сводил с неё глаз, а затем улыбнулся ей, широко, завораживающе, не таясь.
— Я ещё никогда не видел какой-либо женщины, чья улыбка превосходила бы твою по красоте и сиянию. Ты солнце, Ишмерай. Моё Изумрудноокое солнце.
— …твоё?.. — проговорила она, едва дыша.
— Бернхард может говорить что угодно. Ты можешь говорить что угодно. Но он тебе не нужен. Завидев меня, ты сияешь. Завидев его, ты отводишь взгляд и печалишься. Он в тягость тебе.
— Ты всегда так красиво говоришь… — прошептала Ишмерай, и ресницы её задрожали.
— Разве я не подкрепляю своим слова делами? Стал бы я в таком случае оставаться в Кабрии, стал бы я нянчиться с тобой, вернулся бы я к тебе после войны? Полтора года я изображал, что презираю тебя, что ты мне безразлична. Но затем понял, что все мои маски, все игры — прах. Я потерпел поражение, Ишмерай. Я завоёван.
Ишмерай улыбнулась, разливая по залу своё счастье. Её захлестнул восторг.
Из ручья и реки музыка стала безудержной, словно море. Она никогда не думала, что с Александром так хорошо танцевать. Он летел, едва касаясь пола, и Ишмерай летела вместе с ним, глядя только ему в глаза, зная, что он не позволит ей упасть или оступиться. Девушка самозабвенно любовалась его лицом, его улыбкой, его спокойным взглядом, который сиял ярче солнца. Она забыла, что она Альжбета Камош, а он — Элиас Садеган. Она забыла о тех кострах, которые видела на площади, о том, что Хладвиг следил за ней, зная о ней всю правду. Она глядела на Александра и всем сердцем верила, что он защитит её и никому не позволит обидеть её. Теперь они были вместе. И никто не сможет разлучить их.
— Ты всегда будешь со мной? — вдруг выдохнула она на их родном языке, кружась, улыбаясь все нежнее.
Ишмерай казалось, что подобный вопрос удивит Александра, но он решительно ответил:
— Всегда!
— Ты обещаешь мне? — задохнувшись, прошипела та.
— Обещаю! Но и ты должна обещать мне кое-что взамен.
— Что угодно! — плохо соображая, ответила девушка.
— Ты не выйдешь замуж за Адлара Бернхарда.
— Я не выйду замуж за Адлара Бернхарда, — эхом отозвалась Ишмерай, сжав его руку крепче.
— И ни за кого другого в этой земле.
— Не выйду!
Александр ослепительно улыбнулся, и они закружились стремительнее, самозабвеннее, обо всех позабыв, сияя.
Когда же музыка затихла, все зааплодировали, и Ишмерай вернулась на землю. Вернувшись, она вспомнила все те обещания, которые Александр вырвал из неё, и не пожалела ни на минуту. И если бы он перед всеми гостями объявил о своём намерении жениться на ней, Ишмерай бы не отстранилась, не испугалась, она бы при всех взяла его за руку и подкрепила его намерение согласием.
Но они очнулись достаточно, чтобы просто поклониться друг другу, развернуться и решительно разойтись в разные стороны. Они мало кого обманули своим маневром, ибо их яркие самозабвенные улыбки превратили в прах все их длительные попытки казаться друг другу чужими. Застыл Бернхард, внезапно осознавший причину отказа Ишмерай, оцепенела Вильхельмина, понявшая причину холода к ней Элиаса Садегана, потеряла дар речи ревнивая Марта Вайнхольд, тотчас сопоставив отказ Альжбеты и отказ Элиаса Садегана поддерживать и без того треснувшую связь с Вильхельминой.
Эти двое улыбались друг другу так, как улыбаются беззаботно счастливые и влюбленные люди. Никто из заинтересованных в громких сплетнях города не остался слеп. Герой кедарской войны, наёмник Бернхарда, Элиас Садеган и красавица-учительница Альжбета Камош.
Ишмерай, чувствуя, как за спиной её распускаются невиданные по силе крылья, не боялась смотреть в глаза гостям, её не волновали родившиеся слухи, её не волновало ничего, кроме одного единственного человека.
Она выскользнула из зала, даже не заботясь о том, заметили ли её, продолжили ли шептаться за её спиной. Поднялась на второй этаж дома, где было темно и безлюдно. Девушка быстро шла по безмолвному коридору, тяжело дыша, вспоминая танец, вспоминая его тепло.
«Что со мной?! Я же обезумела…»
Почти сразу же её молча догнал Александр, схватил за руку, увлёк в какую-то комнату, предназначенную для одного из гостей. Там прижал её к стене и впился в её губы горячим жёстким поцелуем, то терзая их, то лаская, ловя ртом её вздохи и безудержные стоны. Девушка повисла у него на шее, с любовью принимая его ласки и отчаянно отвечая на них. Они радостно задыхались в объятиях друг друга.
— Господи, как я соскучился! — шипел он, не отрываясь от неё.
— Неужели! Ты просто молча уехал и две недели не давал о себе знать.
— Я злился на тебя! — рыкнул он, покрывая поцелуями её шею, сводя её с ума.
— Я тоже на тебя разозлилась за твоё «пусть кто-то другой проходит через эти процедуры помолвки»!
Он внимательно посмотрел на неё. Девушка потянулась к нему губами, тот отстранился. Ей было жизненно необходимо прямо сейчас снова ощутить вкус его губ. Её раздирало изнутри. Она умирала от нетерпения и голода по нему.
"Пожалуйста, не отстраняйся!.." — мелькнула в голове горячая мольба.
Она потянулась к нему снова. Осторожно, нежно поцеловала. Александр с жаром ответил на поцелуй. Ишмерай переполнилась эмоциями, его теплом, своими чувствами. Но в то же время его было так мало!
— Ты этого хотела? — рычал он, захлёстывая её своей страстью. — Этого хотела, когда сбежала от меня в Телросу?
— Да, — шипела она в перерывах между ласками. — Я так скучала по тебе сейчас! Молилась о тебе! Так волновалась!
— Знаю, всё знаю. Такого больше не будет! Я вернулся к тебе. Больше никто не посмеет встать с тобой рядом и смотреть на тебя так оскорбительно!
— Да кому я нужна? Кто станет смотреть на меня?
— Все мужчины зала, Бернхард, Марта Вайнхольд.
— Тебе следовало выражать свой восторг менее явно.
— Я не смог! — мучительно выдохнул Александр, поглядев на нее так, что ей стало нестерпимо страшно и сладко. — Ты невероятно красива! И так ты улыбаешься только мне.
— Не выдумывай, — осмелев, ответила Ишмерай, не в силах подавить свою улыбку. — Мне просто очень понравилось
