она любит, погибали от её руки, а неведомая тень переманивает её на свою сторону.
«Нет, Нергал, — подумала она, поднимаясь. — Я лучше умру, чем встану на твою сторону».
— Куда ты? — тотчас встрепенулся Марк.
— Прогуляться.
— Я пойду с тобой.
Ишмерай улыбнулась, и они отправились пройтись рука об руку.
Далеко внизу бушевала стремительная река, солнце золотило снег, возлежащий на острозубых скалах. На лице Марка сияла умиротворённая улыбка. Его левая рука обвивала её талию, а правая держала локон её волос, ароматом которого он наслаждался. Девушка, положив голову ему на плечо.
— Мне приснился день нашей свадьбы, — с улыбкой произнёс принц. — Странный день, должен сказать. Я стою у алтаря нашего кеосского собора, одетый во все праздничное. У алтаря ожидает священник, а ты стоишь у входа в роскошном платье и мантилье, вышитой золотом, с букетом белых асфоделей, этих ужасных цветов, вестников смерти, и не желаешь переступать порог собора. Ты молча качаешь головой на каждый мой зов. Тогда я бегу к тебе, чтобы взять за руку и помочь тебе войти, развеять твой неожиданный страх, но чем дольше я бегу, тем дальше ты от меня.
— Букет белых асфоделей! — в ужасе прошептала Ишмерай. — Что за плохой сон!
«Я приду на третий день…»
Её сон был ещё хуже.
Марк со смехом заявил:
— Я не верю в сны и в предсказания. Но я верю в то, что мы вернёмся в Кеос и поженимся в Соборе. На нашей свадьбе будет куча гостей, которые будут выкрикивать бессмысленные тосты за наше счастье и здравие и восхищаться твоей красотой. Но я украду тебя у них, ибо ты только моя… — он хитро заулыбался, и румянец окрасил его щеки. — Нам придётся провести брачную ночь во дворце, но утром я увезу тебя в Милар, где мы заживём своим домом.
— Брачная ночь! — воскликнула Ишмерай, у неё перехватило дыхание, и краска залила лицо. Краска стыдливости и удовольствия. Она блаженно прикрыла глаза и приникла к Марку, с колотящимся сердцем представляя, как по обычаю сестра и мать умащают её тело, расчёсывают её волосы, дают советы, а после провожают к двери спальни жениха и, стучась три раза, уходят, чтобы не смущать молодых. Ишмерай запылала. — Скорей бы!
Марк взволнованно рассмеялся, притянул её к себе и поцеловал в щеку. Он тоже этого хотел.
«У него были девушки, это ни для кого не секрет, — в страхе подумала она. — А я ничего не знаю об искусстве любви. А если он разочаруется во мне? Я слышала, мужчины не любят неуклюжих в постели женщин…»
— О чём ты думаешь?
Голос Марка вернул её на землю, и она смущённо засмеялась. Испытующий взгляд Марка сузился, щеки все ещё пылали, и он сказал строгим голосом:
— Не тревожь себя этими мыслями. От этого ещё тяжелее ждать.
— Ты первый сказал про брачную ночь!
— Я не думал, что тебя это так взволнует!.. — слукавил Марк, голос его нервно подрагивал.
— Глупый! — нежно прошептала Ишмерай, обвила его шею руками, томно глядя ему в глаза, приподнялась на цыпочках и горячо, с истомой завладела его губами.
Ишмерай тянулась к нему всем своим невинным существом, позволяя ему целовать её лицо, её волосы, руки и шею, сводить её с ума, заставляя её желать того, чего она ещё не осмеливалась желать. Ее руки, отныне существующие отдельно от потерянной головы, ловко проникли под его рубашку. Они несмело, но неотступно блуждали по его крепкой спине, напряженной груди, бугристому торсу. Она была готова послать к дьяволу месяцы ожидания, которые им предстояли, но когда губы его коснулись впадинки над её ключицей и скользнули ниже, девушку пронзил неожиданный лютый страх, и она напряженно застыла. Марк остановился, умерив пыл своей страсти, обнял её, коснулся губами её волос и твёрдо прошептал, тяжело дыша:
— Прости меня, я непозволительно тороплив и груб.
Ишмерай, справившись со своим страхом, нежно возразила:
— Ты — мой жених, я — твоя невеста. Я хочу принадлежать тебе. Как жена принадлежит мужу.
Марк, потрясённый заявлением своей воспламенённой возлюбленной, почувствовал, как разум его заживо сгорает в ревущем пожаре страсти. Аромат её, звук её нежного голоса, лихорадочно сияющие глаза, любимое румяное лицо, её прикосновения лишали его последних крох самообладания.
Ишмерай вновь принялась горячо целовать его, от губ спускаясь к шее и ниже.
— Ишмерай, — мучительно выдохнул Марк. — Ишмерай, прошу тебя… Ты сведёшь меня с ума!
Он заглянул в её лицо, остановив поцелуи и, коснувшись губами её щеки, прошептал:
— Мы не должны торопиться. Мы будем ждать.
Назидательный тон его устыдил Ишмерай, и она, спрятав лицо на его груди, прошептала:
— Я, должно быть, разочаровала тебя своим поведением. Ты считаешь меня омерзительной?
Из груди Марка вырвался нервный смешок, и он протянул:
— Единственное, что разочаровывает меня, — это то, что мы должны ждать так долго. Но чем дольше мы будет ждать, тем счастливее мы будем, когда ожидание закончится. Если к тому времени твоя… нежность не заставит меня тронуться умом. У нас впереди вся жизнь. Бок о бок.
— Вся жизнь! — воскликнула она и радостно бросилась ему на шею, чувствуя, как все тело её вздрагивает от каждого удара сердца, которое рвалось Марку навстречу.
Они стояли у обрыва и глядели на зубчатые стены скал. Марк обнимал её сзади, крепко прижимая к своей груди, положив голову ей на плечо, вдыхая аромат её распущенных волос, поднося её руки, сжатые в его ладонях, к губам, проводя по ним губами, прижимая их к щеке.
А Ишмерай, наслаждаясь его теплом, таким горячим и любимым, шептала:
— Ещё давно, несколько лет назад, я часто представляла себе моего будущего жениха. Думала: «Каким же он будет?» Я также представляла и твою невесту, с любопытством, даже с какой-то ревностью. Я злилась от мысли, что ты женишься когда-нибудь и позабудешь обо мне, своём верном друге. Но я и представить себе не могла, что твоей невестой буду я.
Марк засмеялся и ответил:
— Честно говоря, раньше я думал о женитьбе ровно столько, сколько мне напоминала
