— Саргон! — завопила Рабинара, но когда Марк повернулся, ее длинный кинжал был глубоко в горле демона.
Он, не колеблясь, поднял топор, отрубил твари голову и благодарно поглядел Рабинаре в глаза. Из всех шамширцев она очнулась первая и первая вступила в бой. Вооружались и фавнские мужчины. Они защищали не только свои семьи, но и царевича.
Отряд быстро справился с демонами. Разрубив неприятеля, шамширцы ещё пару часов ходили по округе, стараясь добить тех, кому удалось сбежать. Марк вздохнул с облегчением, пристально поглядел на Гасиона, на лице которого читалось некоторое разочарование, словно он ожидал, что шамширцы и фавны потерпят поражение, а ему удастся сбежать.
Затем Марк повернулся, чтобы поглядеть, все ли хорошо было с Вассаго, как увидел Сакрума, стоявшего неподалеку лицом к Марку и спиной к лесу и кустам, за которыми двигалось нечто темное. Оно медленно кралось к Сакруму, низко пригибаясь к земле. Сакрум же внимательно глядел на своих людей и на фавнов, ища убитых и не находя их. Он не слышал крадущейся к нему опасности.
Марк видел его смерть. Видел, как чёрная тварь накидывается на него, прогрызает ему хребет своими длинными клыками, отрывает ему голову. Марк, видел, как льется кровь Сакрума, как в одночасье меняется судьба всех шамширцев и всего Шамшира. Марк видел свое возвращение домой без помощи Рабинары и кого-то ещё. Он видел свою свободу, подаренную ему тем демоном, который одним ударом готовился изменить жизни всех, кто здесь присутствовал.
Однако рука Марка сама собой сжала меч, ноги сами кинулись к Сакруму, а голос сам сорвался в крик:
— Сакрум, сзади!
Сталь со скрежетом прошлась по морде чудища, обрушив на землю стену крови и ошмётки плоти. Демон заорал, и крик его повторился, когда меч Басила вонзился в него следом за мечом Марка. И лишь с шестого удара зверь затих.
Очнувшись только через некоторое время, молодой человек увидел, как приветствуют его шамширцы, как Сакрум треплет его за плечо и что-то говорит, но Марк не слышал ни слова, его оглушил собственный поступок.
«Мне оставалось только стоять и делать вид, что я не вижу опасности, грозившей Сакруму, — думал он, желая провалиться сквозь землю от досады. — Мне оставалось лишь сложить руки, а после праздновать свободу. Но вместо этого я туже связал себе руки, сохранив его никчёмную жизнь. Я поступил по велению совести, но как глуп был этот поступок!»
Шамширцы поздравляли его, но Марку хотелось выть и рвать на себе волосы. Он спас жизнь своему врагу вместо того, чтобы избавиться от него и уже быть свободным.
Путники быстро оправились от ужаса и поспешили сняться с места.
Он думал над своей глупостью и над тем, что большинство добропорядочных людей это глупостью не назвали. Марк Вальдеборг не в первый раз спасал человеку жизнь, однако впервые в жизни был раздражен и опечален этим. Марк не с кем не стал говорить тем днем. И лишь несколько слов он припас для Рабинары.
— Благодарю тебя, ты вырвала мою жизнь из лап той твари.
— Не обольщайся, Саргон, — фыркнула она, однако щеки ее покраснели. — Я вырвала твою жизнь и оставила ее для себя. Ты мне ещё пригодишься.
Марк улыбнулся и имел неосторожность взять ее руку в свою и кратко её пожать. Рабинара поглядела на него просветлённым взглядом.
На следующий день путники добрались до побережья и, охваченные красотой восходящего солнца розовощеким шаром нависшего над морем, позабыли о недавнем происшествии.
В порту, тщательно укрытом низко нависшими скалами, их ждало три знакомых корабля, купленных Сакрумом в Баркиде. Фавны всплеснули руками, дивясь подобным сооружениям, Сакрум же победоносно оскалился.
«Я стал ещё на один шаг ближе к дому, — подумал Марк и сокрушенно опустил голову: — А мог бы быть ближе ещё на сотню шагов, если бы нашел в себе силы заткнуть вопли совести и позволить Сакруму подохнуть!..»
Шамширцы, прибывшие сюда на кораблях, приветствовали своего повелителя и доложили о том, что их плавание прошло без происшествий. Через час после прибытия Сакрум объявил, что они отплывают через несколько часов, ибо предусмотрительные шамширцы уже приготовили корабли к очередному длинному плаванию.
Вассаго встревожился, когда осознал, что часть его народа будет плыть на двух других его судах, однако не мог ничего поделать, посему, благословив свой народ, он поднялся на судно, которому было суждено отплыть первым. На этом судне плыли Сакрум, Атанаис, Марк, Сибелир, пленённый Гасион, приближенные к Вассаго, Рабинара, Баал. Своих Старших Братьев Сакрум оставил других кораблях. Лишь Малвара и Басила он обязал плыть вместе с собой.
Марка охватило неведомое чувство легкости и восхищения, когда апрельское солнце осветило их путь, а берега Заземелья начали стремительно уменьшаться, оставляя позади целый год путешествия с шамширцами, год нового опыта, открытий, лишений и чудес, которые Марку довелось увидеть. Он долго стоял на корме корабля и прощался с тем, что столь долго разлучало его с Ишмерай и всей той жизнью, по которой он тосковал столь сильно, но которая словно стала чужда ему и принадлежала уже не ему, а другому человеку, не имевшему с ним ничего общего. Марку казалось, что никогда не было Карнеоласа, что он был не принцем, а наёмником, пленником шамширцев. Ишмерай казалась ему неведомой мечтой и ангелом, увиденным им во сне.
От подобных мыслей ему стало страшно, и он отвернулся, решив перестать думать о прошлом и подумать о будущем. Повернувшись, он увидел Рабинару, которая стояла позади него и молча наблюдала за ним.
— Красиво, правда? — тихо спросила она.
— Я никогда не видел ничего подобного, — кивнул Марк.
— Ты будешь скучать по этим землям?
Задумавшись, Марк понял, что не мог дать отрицательного ответа.
— Разве что по Баркиде, её уличным танцам, берегам и наречию.
— Я не смогу заменить тебе её берега, но я могу станцевать с тобою так, как принято там, и поддержать с тобой беседу на том наречии, — улыбнулась Рабинара, перейдя на другой язык.
Марк, оживившись, последовал её примеру.
Первые несколько дней он с восторгом обозревал открывшиеся морские просторы, однако на четвёртый день начал уставать и мечтать о песке и земле,
