посланник Ансаро. Нидар Сур, Марцелл и даже Делвар внимательно их слушали.
От вина, тепла Марка, покоя и удовольствия у Ишмерай слипались глаза. Засыпая, она мечтала том, как отец войдёт в главный собор Кеоса, ведя её под руку к украшенному алтарю, где Марк будет ждать её. Там, перед лицом Господа, они произнесут клятвы, и их назовут мужем и женой.
«Я буду Ишмерай Вальдеборг…» — подумала она. Голова её опустилась на его плечо, она почувствовала губы Марка у себя на лбу и, блаженно вздохнув, погрузилась в сладостную дрёму.
Весь следующий день отряд неторопливо двигался на север, а затем свернул западнее. Как утверждал Нидар Сур, шли прямо по направлению к Авалару. Им оставалось ещё несколько дней. Путь свой они держали по краю леса, чтобы не уклоняться от дороги, но и не приближаться к обрыву. Далеко внизу быстро бежала река, коварными волнами своими хорошо скрывая подводные камни.
— Если вам крупно повезёт, и вы не умрёте от удара о воду, — объяснял Нидар Сур, назидательно тряся указательным пальцем, — вас обязательно встретят те камни. Живыми вас оттуда не вытащить. К тому же, ваше тело смоет на запад быстрее, чем мы успеем отыскать проход к реке. Мой вам совет — не подходите к обрыву.
— Нет уж, благодарю, — хмыкнул Акил, опасливо поглядев туда, где за кустами да высокими камнями пряталась узкая пропасть. — Мы ещё поживём, пожалуй…
— Мне знакома эта река, — заявил вдруг Цесперий. — Она называется Атарат. Так называли её наши жрецы, когда я был ещё мал. Она считалась границей, ибо фавны доверяют больше лесам, но не горам, черным и злобно перешёптывающимся.
— Границей с Археем? — переспросила Атанаис.
— Границей со всем живым. Посему название её происходит от слова из древнего наречия, которое обозначает — окутанный в чёрное. Если вы все же осмелитесь подойти к обрыву и приглядеться к ней, вы увидите, что волны этой реки отливают черным — настолько она глубока.
— Не вздумай подходить к краю пропасти, — шепнул Марк Ишмерай.
— Не буду, — пообещала Ишмерай и улыбнулась ему.
Вечером они вдвоём провожали солнце. Марк стоял за нею и обнимал её, а Ишмерай тихо пела солнцу, прощаясь с ним и обещая, что приглядит за небом и за скалами, за реками и лугами. Марк, прижав губы к её плечу, улыбался, а щеки его розовели от удовольствия — он любил, когда она пела солнцу или ночному небу. И никогда не подпевал ей, чтобы не мешать, просто слушал. Их окутывал чароитово-коралловый огонь заката. А острые верхушки скал были окрашены рубеллитовым светом. Ишмерай обращала к закату маленькую ладошку, будто пожимая солнечным лучам руку. После Марк осыпал эту ладошку нежными поцелуями и прижимал к груди.
— Если закат так красит эти страшные острые стены гор, то каким чудом кажется гладь морская, когда солнце погружается в воду! — восхищённо прошептала Ишмерай, прижавшись к Марку, наслаждаясь сладостным ароматом его кожи.
А ночью ей приснилось, что она ходит по пустынному берегу моря и поёт ему колыбельную, чтобы волны его были милостивы к её возлюбленному, потерявшемуся где-то на его просторах. В руках её золотая цепочка, на конце которой что-то поблёскивает, а сама она, словно река Атарат, окутана в бескрайние лёгкие одежды черного цвета, дымом развевающиеся на ветру. Голос её прерывается и дрожит, а душа воет от тоски. Она простирает к нему руки, пронзённые черными узорами, но море бурлит все пуще, и волны его черной стеной поднимаются к мёртвому небу.
«Я приду на третий день…»
«Только попробуй! — подумала Ишмерай, наполняясь мужеством и мрачной решимостью. — Я мигом отправлю тебя в ад!»
В середине дня путники остановились на короткий привал. Солнце спряталось за тучами, и прохладные ветра накинулись на отряд. Лагерь их был укрыт сенью хвойного леса. За огромными камнями пряталась пустошь и узкий обрыв, где плескалась смертоносная Атарат.
Ишмерай, Марк, Сагрия и Акил прогуливались недалеко от лагеря, исследуя окрестности. Последние переругивались, споря о том, можно ли было выжить при падении в Атарат или нет.
— Сказано же тебе было: там камни! — ворчал Акил. — И пропасть слишком узкая. Падающий разобьётся о скалы ещё при падении.
— Да и вода холодная, — сказал Марк. — Апрель же. Если несчастный и не разобьётся, и река живым потащит его по волнам, он может погибнуть от переохлаждения.
— Я хочу посмотреть! — не унималась Сагрия.
— Может, тебе ещё помочь проверить твою теорию?.. — рыкнул Акил и осёкся.
Вопль, полный отчаяния и боли, сотряс округу и сжал сердца всех, кто его слышал. Следом раздался второй — столь же короткий и мучительный.
На лес опустилась тишина.
— В чём дело? — послышался приглушенный голос Акила.
— Кто кричал? — выдохнула Сагрия, так и застыв. Вид у неё был перепуганный и бестолковый.
— Вернуться в лагерь! — услышали они отдалённый крик Нидара Сура. — Рианоров в лагерь! Гвардейцы! За мной!
Третий вопль, полный ужаса, заставил девушек тихо вскрикнуть.
Марк схватил Ишмерай за руку и потащил в лагерь, как было велено. Кони, привязанные к деревьям, бесновались и пытались вырваться на свободу. Там, где пустошь падала в ущелье, раздался скрежет мечей и ожесточённые крики гвардейцев.
Граф Сагдиард и Марцелл, которым было велено оставаться в лагере с Рианорами, переглянулись и понеслись к месту сражения.
— Ишмерай, прошу тебя, оставайся здесь! — выдохнул Марк, обнажая меч.
— Марк! — в смертельном испуге закричала девушка, замотав головой. — Останься, умоляю! Не уходи!
Но принц не послушал. Он на мгновение прижал её к груди и кинулся вслед за графом Сагдиардом и Марцеллом.
— Стой, глупая! — воскликнул виконт Аим, схватив её за руку, когда Ишмерай уже сорвалась с места за своим принцем. — Они там не в куклы играют!
— А почему тогда вы здесь?! — взбешено воскликнула девушка.
— Я охраняю вас, дурёха. Ведь если что-то случится с вами, всем нам следует утопиться в Атарат!..
Пронзительный визг Атанаис оглушил их и едва не лишил рассудка.
К ним кралось полдюжины огромных животных, которых Ишмерай ещё никогда не видела: они были ростом с самых крупных медведей, горбы их были подобны горе, покрытой
