– Они кажутся счастливыми… – прошептала я, не в силах отвести взгляд.
– Таков наш дар. Он может сделать жизнь невыносимой, если ему сопротивляться. Но может и вознести до небес, если откликнуться на зов. На всём острове, кроме моего дара, мне ничего больше… – она осеклась, будто заговорила о чём-то запретном. – Идём, – поманила, взяв себя в руки. – Удивительное ещё впереди.
Я последовала за сестрой и остановилась у следующего класса. Привычно глянула сквозь кристалл и точно так же, как парой минут ранее, ахнула от удивления. Сидевшая ближе всего к стене девушка шептала над камнем, и тот менял форму прямо у неё в руке. Перетекал из одной геометрической фигуры в другую, рассыпался песком и собирался вновь.
– Для такого нужно много тренироваться, – сказала Брижина. – Но и это не предел.
– А что тогда предел?
– Идём, – повторила она в очередной раз и повела меня к классу напротив.
– Среди живых камней есть особенные. Те, что обрели не только жизнь, но и душу. А иногда и волю. Такие камни не привязаны ни к какой форме и могут представать перед людьми в разных обличиях. Могут обращаться в свет, а потом собираться в любой из минералов. Только из таких камней рождается древо тэинора.
– Но ведь тэиноры больше не рождаются на наших землях, – возразила я, на что Брижина лишь хмыкнула в ответ.
Стена того класса, возле которого мы теперь стояли, почти не просвечивала, и со стороны можно было разглядеть лишь очертания фигур. Брижина, решительно потянув за ручку двери, шагнула внутрь.
– Приветствую, наставница Гвенаел, – поклонилась она сидевшей за невысокой кафедрой женщине в сером балахоне, дородной и очень добродушной на вид. – Я привела эн-нари, чтобы она понаблюдала за уроком.
Женщина радушно улыбнулась и сделала жест ладонью к сердцу. Ученицы повторили вслед за ней, и мне ничего не оставалось, кроме как ответить обратным жестом.
– Надеюсь, мы не помешаем, – сказала я, присмотрев себе свободную парту у дальней стены, в то время как Брижина направилась в конец комнаты.
Когда мы обе уселись, Гвенаел кивнула ученицами, и те взяли в руки лежавшие на их партах минералы. Комната наполнилась чуть слышным шёпотом, камни засияли и начали растворяться, полностью обращаясь в свет.
Сияние, повинуясь мановению рук, рассеивалось и собиралось вновь, обретало новую форму, меняло цвет и структуру. У некоторых нари получилось создавать каменные цветы, выглядевшие настолько живыми, что, казалось, ворвись в комнату ветер, и их стебли послушно согнуться под его напором.
Увиденное впечатлило меня настолько, что на глаза навернулись слёзы. Откуда они взялись и почему теперь текли по щекам, того я не знала. Но впервые чувствовала себя неполноценной. Будто мне нестерпимо хотелось что-то сказать, но для того у меня не хватало ни слов, ни голоса.
Сердце в груди билось как бешеное, в голове пульсировало, а во рту пересохло. Мне вдруг захотелось уйти. Здесь, в окружении тех, кто вырос на острове и знал о себе и своей силе всё, я чувствовала себя чужой и лишней.
Из класса я вышла словно оглушённая.
– А говорила, ничего не чувствуешь, – заметила наблюдавшая за мной Брижина. – Наставница, может, из меня и плохая, равно как и сестра, но зла я тебе не желаю. Прислушайся к себе, Кэтлин. Чем раньше научишься слушать, тем лучше.
– Нет у меня никакой силы, – ответила я устало. – Я и над телом-то своим не властна.
Моя вчерашняя слабость была тому доказательством.
Брижина вздохнула.
– Есть в тебе и сила, и всё в тебе есть. Если уж зачем-то сюда вернулась, так хотя бы научись в себя верить.
Если бы я ещё вернулась по собственной воле…
Обратно до резиденции я шла задумчиво. И даже грозного вида служители, провожавшие меня вместо Брижины, не внушали прежнего страха. Настолько я была впечатлена услышанным и увиденным.
Перед глазами стояли светящиеся камни и счастливые лица нари, а в груди у меня разрасталась пустота.
«Неужели во мне и правда есть такой же дар? Смогу ли я когда-то использовать его так же умело?» – эти мысли вились и не унимались, сколько бы я ни приводила себе доводов, что мне этот дар осваивать некогда и незачем.
В свои покои я ввалилась уставшая и с радостью обнаружила, что на моей кровати больше никто не лежал. Лорд Шенье к этому времени уже перебрался назад в свою комнату, хотя, когда я уходила, выглядел ужасно и отпускал меня с большой неохотой.
– Интересно, стало ли ему лучше? – прошептала я, в нерешительности застыв на пороге собственной комнаты, и тут же ощутила накатившую волну раздражения. Лорд Шенье, даже убравшись из моих покоев, продолжал досаждать мне и внушать беспокойство.
Поняв, что не смогу отдохнуть, не убедившись, что благоверный жив, я вернулась в общую гостиную и на цыпочках подкралась к двери покоев лорда Шенье.
Прислушалась – тихо. Легонько потянула за ручку и заглянула внутрь. Жених крепко спал, повернувшись лицом к двери. Его черты были расслаблены, на губах не читалось усмешки. Он выглядел уязвимым.
Возможно, таковым он и был всё это время. Сильный и язвительный эрр на самом деле мог сломаться точно так же, как и любой другой человек. Он мог заболеть, ослабнуть, нуждаться в поддержке. Но не мог это показать. Ухмылялся, отшучивался и притворялся, что в порядке.
«Нечего жалеть его, Кэт», – одёрнула саму себя. – «Он тебя жалеть не стал».
– Да, он не стал… – прошептала, прикрывая за собой дверь. И всё же мне не нравилось видеть его таким. Уж лучше его привычные самодовольство и уверенность – они хотя бы не вызывали сочувствия.
***
Брижина Арди
Камни. Камни… Всюду их голоса. Тот, кто научился слушать, разучилсянеслушать. Но в это утро громче камней оказались люди.
Вчера, когда Брижина приходила за сестрой, та тоже не спустилась.
«Госпожа отдыхает», – ответила служанка, – «и просит вас зайти завтра».
Уже не впервые Каталина переносила уроки, не выходила из комнаты целые сутки и вела себя странно. Мысли о поведении сестры не давали Брижине покоя. Хотя, казалось бы, с чего ей волноваться о почти незнакомом человеке?
«И что, если мы родня?» – спрашивала она себя раздражённо, но беспокойство не утихало.
Сегодня был уже второй день, как Каталина не посещала занятия. Но не только это настораживало Брижину сейчас. Слуги. Они перешёптывались и переглядывались. Кто-то даже игриво хохотнут во время разговора.
«Люди ненадёжны», – решила Брижина, – «камни знают больше».
Она прислушалась – дом гудел. Голосами слуг, переглядками и шагами. Сегодня камни увидели кого-то впервые. Того, о ком шептались слуги.
«В доме гость», – поняла Брижина. – «И из-за гостя моя сестра опять прогуливает».
– Передайте своей госпоже, чтобы в таком случае нашла меня сама, когда решит, что учёба всё-таки необходима, – велела она служанке и решительно вышла из особняка.
Этот день выдался холодным и ветреным. Ей даже пришлось одеться потеплее, но ветер всё равно пробирал до костей. В воздухе пахло влагой – в предгорье вот-вот ляжет первый снег. Тогда море заштормит ещё сильнее, и корабли станут ходить реже, а значит, заказов поубавится.
Брижину это даже радовало. Меньше работы – реже встречи с другими нари, особенно с приближёнными Сандрии. При них невозможно было расслабиться. Она постоянно боялась себя выдать.
«Проклятый дар», – повторяла она, вспоминая, каких усилий ей стоило скрывать его все эти годы. Он имел обыкновение проявляться в самый неподходящий момент и не слушался её совершенно. Только в последний год ей несколько раз удалось призвать его самостоятельно и утихомирить по собственной воле.
В задумчивости Брижина брела к храму Твердыни. Дошла до торговой улочки и опасливо осмотрелась – ей не хотелось снова столкнуться с Грангаром, вечно преследовавшим её булочником.
– И что ему от меня нужно? – прошептала она, проходя мимо булочной ускоренным шагом.
Этот же вопрос она как-то задала наставнице Гвенаел, и та мягко улыбнулась.
