанаис приготовила ему успокаивающей настойки и, пока он пил, тихо ему пела.
— Вы надеетесь, что я потеряю бдительность, барышня? — фыркал он, морщась — горькая настойка сдавливала ему горло. — Не надейтесь! Я непоколебим! У вас самый чудесный голос, который я когда-либо слышал, но вам не удастся одержать верх над моей волей.
Но, едва он осушил пиалу, едва Атанаис запела чуть громче, глаза предводителя отряда начали слипаться.
— Вы должны поспать, господин Сур! — сказала Сагрия с хитрой улыбочкой. — Мы не хотим, чтобы вы болели.
