в позвонках, и спрятала руки за спиной.
Оружие, моё единственное оружие — тонкое шило, сжимала в так крепко, что даже на миг испугалась, что переломлю его пополам.
Свет от факела, становился всё ярче, я слышала смешки и похабные шуточки, идущих к моей камере людей, их дружеские подначивания друг друга и мне стало ещё хуже, хотя куда уж больше? Я насчитала три разных по тональности голоса.
И вот этот момент настал. Действительно, три фигуры замерли напротив моей клетки.
— Знала, что мы придём? — осклабившись гнилым ртом, спросил вонючка, отправивший меня в одиннадцатую.
— Сообразительная, — съехидничал конвоир, с которым я сидела в кибитке.
— Сейчас ты у меня попляшешь, — добавил мелкий крысёныш, тот самый, что ощупывал меня у входа.
Я молчала. Страх пропал. Трое — не пятеро. Да, они в разы сильнее меня, но когда человек борется за свою жизнь, он способен очень на многое. А я так и вовсе — точно знала, куда ударить так, чтобы наверняка и навсегда.
— Ты, главное, малышка, не сопротивляйся. Мы по очереди, обещаем, сильно больно не будет, даже синяков не оставим. А потом тебе принесут горячую вкусную еду, будешь спать сытая, обласканная.
— В опшем, довольная! — закончил конвоир и первым шагнул было в уже распахнутую металлическую решётчатую дверь.
— Казяк, ты не забыл, случайно, кто в этой части темницы главный? — холодный голос вонючки остановил гориллу и тот, потупившись, сделал шаг назад. — То-то же, знай своё место, — в ярком свете живого огня, пылавшего факела, который держал мелкий охранник, заметила, как опасно сузились глаза этого Казяка. Они тут все спят и видеть, как подсидеть друг друга? Ну и гнилые же в этом месте люди!
Тем временем вонючка перешагнул порог моей камеры и медленно направился ко мне. Я вжалась в стену и даже дышала через раз.
— Иди ко мне, огненноволосая. Знаешь, твои локоны блестят, как плавленое золото, — пришёптывал он полубеззубым ртом, подкрадываясь ко мне всё ближе, — обещаю, а своё слово я всегда держу! Тебе не будет больно, ты ещё добавки попросишь! — Я глазом моргнуть не успела, как он набросился на меня и, повалив меня на твёрдый пол, принялся лапать моё тело, в поисках завязок на тулупе, между прочим, верхнюю одежду я даже не подумала снять. И пока он возился, и параллельно пытался поймать мои губы, а я елозила, силясь скинуть с себя эту вонючую тушу, и вынуть руку, которая, как назло, была прижата двойным весом к полу.
— Сейчас как поцелую твои сладкие губки, милочка, — дыхнул мне в лицо Вонючка, я сцепила зубы, зарычала, аки дикий зверь, и всё-таки смогла выдернуть руку из-за спины и, недолго думая, ударила в левое подреберье, прямо туда, где располагалась почка. Он умрёт, только за то, что прикоснулся ко мне!
— Ах ты, гадина! — он злобно заорал от острой боли, кровь обильно потекла из колотой раны, недолго думая, вынула шило и занесла руку для повторного удара, но тут подоспели его товарищи, меня больно пнули вбок, так что искры из глаз посыпались! Затем вонючка, продолжая выть от боли, с размаха треснул меня по лицу. Голова моя бессильно откинулась, мысли поплыли, сознание тоже на миг помутилось.
— Задирай её юбку!
— Да у неё там мужицкие штанцы!
— Да что же это за баба такая!
— Я вас всех прокляну! — прорычала я, размазывая свою и чужую кровь по лицу, — тронете меня, всю жизнь будете существовать с мужским бессильем! — последнюю фразу проорала, срываясь на визг.
— Не слушайте её, — простонал вонючка, отползая в сторону и держась за бок. — Лекаря мне, срочно!
— Да погоди ты со своим лекарем! — фыркнул конвоир-амбал. — Думаешь, я тебя боюсь? Не верю в твои проклятия, — и тут же кинулся ко мне, я пискнуть не успела, как эта буйволовая туша выбила из меня дух, этот гад был тяжелее предыдущего раза в два минимум.
Зажмурив глаза, стала собираться с силами и уже приготовилась было лягаться и пинаться что есть мочи, в ушах шумело, я ничего не видела и не слышала вокруг — адреналин зашкаливал, не давая мне ясно мыслить, лишь одно стремление — выжить любой ценой и не дать им поиздеваться над собой!
И вдруг, совершенно неожиданно тяжесть исчезла, как и не было.
До моего воспалённого сознания донеслись какие-то крики и лязг металла, стоны боли: кто-то кого-то точно убивал…
А потом тихий едва знакомый голос произнёс:
— Лесса Мия, вы только не пинайтесь. С этой гнилью всё кончено. Лесса, вы меня слышите?..
Я медленно приоткрыла глаза, силуэт какого-то высокого мужчины резко выделялся в свете нескольких факелов, лица было не разглядеть, а ещё я успела заметить трупы несостоявшихся насильников и только потом моё истерзанное уставшее от переживаний сознание полностью отключилось: раз и я в благословенной тьме, где нет ни боли, ни страха.
Интерлюдия
Лесса Мия Лис была прекрасна. Бархатистая даже на вид, полупрозрачная очень нежная кожа, тёмно-коричневые правильной формы брови вразлёт, прямой тонкий нос, высокие скулы, упрямый, острый подбородок, и огненно-золотые волосы. Ни разу за всю свою жизнь он не встречал этакой необыкновенный оттенок. Рыжих женщин Джером знал и немало. Но вот такой — никогда. Девушка была невероятной, умопомрачительной красавицей.
Джером смотрел на спящую лессу и думал: а правильно ли он поступает? На обмане построить будущее благополучие, так не своё же, а всей его семьи! И методы тут вовсе не имеют никакого значения!
Тряхнув головой, отогнал непрошенную сентиментальность: он всё делает правильно, его Род превыше всего!
Длинные ресницы Мии затрепетали, прибывшая из-за пелены мягко вздохнула, и тут же распахнула свои прекрасные, просто невероятные глаза цвета весенней зелени.
— Где я? — просипела девушка, поскольку говорить ей, по всей видимости, было тяжело — много сил ушло на борьбу с несостоявшимися насильниками.
— Вы в темнице.
— Всё ещё? — и такой тоской повеяло в её голосе, что сердце лестера Холстена против воли сжалось в тугой комок.
— Да. Всё ещё тут. Вы нарушили закон. А он писан для всех.
— И что же мне делать? — бесцветным голосом спросила лесса, свешивая ноги с лавки. Джером встал и, налив в глиняную кружку чистой воды из кувшина, подал девушке. Та благодарно кивнула и с жадностью осушила сразу же половину.
— Я недоговорил. Есть один вариант, — Джером вынул из кармана тряпицу, в которую завернул волшебную настойку. — Я, как градоправитель, могу провести допрос раньше суда, это возможно лишь в крайнем случае и ваш к такому вполне
