Моя грудь напрягается.
— Время движется гораздо медленнее, когда тебя используют как реквизит.
Он насмехается, качая головой.
— Ты хоть представляешь, что для этого потребовалось? Что потребовалось, чтобы доставить вас сюда? — стул скрипит, когда он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени. — Я знаю, что трудно ждать, но все становится на свои места. Тебе просто нужно терпение.
— Ничего не происходит, — я смахиваю упавший локон с лица. — Сколько мне еще сидеть здесь и притворяться, что я счастлива, сплетничая с придворными дамами? Я хочу отомстить за своего отца, Ксандер. Может быть, ты не понимаешь этого, потому что никогда не чувствовал боли от потери единственного, кого любил.
Он покатал сигару между пальцами.
— Через час ты отправишься на городскую площадь с Его Величеством, где он пообедает с тобой и сделает предложение на глазах у всего народа. У нас будет бал в честь помолвки, — он делает паузу. — Там будут все.
У меня перехватывает дыхание, облегчение сменяется напряжением, которое узлом завязалось в моем позвоночнике.
— А потом мы сделаем ход?
Ксандер кивает.
— Тогда мы сделаем свой ход, — он качает головой. — Происходит что-то еще?
Теперь это моя поза выпрямляется, вспышки вчерашнего дня проносятся в моем мозгу.
— Что еще может происходить? Я совершенно одна в огромном замке, где нет ничего, кроме моих мыслей и моего… доверия.
Ксандер поджимает губы.
— Ну, как только будет объявлено о твоей помолвке, ты станешь гораздо более занятой. Курсы этикета и планирование свадьбы, конечно же.
Я морщу нос.
— Не забывай, зачем ты здесь, кузина. Для чего все это, — умоляет он, понижая голос и наклоняясь ко мне. — Мы должны действовать точно, а не поспешно.
— Я знаю, — я вздыхаю. — Но от этого не легче.
Он проводит пальцами под оправой очков, сжимая переносицу.
— Мне жаль, что ты чувствовала себя такой одинокой и в неведении. Это никогда не было моим намерением. Я исправлюсь.
Путаница в моем животе ослабевает.
— Спасибо.
— Свадьба состоится через шесть месяцев, — он встаёт, застегивая пуговицы на своем черном пиджаке, его рука проводит по волосам.
— Шесть месяцев? — мои глаза расширяются.
Он пожимает плечами, его глаза становятся серьезными, когда он смотрит в мои.
— Никто не говорил, что ты должна тянуть до шести месяцев. Используй это время, чтобы сыграть роль… чтобы мы могли вырвать их с корнем.
— Я знаю, что делать, — огрызаюсь я.
Его губы трогает небольшая ухмылка.
— Хорошо. Тогда никаких забот(Hakuna Matata в переводе с суахили — Никаких забот).
— Абсолютно никаких, — я поднимаю руки вверх, ухмыляясь.
Этот разговор должен успокоить меня. В конце концов, он наконец-то говорит со мной, как будто я часть планов. Но есть что-то в том, как разрежается воздух, что посылает тревогу, щекочущую мою кожу, заставляя волосы вставать дыбом, и меня осеняет, что, возможно, мой кузен Ксандер не такой человек, каким его считает мой дядя.
Тошнота в моем желудке усиливается, нарастая, как надвигающаяся буря.
———
— Леди Беатро, Вы выглядите потрясающе.
Голос Майкла разносится по двору, пока я с моими фрейлинами идёт к автомобилям, выстроившимся у ворот.
В воздухе витает прохлада, хотя на дворе уже сентябрь; и когда на небе нависают тучи, я снова начинаю скучать по солнечному свету Сильвы. Меня удивляет, как два места в одной стране могут быть настолько разными, но при этом сосуществовать в одних и тех же границах.
Полагаю, это потому, что границы созданы человеком, а мать-природа не ограничивает себя человеческими правилами.
Если бы только нам всем так повезло.
— Спасибо, Ваше Величество.
Я делаю реверанс, когда подхожу к нему, жесткие косточки корсета делают мое дыхание поверхностным. Я уверена, что Офелия затянула его слишком туго, но я не обращаю внимания на дискомфорт.
— Куда Вы меня сегодня ведете? — спрашиваю я, глядя на Тимоти, который стоит у задней двери с протянутой рукой.
Майкл машет рукой, пока Тимоти помогает мне сесть в машину.
— Не беспокойтесь об этом, — говорит он, как только мы оказываемся на задних сиденьях. — Просто наслаждайтесь этим днём и всем, что приходит с Вашим нахождением со мной.
Я сдерживаю издевку, которая так и норовит сорваться с моего языка, и наклоняю голову, глядя на него. Почему люди находят его очаровательным? Как по мне, он высокомерный и самовлюбленный.
— А разве может быть по-другому?
Тимоти пересаживается в сидение напротив нас, и мой взгляд падает на герб на его груди, а мысли возвращаются ко вчерашнему дню — к охраннику, который ушел с Тристаном. Я была глупа, позволив принцу загнать меня в угол так, как он это сделал; такие простые действия могут иметь катастрофические последствия. И кто он для меня?
Никто.
Хуже этого.
Фааса.
Но это не мешает моему желудку подпрыгивать при воспоминании о том, как он прижимался ко мне в темном углу. Его руки касались меня так, как никому не позволено касаться.
И тогда я думаю о том охраннике — о том, кто не сделал ничего, кроме того, что оказался не в том месте и не в то время — и хотя я не могу сказать наверняка, что произошло, когда они ушли, в глубине души я знаю правду. Когда глаза Тристана встретились с моими, между нами было сказано нечто большее, чем то, что мы произнесли в воздух.
Я не желаю смерти невинным душам. Но иногда приходится идти на жертвы ради общего блага.
Автомобиль подъезжает к воротам, и мой взгляд устремляется во двор, зацепившись за большую плакучую иву вдалеке.
Я ненавижу себя за то, что мое сердце замирает, когда я не вижу нефритово-зеленых глаз, наблюдающих за мной из тени.
14. Тристан
Моя будущая невестка стала немного навязчивой идеей.
Отвлекающим фактором, если хотите. На который у меня нет времени.
Я убежден, что единственная причина, по которой она занимает мои мысли, заключается в том, что она — головоломка, которую я не смог решить, а поскольку читать людей — моя специальность, то тот факт, что она представляет собой вызов, делает её невыносимо интересной.
Деревянные полы скрипят, когда я шагаю через зал второго этажа таверны «Слоновьи кости», заглядывая в окна балконных дверей. На пустующей территории за зданием, наверное, сотни людей сгрудились в ожидании моего обращения к ним.
Предвкушение проносится сквозь мне, как порыв ветра, пока каждое нервное окончание не загорается от волнения за будущее. Моё будущее.
То, которое должно было быть моим с самого начала.
В последние два года, после смерти моего отца и последующего восхождения на трон моего брата, насилие только усилилось. Все считают, что это случайность. Никто не знает, что это я дергаю за ниточки, раздувая пламя их гнева. Легко обострять проблемы, когда люди голодны и забыты. А еще легче завоевывать доверие людей и размещать их в стратегически важных местах по всему королевству, чтобы они терпеливо ожидали моего зова.
Я прохожу через шаткие двойные двери во внутренний дворик и выхожу на балкон Джульетты. Раздаются аплодисменты, и я встаю прямо, наслаждаясь их восхищением. Кровь бурлит в моих венах, приливая к паху, пока мой член не становится твердым. Это возбуждает, когда все они смотрят на меня. Я наслаждаюсь тем, что меня почитают так, как это должно было быть всегда.
— Здравствуйте, друзья, — я проецирую свой голос. — Вы слышали шепот, так позвольте мне первому подтвердить. Король Майкл женится.
— Кто? — кричит кто-то.
— Кто — неважно, я уверен, вы узнаете, когда они сделают официальное объявление, — у меня в голове появляется лицо моей маленькой лани, и моя грудь сжимается. — Важно то, что вы знаете, что кто-то разместил её очень стратегически по одной причине — завоевать ваше доверие. Чтобы заставить вас думать, что солнечные дни уже на горизонте. Товарищи. Я здесь, чтобы сказать вам, что единственное пламя на горизонте — это оранжевый отблеск огня, когда мы сожжем их короля на костре.
