успела вскрикнуть.
Она видела перекошенное от злобы и торжества лицо Рица, слышала гадкие смешки его подельников, чувствовала их грубые руки, которые несли ее прочь от лагеря, где осталось ее спасение — Маркус. Мужчин было четверо. Они предвкушали гнусные минуты развлечения и что-то приглушённо говорили, маниакально глядя на Ишмерай. Так свора голодных собак глядит на несчастную лисицу, загнанную к обрыву.
Ишмерай вопила, и крик ее, приглушенный кляпом, становился тонким писком. Ужас сковал ее, и она дёргалась, как безумная, не в силах поверить в подобный конец.
Вскоре ее положили на землю. Тот, что был сзади, держал ее руки, двое других крепко держали ее ноги, чтобы не пиналась, и Ишмерай оказалась бессильна — она могла лишь извиваться телом и плакать — ужас от осознания своей слабости душил ее, как и душили эти отвратительные руки, начавшие ползать по ее телу, хватать его, щипать и бить.
«Матушка, батюшка, Атанаис, Акил, кто-нибудь! — навзрыд кричала она сквозь кляп. — Помогите же мне!..»
Вдруг ее перестали хватать, и она услышала взволнованные и глухие голоса злодеев. Один из них тыкал на Ишмерай пальцем и что-то ожесточённо кричал. Даже сквозь тусклый рассвет Ишмерай увидела, как позеленел он от ужаса.
— Хекс! — закричал он, отпрыгнул.
— Хекс!
— Саттанэн ис`фа! — выдохнул Риц, торопливо застёгивающий штаны.
Ишмерай не понимала, почему они вдруг перестали издеваться над ней, почему указывали на нее так, будто ее сразила проказа, но они не желали прикасаться к ней более. Они даже не желали глядеть на нее.
— Риц! — грянул гром позади, и Ишмерай увидела Маркуса, высокого и покрасневшего от бешенства.
— Маркус! Маркус! — ожесточённо кричал Риц, указывая на Ишмерай.
Но Маркус не слушал. Он схватил Рица за грудки, встряхнул и ударил крепким кулаком по лицу, повалив его на землю. Но Риц не унимался. Он тыкал пальцем в сторону Ишмерай и что-то беспорядочно кричал. Наконец, Маркус внял его крикам и, поглядев на девушку, остолбенел. Глаза его блуждали по шее ее и едва прикрытой груди. В серые глаза его закрался ужас, и он мрачно сдвинул брови. Он медленно подошёл к ней, наклонился, вытащил кляп из ее рта и потрясённо выдохнул, указав на шею ее и грудь:
— Нан да на, Ашег`ат?
Ишмерай, испугавшись его взгляда и угрожающей тишины его голоса, поглядела вниз и увидела, как откуда-то сверху, должно быть, от шеи, вниз, тонкой, узором изломанной струйкой, текла чёрная линия, разрезая ее плоть, просвечивая сквозь кожу ее, горя болезненным огнём.
«Что это?» — подумала она, касаясь страшного узора, чувствуя жар его.
— Я… — девушка вновь поглядела на Маркуса и испугалась еще больше. — Я не знаю!.. Маркус, я не знаю!..
Глаза Маркуса расширились не то от ужаса, не то от отвращения.
— Нан да на, Маркус? — выдохнула девушка, пытаясь по глазам его прочитать ответ. “Что это?!”
— Хекс! — выплюнул Риц, и слово это страшным приговором придавило ее к земле.
— Нет, Маркус! — выдохнула Ишмерай, мотая головой. — Я не враг тебе!
Но Маркус не слушал. Он отпихнул Рица в сторону, грубовато взял ее за локоть и повёл в лагерь. На лицо его, потемневшее от отвращения, было страшно смотреть.
Маркус взял ее за талию, поднял и посадил в телегу. Лязгнули цепи, и Ишмерай вновь оказалась прикованной к своей маленькой тюрьме на колёсах. Маркус молча развернулся и направился к своему коню, а те, кто не участвовал в похищении девушки, непонимающе глядели то на нее, то на своего предводителя.
— Маркус! — взмолилась Ишмерай, перегнувшись через край телеги, потянувшись к нему худой маленькой рукой. — Прошу тебя! Отпусти меня! — она зазвенела цепями, тщась вырвать железные кольца из телеги. — Маркус!
— Ва, ду, Саттан ис`фа! — приглушённо рыкнул Фриц, схватил ее за локоть и показал ей огромный нож.
Ишмерай прижалась к противоположному углу телеги и зло поглядела на него, столь же тихо прорычав:
— Если ты еще раз коснёшься меня, клянусь, я убью тебя!
— Риц! — резко окликнул его Маркус, и тот ушёл, ещё раз угрожающе зыркнув на нее.
Никто из отряда не пытался заговорить с ней весь день, и девушка начала готовиться к худшему. Маркус и Риц не перестали спорить, и спор этот касался Ишмерай: первый часто повторял «Ашег`ат», а второй «хекс».
Но истинный страх и предчувствие беды объяли ее, как только лес начал редеть, и даже в густеющей тьме вечера Ишмерай увидела, как впереди разливается долина, а в ней — огненными окошками сияет россыпь огней. Окна домов.
Узкая дорога привела их в город, застроенный маленькими одноэтажными деревянными домишками. Тускло сияющие окна закрывались ставнями, как только горожане слышали стук копыт по каменистой земле. На улице почти не было людей, все готовились ко сну, но кто-то еще попадался на пути, и Маркуса здесь хорошо знали. Его окликали, махали ему руками и добродушно его приветствовали. Маркус отвечал на их приветствия вежливо, но морщинка меж бровей выдавала мрачность его настроения. И со всех сторон слышалось неотвратимое «хекс», «хекс», «хекс»…
Таинственные узоры исчезли, Ишмерай более не чувствовала боли, ее била дрожь от страха и напряжения. Она мотала головой в разные стороны, будто заводная, выискивая места, стараясь запомнить все повороты и все углы, где бы она могла скрыться, если удастся сбежать. Но голова не думала ни о чем, кроме близкой смерти.
«Не смей бояться! — успокаивала себя девушка. — Если я начну думать, что мне конец, мне действительно настанет конец».
Через несколько минут отряд остановился у двухэтажного дома, похожего, скорее на паб, чем на тюрьму. У входа стояло множество людей, одетых также, как и ее тюремщики. Они громко переговаривались, смеялись и пили что-то из больших кружек.
— Маркус! — в ужасе выдохнула Ишмерай, уткнувшись в угол телеги. — Маркус, прошу тебя!
Маркус услышал ее, но едва ли повернул к ней голову.
— Маркус, ты же не отдашь меня им! Я умоляю тебя!
Вся эта орава пьющих и кричащих мужчин изумлённо уставилась на приехавших. Ишмерай спустилась, и ее повели мимо толпы. Они что-то кричали Маркусу и смеялись, Маркус отвечал угрожающими взглядами и
