— Да нормально. Сегодня к ней заходил утром. Уже рвётся на работу, боится, что бедняга Марк останется голодным без её котлет.
— Ой, а ведь правда… Как вы тут без еды? Ладно уборка, можно потерпеть, а калорий организм требует регулярно. А знаете, что? Приходите-ка с Марком сегодня к нам на ужин. Придёте? Я сейчас бабушку устрою, Ивэна уложу на дневной сон, и соображу нам что-нибудь. Особых изысков не обещаю, но голодными не останетесь.
Есения выжидающе посмотрела на Гора, и он, поломавшись для приличия, согласился.
А дальше были хлопоты: Людмилу Степановну со всеми предосторожностями усадили в машину, сгрузили в багажник вещи, коих за пару дней в гостях накопилось столько, словно женщины собрались переезжать в дом Строжина, и, наконец, Есения с Ивэном тоже устроились на заднем сидении, и дружно скомандовали:
— Можно ехать.
Правда, в исполнении Ивэна это звучало, как "Брррр, би-би, вжжжжж", но, главное же, что Гор прекрасно понял мальчика.
Дорога заняла пять минут неспешной езды. Обходительный Гор, несмотря на протесты хозяек дома, лично занёс все вещи, разложил диван в большой комнате, именуемой на деревенский манер "залой", чтобы Людмила Степановна соблюдала постельный режим и при этом находилась в центре событий, и отбыл, щёлкнув Ивэна по носу, и обещавшись быть вместе с Марком к ужину.
— Нет, ну какой приятный мальчик, да Есь? — бабуля удобно устроилась полулёжа на диване в окружении подушек со спицами и мотком шерстяных ниток. Ивэн притулился рядом, и рассматривал картинки в любимой книге о животных, периодически оглашая комнату мяуканьем, мычанием и карканьем.
— Ты про кого? — Есения рассеянно листала старый талмуд с многочисленными рецептами, собираемыми и бережно хранимыми несколькими поколениями женщин семьи. Здесь были и рукописные описания приготовления блюд, и пожелтевшие, с проступившими пятнами канцелярского клея, газетные заметки, вырезанные и заботливо наклеенные на линованные страницы, и более поздние рецепты, из журнала Крестьянка. Эти собирала уже сама Есения, вырезая по пунктирным линиям специальные страницы, и складывая в кармашек, чтобы не потерялись. Надо же, столько лет прошло, и вот, кажется, рецепты пригодились. Что бы такого приготовить интересного на ужин в благодарность за гостеприимство?
— Да про Гора, про кого же ещё? Ну и имя у него, конечно… Интересно, какое отчество у его детей будет? Анастасия Горовна? Игорь Горович? Звучит не обычно.
— Согласна. Не привычно нашему уху такое. Так, что ты про него спрашивала?
— Приятный, говорю мальчик.
— Угу… — Есения перебирала стопку карточек-рецептов, пытаясь вспомнить, что из продуктов есть в холодильнике, и бабулю слушала невнимательно. И, как оказалось, зря.
— Тебе тоже понравился?
— Ага…
— Правда?!
— Нашла! Жаркое с грибами в горшочках. То, что нужно. И сытно, и быстро, и очень вкусно.
— Есь, я ж всё про Гора…
— А что с ним? — Есения отвлеклась от изучения рецепта и внимательно посмотрела на бабушку.
— Да, говорю же, хороший он парень. Обходительный, вежливый, детей, видно, любит, стариков уважает, да и врач, к тому же.
— Ба, ты это к чему сейчас?
— Да к тому, непонятливая ты моя, что, может попробуешь с ним чего, а? Глядишь, и выйдет у вас путное что-то?
— Ба, ты меня каждый день сватать собралась? — Есения попыталась свести разговор к шутке, но бабуля сегодня явно настроилась идти до конца
— Еся, девочка моя, ну послушай старуху, не перебивай и не убегай… Семь лет уж прошло, давно отпустить нужно. Да и не было ничего толком же, правильно я говорю? Не мотай головой, знаю, что не было. Напугал только, но не тронул, сама рассказывала. А то, что мать не поверила, так то не твоя вина, не тебе с этим грехом и жить, пусть сами разбираются. — бабушка говорила и говорила, торопливо проглатывая окончания слов и запинаясь от волнения, а Есения сидела, упрямо вздёрнув голову и глядя во двор, где на зелёной траве бродили пёстрые куры и деловито выискивали насекомых в густом ковре спорыша.
Смотрела и не видела, застигнутая врасплох жуткими воспоминаниями. Как убегала от подвыпившего отчима, как умоляла не трогать и отворачивала лицо от гадкого запаха перегара, как билась и плакала, ощущая полную беззащитность и неспособность повлиять на ситуацию, пока не случилось чудо — в двери постучал сосед, заглянувший одолжить инструмент. После ухода так вовремя решившего просверлить стену мужчины, отчим будто прозрел и долго извинялся перед забившейся в самый недоступный угол падчерицей, просил не говорить матери, и объяснял случившееся своим нетрезвым состоянием. Но, стоило маме открыть двери, Есения бросилась рассказывать о случившемся самому родному человеку. Отчим, естественно, всё отрицал, и мать, о ужас, поверила ему, а не перепуганной дочери.
Как она тогда сказала? "Ты ревнуешь меня к нему и не хочешь, чтобы я была счастлива". Кажется так. Ну что ж, должно быть, мама сейчас счастлива, ведь ей больше никто не мешает строить отношения, — Есения уехала из дома к бабушке на следующий же день.
— Есь! Еся! — оказывается бабушка уже не раз звала её, и даже собралась вставать с постели и приводить внучку в чувство.
— Всё нормально, Ба. Нахлынуло просто.
Как же всё это мерзко… Так… по-животному, что ли. Озверевший от похоти, не контролирующий себя после принятого алкоголя мужчина превращается в настоящего скота и подчиняется только простейшим инстинктам. Семь лет на коже чувствуются следы грязных, провонявших копчёной рыбой и дешёвым табаком, пальцев, и, сколько бы раз Есения не принимала душ, ей всё равно казалось — воняет. И вот уже семь лет для неё запах сигарет или перегара от мужчины сразу становились триггером, мгновенно запускающим реакцию отторжения. Да и сами мужчины, в принципе, не привлекали. Это поначалу они милые и пушистые, не то зайки, не то котятки, но и отчим пять лет был вполне себе положительным отцом семейства.
Эти мысли кружили в голове, не давая отдыха измученному сознанию, но глаза бабушки смотрели так тревожно и участливо, что Есения не смогла расстроить пожилую не слишком здоровую женщину.
— А знаешь, Ба, может, ты и права. Может, и действительно стоит попробовать?
****
Ужин прошёл … странно. Бабушка и Гор спокойно общались на самые разные темы, причем бабуля так и норовила втянуть внучку в разговор, но получалось не очень. Есения всё ещё находилась под впечатлением от тяжёлых воспоминаний, и на вопросы отвечала односложно, безразлично пожимала плечами и неловко улыбалась. На просьбу рассказать что-то, вяло отговаривалась, либо строила фразы устало-формально, и у собравшихся не оставалось сомнений — ей это неинтересно.
Ивэн без умолку тарахтел, требуя внимания и общения, размазывал еду по тарелке, и громко стучал ложкой, не забывая опасливо коситься на Марка.
Строжин на мальчика не смотрел, и в застольной беседе не участвовал. Молча ел, и бросал короткие взгляды на Есению. Иногда хмурился, иногда кривил уголки губ усмешкой, особенно, когда Гор начинал заливаться соловьём.
— Марк, я вас сегодня не узнаю. — Людмила Степановна сокрушённо качнула головой. — Вы будто и не с нами.
— Да замотался просто, извините. Вчера гостей провожал и очень нервное вышло из этого мероприятие; сегодня тоже дела неотложные образовались.
Делами Марк скромно назвал долгие обстоятельные телефонные разговоры сначала с братом, а затем и с отцом. Строжины-старшие интересовались, почему Лера вернулась в родную стаю из гостей так быстро и в неустойчивом психическом состоянии. Попросту говоря, — в бешенстве.
Марк опять усмехнулся, вспомнив завуалированное отцовское "Я думал Лера подольше у тебя погостит". Не надо быть провидцем, чтобы понять мотивы отца. Девица давно надоела Дану и, зная ее характер, явно начала доставлять неудобства, закатывать скандалы и устраивать безобразные сцены. Как женщины умеют это делать — "ты мне обещал, подлец", да "я тебе поверила, а ты!". Хотя, к чести Дана, он как раз ничего и не обещал. Лера сама себе любовь придумала, сама решила залезть к Дану в постель, вот теперь сама пусть и расхлебывает.
