к самым серьезным ранам. Все запомнила?
Я только быстро кивала ей в ответ, все еще пребывая в шоке.
— И вот это возьми еще, — уже на пороге старушка вручила мне небольшой пакет, завернутый в простую, уже пожелтевшую газету, который оказался не такой легкий, как мешочки. — Корми его лучше. И больше.
Я рта не успела раскрыть, как оказалась снова на улице, держа у груди все, что мне дали, двумя руками и все еще не в состоянии понять, как она все узнала!
— Поторопись домой, Иля! Скоро дождь начнется.
Я снова вздрогнула и поспешила к мопеду.
Взять пакет или рюкзак я не догадалась, поэтому не придумала ничего лучше, чем запихать все мешочки прямо в куртку, теперь отчетливо ощущая приятный аромат цветов и пряностей.
Я уже даже села на мопед, подталкивая его ногами, чтобы немного разогнаться и попробовать снова завести, когда услышала за своей спиной:
— Не тяни с лечением. За ним уже идут.
— Что, простите?..
Черт, у меня просто мороз по коже пошел от этих приглушенных слов старушки, но, когда я скованно оглянулась, ее уже даже на пороге не было.
Странно все это было! И жутко до дрожи…
С этой странной дрожью я неслась домой так быстро, как только позволял бедняга мопед, и дрожала от начавшегося дождя, который моросил хоть и не сильно, но заставлял поежиться от холода.
Я была довольна собой, что успела, потому что, когда поставила мопед в гараж и проскользнула домой, было все еще тихо, а медведь продолжал сопеть, так и не просыпаясь…кажется.
Первым тревожным звоночком стали мои верные псы, которые ходили кругами возле лестницы и скулили.
Душа сжалась, когда я поспешно вывалила все мешочки на кухне прямо на стол и устремилась к ним, пытаясь понять, что происходит, и почему собаки ведут себя так странно. Будь все в порядке, они бы продолжали дремать.
Покосившись на медведя, который спал, впервые раскинувшись на полу, словно не испытывал больше боли, я поспешно забежала на второй этаж, чувствуя, как стремительно холодеют руки и начинает истерично биться сердце.
Дверь в комнате брата была открыта.
Его не было в постели.
Не было в моей комнате.
Не было на втором этаже!
Не было в доме!
Сердце заходилось от ужаса и грохотало так сильно в ноющей груди, что я не слышала даже собственных истеричных шагов, когда сбежала по лестнице, тут же кидаясь к медведю с кулаками:
— Что ты сделал с моим братом, чудовище?!
4 глава
Девчонка налетела на меня, словно порыв ветра, опьяняя своим тонким ароматом и теплом хрупкого тела, на которое спросонья я отреагировал бурно. Слишком бурно.
Мне не нужно было видеть, чтобы ощутить каждый изгиб, когда она нависла надо мной, а я, повинуясь инстинкту, схватил ее и резко перевернулся, оказавшись сверху.
Она что-то кричала. Отчаянно и хрипло.
Билась подо мной сначала от испуга, но не за себя.
По крайней мере, не сразу.
А я вдыхал ее всем существом, ощущая, как по телу прошла дрожь возбуждения, когда от нетерпения хотелось зарычать и придавить ее собой еще больше.
Чтобы она прогнулась подо мной.
Выгнулась, повинуясь моему телу, раскрываясь сильнее, даже против воли.
Аромат ее тела был особенный.
Не такой, как у всех людей, которых я немало встречал за свою долгую жизнь.
А я проникался им каждый день и все не мог понять, почему девчонка пахнет иначе.
Слишком сладко, слишком свежо, слишком соблазнительно.
Возможно, это было связано с тем, что она питалась только растительной пищей?
Впрочем, сейчас этот вопрос интересовал меня меньше всего, когда она оказалась настолько близко, что почти не осталось шанса спастись от меня. Почти.
Я подался вперед бедрами, склоняясь над девушкой, когда снова ощутил это.
Панику.
Настолько огромную, что казалось, эти эмоции разрастаются больше самой девушки, становясь трясиной, где она отчаянно барахталась и тонула, уходя с каждой секундой все больше ко дну.
Эта паника была настолько сильной, что делала ее почти парализованной, превращая тело в сгусток импульсов, которые выворачивали ее наизнанку, обрывая нити мышц с тем центром в голове, что отвечал за движение.
Это было похоже на припадок.
Я уже чувствовал это в ней.
В тот самый первый день, когда ввалился в этот дом, упав на нее.
Тогда я сделал это не специально, а от собственной слабости, но сознания не потерял. Просто лежал и делал вид, что почти мертв, потому что впервые встретился с подобной реакцией тела.
Женского тела на тело мужское.
И она заинтересовала меня, но вместе с тем показала, что стоит слегка сбавить обороты и дать девчонке больше свободного пространства, пока она не задохнулась или не отключилась раньше меня самого.
Обычно женщины при виде меня испытывали слегка другие эмоции.
Сначала это было восхищение, потому что, как я успел заметить, человеческие мужчины не отличались ни ростом, ни особой мощью. Если только не качались ради этого целенаправленно.
Затем, как правило, наступало вожделение, когда они понимали, что можно не только глазеть на меня, но и вполне себе потрогать.
Страх наступал. Но гораздо позже.
Когда после первой эйфории от прикосновений к телу, которое их так манило, приходило осознание того, что их тело не способно принять меня, а я вовсе не собираюсь останавливаться, потому что мне было плевать на их страх и боль.
Сколько из этих женщин и девушек выжило?
Единицы.
И лишь потому, что кто-то их находил до того, как они истекали кровью и тихо умирали в агонии.
Человечки были сладкие, но такие хрупкие.
Совершенно неспособные выносить ни габаритов Берсерков, ни нашей страсти, которая чаще
