и приятнее, нежели родственники Марты Вайнхольд.
Сидя в своей кровати и молча глядя на одиноко дрожащее пламя лучины, Ишмерай с грустью вспоминала свою помолвку и мечты о собственной свадьбе. Она вспоминала Марка, тепло его прикосновений, вспоминала их песни, танцы, улыбки.
«Как обернулось все, Марк… — подумала она. — Я ныне так далеко от всего, что нас с тобою связывало. Я так далеко от нашего дома и наших воспоминаний. Я все еще Ишмерай Алистер, но совсем другая. И если бы мы встретились с тобой теперь, узнал бы ты меня?..»
На ресницах повисла слеза, но в этих мыслях более не было печали. Лишь светлая грусть, несколько отравленная зовом совести. И Ишмерай тихонько запела ту песню, которую любил петь ей Марк. Она запела её, словно прощаясь с ним.
«Прости, Марк…»
В дверь постучали. И Ишмерай замерла.
Девушка не знала, как себя вести, что сказать Александру. Она отшвырнула теплый платок, покрывавший её мокрые после мытья волосы, откинула пряди за спину и подошла к двери на негнущихся дрожащих ногах. Как ей хотелось целовать его!
Девушка медленно, будто нерешительно, открыла дверь, и горло ее сжало разочарование.
То был не Александр, а Мэйда.
Впервые в жизни Ишмерай не обрадовалась девочке. Но, быстро взяв себя в руки, смягчила пронзивший её гнев, улыбнулась ей, и невеста вошла в комнату подруги.
Мэйда и Ишмерай долго беседовали. Ишмерай успокаивала её страхи, гладила ее по волосам, целовала в щёки и рассказывала, как Мэйда будет счастлива с тем, кто так любит ее и кого так любит она.
— Не смей плакать! — журила её Ишмерай, вытирая ее слезы. — Ты когда-нибудь видела невесту с опухшими глазами?
— Видела! — шмыгала носом девочка. — Одну мою подругу выдали замуж за богатого старика. Так она прорыдала всю ночь, все венчальное утро и всю свадьбу.
— Тебя выдают за одного из самых завидных красавцев города. Но, Мэйда, запомни, — красота померкнет, а любовь останется. Так не смотри на красоту.
Мэйда лукаво усмехнулась и осведомилась:
— Но почему вы тогда отказали господину Бернхарду?
— Я не люблю его.
— Верно, — кивнула девушка. — Он слишком стар для вас. Стало быть, вы все равно уедете в Телросу?..
— Пока не знаю.
— Я буду приезжать к вам! Я буду приглашать вас к себе в дом!
— Если супруг позволит…
— Гюнтер позволит! — воскликнула Мэйда. — Я не готова расстаться с вами навсегда! У меня еще не было подруги ближе и дороже! Вы столько сделали для меня, всему меня научили!
Ишмера й улыбнулась, обняла девушку и подумала: «Ах, Мэйда, уверена, что когда ты войдешь в спальню Гюнтера, чтобы стать его женой, ты более не вспомнишь о своей подруге Альжбете Камош… А когда ты узнаешь, что я навсегда покинула Аннаб, твой муж быстро заставит тебя забыть твои печали… А я до конца жизни буду лелеять воспоминания о тебе, моя дорогая ласковая Мэйда, как о самом чистом ангеле Аннаба…»
Девушки, держась за руки, еще долго проговорили, пока Ишмерай не выгнала Мэйду спать. Было уже за полночь, а они должны были встать очень рано.
Закрыв за Мэйдой дверь, Ишмерай прижалась к стене лбом и тихо проговорила:
— Прощай, моя девочка. За эти два дня, что ты еще будешь здесь, мы не сможем более поговорить. Я желаю тебе большого счастья и вечной любви… Люби, Мэйда, и будь любимой…
Глава 31. Разгоняющая тьму
С раннего утра в доме Вайнхольдов поднялась суматоха. Невесту наряжали около десяти дам — они менялись, чтобы нарядиться самим. Но с Ишмерай служанки возились немногим меньше. Невеста пожелала, чтобы её дорогая Альжбета Камош выглядела готовой для встречи на свадьбе с каким-нибудь интересным мужчиной.
Две пары рук делали невесте прическу, другая пара рук занималась её лицом, четвертая пара рук надевала украшения, пятая и шестая пара наряжали её в светлое чудесное платье. Подол его и корсаж были расшиты золотыми нитями с вплетенными в них красного цвета камнями, а также жемчугом. Волосы девушки тщательно завили, сделали ей красивую прическу, переплетя между собой красивой корзиночкой передние локоны, оставив лежать на спине завитые локоны основной массой.
Саму Ишмерай облачили в бежевое платье, расшитое золотыми нитями. Камней на платье было немного, но оно так красиво подчёркивало тонкую талию и похорошевшую за последний год грудь, что Ишмерай не могла наглядеться на себя в зеркало. Она признала себя красивой и соблазнительной в этом наряде. Когда Марта Вайнхольд начала придирчиво осматривать Альжбету, то решила забыть об их ссоре и позволила ей надеть свои золотые серьги с жемчугом, за что Альжбета позволила себе поцеловать ее в щеку. Марта Вайнхольд, сплетница, женщина недалекая и завистливая, однако была не зла. Посему нашла в себе силы улыбнулась ей.
Ишмерай сделали похожую прическу — заплели передние пряди, убрав их назад в красивые колоски, украшенные заколками, а основной массе волос было позволено лежать на спине завитыми волнами. На лицо её положили немного пудры и румян, совсем немного помады.
Ханс Вайнхольд прослезился от радости, когда к нему вышла дочь, облаченная в свадебный наряд. Гости были поражены и закидали ее поздравлениями и комплиментами, но Марта Вайнхольд всех оборвала и поторопила гостей на венчание. Ее умение повелевать и быть решительной и строгой на пути к своей цели приятно поразили Ишмерай. Марта смертельно боялась упустить столь блестящую партию для дочери.
Мэйда требовала, чтобы Альжбета всегда была рядом с ней. Никто из сестер был ей не нужен. Только ее подруга, которую гости прозвали «зеленоглазой красавицей», а кто-то «гордячкой» за отказ выйти замуж за графа.
У собора собралась небольшая толпа. Все гости уже находились в соборе и вместе с женихом поджидали невесту. У алтаря вместе со своим старшим братом Людвигом стоял жених. Колет его был богато расшит камнями. Он стоял, выпрямившись и взволнованно глядя на вход в собор. Людвиг любезно улыбнулся Альжбете, слегка поклонившись и окатив её жадным взглядом. Ишмерай ответила кивком, улыбнулась столь же любезно и обернулась, чтобы оглядеть собравшихся.
Многих со
