будто тряпку…
Ишмерай стало невообразимо противно находиться рядом с Людвигом Вельзером. Какое ему было дело до решения Александра?
— Быть может, дело было в характере мирры Райнблуме? — холодно произнесла Ишмерай.
— Неужто Вильхельмина чудовище до такой степени, что с ней нельзя было остаться даже за ее красоту, богатство и положение? — усмехнулся Людвиг.
Ишмерай извинилась, сделала книксен и покинула его, решив занять более выгодное местоположение.
Девушка делала вид, что без дела прогуливается по залу, наблюдая за танцующими, однако всё это время неотрывно глядела на Александра.
Душа трепетала и пела, готовая поднять её ввысь, к небу. Дышать же стало невозможно, когда Александр, так долго делавший вид, что не замечает её, вдруг кинул свой пронзительный взгляд через весь зал и нашел Ишмерай. Она застыла, не в силах отвернуться. Александр же не кивнул ей, не улыбнулся, не подмигнул. Он просто пристально глядел на нее какое-то время, пока к нему не подошёл Людвиг Шмиц. У мужчин завязалась беседа, они взяли по кубку вина, пока Ишмерай успокаивала свое острое разочарование.
Он молчал две недели, две недели не давал о себе знать, теперь же он вел себя так, словно не знал её! Ишмерай и представить не могла, что после всего того, что было, он мог показать подобную выдержку, что он мог вести их старую игру без труда. В то время, как Ишмерай сходила с ума, боролась со страстным желанием кинуться к нему и во весь голос прокричать мучавший её вопрос: «Где же ты был?!»
«И это всё?!» — подумала девушка, чувствуя себя бесконечно несчастной.
Заиграла музыка, нежная, загадочная, переливчатая, словно ручей, игристая, будто река. Насторожено вела она волны своей мелодии, подкрадываясь, собирая гостей в пары, услаждая слух, разжигая на лицах улыбки.
«Ах, какая прекрасная музыка! — подумала девушка. — Я давно не слышала ничего подобного!»
Гюнтер взял Мэйду за руку и увлек её в волны музыки. Госпожа Вайнхольд беседовала с Александром и Людвигом, глядя на первого влюбленными глазами, покачиваясь в такт музыки, явно надеясь, что он пригласит её танцевать. Но Александр крутил головой в разные стороны, кого-то выискивая в толпе гостей.
Ишмерай заметила, что к ней шёл Бернхард, явно желая пригласить её на танец. Но она ни с кем не желала танцевать, никого не желала видеть. Все в ней воспротивилось танцу с Адларом Бернхардом.
«Этого я уже не вынесу…» — подумала она, решив скрыться, пока не поздно.
Ишмерай снова поглядела на Александра и застыла. Мужчина решительным шагом пересекал зал. Он шёл в сторону Вильхельмины, и брошенная красавица уже распустила свои перья, готовая достойно ответить своему обидчику: дать отпор или радостно прыгнуть в его объятия, в которых он ей отказал.
«Если они помирятся, я покину эту свадьбу… — думала Ишмерай, горестно следя за направлением Александра. — Я сегодня же покину Аннаб… Прости, Мэйда, но я не смогу больше здесь находиться…»
Гости зашептались, глядя на решительного Александра и торжествующе, горделиво улыбавшуюся мирру Райнблуме.
Но, к изумлению всех, Элиас Садеган прошёл мимо Вильхельмины, на нее даже не взглянув. Кумушки и молодые девушки злорадно захихикали, склонив друг к другу свои головы, и злораднее всех — Марта Вайнхольд. Элиас Садеган ещё раз прилюдно оскорбил Вильхельмину. Поистине триумфальный день для мирры Вайнхольд.
Ишмерай подумала, что Александр покидает свадьбу, но он шёл не к выходу, не к Бернхарду, не к молодожёнам, чтобы попрощаться с ними.
У Ишмерай застыло сердце: он шёл в её сторону.
Она с запозданием подумала, что должна была предотвратить это, но ноги её приросли к полу. Александр сковал её одним лишь взглядом, который был направлен прямо на нее, при всех, никого не таясь. У неё кружилась голова, в висках стучала кровь. Она спала и видела сны наяву.
Александр остановился перед ней, сделал поклон, улыбаясь своей тёмной обольстительной улыбкой, тихо произнося:
— Сударыня Алистер, потанцуйте со мной.
У девушки потемнело в глазах. Она не двигалась.
— Нас неправильно поймут… — наконец, еле слышно выдохнула она. — Все будут смотреть на нас! И что-нибудь заметят!
— Все и так на нас смотрят, — умопомрачительно усмехнулся тот. — Все уже всё заметили. Пусть смотрят. Я хочу танцевать с тобой.
— Ты сошёл с ума, — слабо прошептала она, делая реверанс.
— Да, я сошёл с ума, — признал он, восхищённо её разглядывая. — И ты тоже сходишь.
Она приняла его руку, и Александр повел её к танцующим, где, глядя только на Ишмерай, неотрывно, с тёмной улыбкой, закружил её по залу. Первые шаги под пристальным взором и громким шёпотом гостей давались ей с трудом.
Они стремительно летели на волнах музыки, широко расправив крылья, позабыв обо всех, не видя никого — он глядел лишь на неё, а она на него. Они позабыли о своей двухлетней предосторожности, с которой всегда так легко справлялись. Они забыли обо всём.
— Я решила, что ты сбежал из Кабрии, так долго тебя не было, — проговорила она. Если бы он не держал её так крепко, она бы упала.
— Я решил проучить тебя за твоё поведение, — ответил он. Взгляд его был нежен и заворожен. Он был пьян негой, они оба были без вина пьяны негой, волнением, музыкой, их теплом и встречей после столь длительной разлуки.
— Стало быть, я во всём виновата.
— Я виноват не меньше. Я терзал и тебя, и себя своим отсутствием. Мы так ни к чему и не пришли в нашем последнем разговоре.
— С чего ты взял, что я терзалась?
Александр на миг отвёл глаза, затем, немного склонившись к ней, тихо проговорил:
— Ты искала меня в саду, в лесу. Ты ходила по тем улицам, по которым мы ходили вместе. Ты искала меня.
— Зачем ты следил за мной? — краснея то ли от стыда, то ли от удовольствия, выдохнула Ишмерай.
— Чтобы Хладвиг не причинил тебе вреда.
— Почему ты не объявлялся?
— Чтобы ты затосковала по мне и поняла, каково тебе без меня.
Ишмерай поморщилась:
— Мерзавец.
Александр не
