Хотела бы я, чтобы Лили также меня не беспокоила. Я могла чувствовать связь с ней также легко, как с Мозгом. После нескольких часов тренировки с рыбкой, я, наконец, также достаточно настроилась психологически, чтобы попробовать урвать быстрый взгляд через её глаза, но это оказалось почти бесполезно. Всё, что я смогла увидеть и услышать, это автомагистраль, проносящаяся мимо, и гул двигателя автомобиля. Я пробовала ещё пару раз проникнуть в её чувства в течение ночи, но не осмелилась находиться там слишком долго, на случай если предупреждения Эбена о том, что глубокое погружение в чувства Лили опасно, правдивы. Каждый раз одно и то же — руль, шум двигателя, дорога. Единственной полезной вещью было название WORTHING на одном из знаков, поэтому она не могла быть слишком далеко. Я всё ещё не решила, хорошо это или плохо.
И оставалась ещё одна связь. Что было… странно.
В отличии от двух других Кровных связей, эта, кажется, проходила в двух направлениях, как будто, кто-то на другом конце был одновременно и моим создателем, и моим потомком. Я не могла понять, как это может быть. Учитывая раннее заявление Лили о том, что нельзя позволить Хэйкону узнать о моей "уникальности", плюс слишком заинтересованную линию допроса Эбена этим днём, я не склонна спрашивать его об этом пока. Всё, что я могла делать, это экспериментировать, сравнивая эту связь со связями с Лили и Мозгом.
Я всегда могла ощущать странное направление связи — почти строго на запад — но моя способность сделать что-то ещё с этой связью была странно прерывиста. В первый раз я осторожно направила своё внимание в этом направлении, это было словно я ступила на смазанный люк; в одну секунду я была внутри себя, а затем БАМ! мои пальцы быстро двигались над клавиатурой ноутбуку, который лежал на моих ногах под одеялом. Я не просто смотрела; это было словно я была там, как будто это моё тело лежало на той кровати. Это так меня напугало, что я резко вернулась в своё тело, словно резиновая лета в исходное состояние, и мне пришлось пойти и присоединиться к Эбену, играющему в Xbox, на час, чтобы успокоиться.
Но когда я, наконец, перестала паниковать, чтобы попробовать эту Кровную связь снова… ничего не почувствовала. Буквально ничего; Кровная линия засосала меня, и я перестала что-либо чувствовать. Ни видений, ни звуков…. ничего.
Лили сказала, что нельзя заблокировать Кровную линию, но, очевидно, этот вампир мог. Что означало, что, кто бы это ни был, он или она намного могущественней, чем богиня демонов с десятитысячным стажем. И связан со мной намного сильнее, чем даже моё собственное дитя или моя создательница.
Этой проблемы было достаточно, чтобы занять меня полностью, вплоть до рассвета.
К несчастью, я не была единственной, кто был занят раздумьями.
— Итак, Ханти, — объявила без предупреждения мама следующим вечером за её ужином и нашим завтраком, — я пришла к выводу, что ты должна обратить меня в вампира.
Эбен уронил вилку. Я уставилась на неё в полном ужасе.
— Нас обоих, — добавил папа. Я повернулась и посмотрела в ужасе и на него. Нож Эбона с грохотом упал на пол.
— И меня! — добавил Зак масла в огонь. Я была в абсолютном ужасе. В мире не существовало достаточно ужаса, чтобы выразить моё состояние.
— Нет, Джеймс, — сказала ему мама стальным голосом. — Не тебя.
Эбен скрылся под столом, возможно, чтобы достать свои столовые приборы, но, скорее всего, чтобы спрятаться от полнейшего безумия моей семьи. — Вы все невменяемые? — спросила я как можно более вежливо.
— На самом деле, это единственное разумное решение, — сказала спокойно мама. Она наколола на вилку брюссельскую капусту и съела её без спешки, прежде чем закончить, — Мы не можем оставить тебя без присмотра.
— Если вы все уйдёте и станете вампирами, то я останусь один, — проворчал Зак над своей тарелкой. — Как так может быть, что мне одному можно остаться, а Дженни нет?
— Ты хочешь, чтобы тебе всегда было двенадцать? — спросил у него папа.
Зак обдумал это. — Могу я стать вампиром в пятнадцать тогда?
— В двадцать шесть, — сказала мама. — Отличный возраст для мужчины. Получишь диплом и начнёшь карьеру, и затем мы подумаем над тем, чтобы укусить тебя.
— Но Дженни…
Я стукнула вилкой об стол. — Никто никого не сделает вампиром! Боже! — Я бросила немой вопрошающий взгляд на Эбена, который только что появился из-под стола с красным лицом. — Существуют правила на этот счёт, правда?
— Мы подадим прошение. — Папа кивнул решительно головой, выглядя непреклонно. — Мы убедим Хэйкона в необходимости специального решения. Я уверен, он разумный человек.
Эбен взорвался приступом кашля.
Папа подождал, пока он прекратиться. — Ну что же?
Эбен оглядел массу ждущих взглядов. — О Боже, — сказал он и уронил снова вилку. — Извините.
— Я не буду обращать вас в вампиров, — сказала я, скрестив руки на груди и пристально смотря на них всех. — Было бы странно быть родителями своих родителей.
— Это легко разрешается, сказала мама. — Эбен обратит нас.
Раздался приглушённый стук, когда Эбен ударился головой о стол внизу.
— Он не будут вас обращать! — выкрикнула я, желая, чтобы земля разверзлась и поглотила меня — или ещё лучше моих родителей. — Никто не будет этого делать, никогда!
— Ты хочешь увидеть, как мы все умрём? — спросила мама в упор.
Это заставило меня замолчать. Конечно, умом я понимала, что мои родители однажды постареют, и их больше не будет рядом — но вещи такого рода не должны случиться, пока я сама не постарею. Не пока мне ещё пятнадцать.
Суть в том, что мне всегда будет пятнадцать.
Папа изучал моё лицо. — Видишь, в чём проблема, Ханти, — сказал он более мягко. — Как ты собираешься содержать себя — не только сейчас, но через год, десять лет, век? Ты всё ещё выглядишь, как подросток. Как ты получишь работу? Где ты будешь жить?
С другой стороны, альтернативы жизни без родителей, кажется, жизнь с бессмертными родителями. Безвыходное положение. Мысль о вечной жизни с родителями была ужасна. — Я — слушайте, это безумие. Вы не можете все стать вампирами. — Я махнула рукой на Эбена, который только что осторожно показал свою голову из-под стола, проверяя, безопасно ли вылазить наружу. — Эбен, объясни это им.
